Have faith in yourself and I'll promise That these anchors won't pull us down. Adept — The Ivory Tower.
Открыть глаза и оторвать голову от подушки меня заставил скрип входной двери. Я быстро принял сидячее положение, выдавил невозмутимое выражение лица и уставился в экран телевизора, на котором мелькали лица незнакомых мне актеров. — Что смотришь? — Дима прошел в комнату, таща за собой огромный пакет. Я опомнился и переключил на другой канал. — Нет, ничего. Просто фоном служит, — я перевёл взгляд на парня и криво улыбнулся уголком рта. — А-а-а, — протянул Дима и бросил пакет возле столика напротив. — Я притащил еду, приставку и газировку, — он, явно уставший, плюхнулся рядом со мной на кожаную обивку дивана. — Всего лишь газировку? — я обиженно поджал губы и тут же улыбнулся. После просмотренного интервью мне хотелось выпить чего-нибудь покрепче. — Да, — парень вздохнул и наклонился к пакету. — Сейчас уже двенадцатый час, поэтому придётся довольствоваться тем, что есть. На диван упали две большие пачки чипсов. Вслед за ними полетела пузатая жестяная банка газированного напитка, которую я еле подхватил обеими руками. — Да уж, ушел на пятнадцать минут, — Дима шумно выдохнул и, откупорив банку с шипящей жидкостью, сделал пару больших глотков. Ничего не ответив, я прислонил холодную ёмкость ко лбу и закрыл глаза. Добрую половину ночи Дима пытался выяснить, почему я такой кислый и безрадостный. Мне пришлось сослаться на головную боль, однако это друга явно не убедило. В самом деле, не мог же я рассказать ему всю правду о том, что действительно меня гложет и не дает покоя. Чуть позже я придумал грандиозную отмазку — поведал о столь печальной и глупой ссоре с Надей. Дима потом полтора часа распинался на тему неразделенной любви, сволочных баб и всего в этом духе. Я, слушая его в пол уха, осознавал, что ссора меня мало волнует, а вот от того, что произошло на интервью, меня вечно передёргивает. Потом я плюнул на всё и, наконец, развеселился. Остаток ночи мы играли, смотрели комедии и дрались подушками. Диме даже удалось снести пару цветов на подоконнике, но это было не так важно. Заснул я только под утро, расположившись на кровати родителей друга. Он сам пристроился где-то у меня в ногах, обнимая теплый плед, который нагло стянул с моих плеч. Вот она, моя обычная, ничем не примечательная жизнь в «родном» мире.***
Домой мне удалось вернуться лишь к обеду. Толкнув тяжелую дверь и войдя в гостиную, я наткнулся на сосредоточенный взгляд отца. Он осмотрел меня с ног до головы и, скрестив руки на груди, спросил: — Где был? — У Димы, — отозвался я и вздрогнул, чувствуя, насколько холодно в комнате из-за сплит-системы. — Ясно, — отец мягко улыбнулся и присел на диван. Я немного потоптался на месте, чувствуя вину за то, что не предупредил его. Отец никогда не ругал меня за подобное, но, тем не менее, я знал, что ему попросту неприятно такое отношение со стороны единственного дорогого человека. — Если что, сегодня я тоже у него ночую, — на одном дыхании произнес я. Вместо ответа отец утвердительно кивнул и снова улыбнулся. На этот раз грустно, лишь аккуратно приподняв уголки губ. Я медленно развернулся и вышел из зала, ощущая, как холодный воздух в последний раз забирается под ткань рубашки. Как только дверь в гостиную с хлопком закрылась, по телу сразу же прокатилась волна тепла. На ходу расстегивая пуговицы, я уже чувствовал, как горячий воздух согревает замерзшую спину. Я никогда не отличался любовью к холоду. Мне было намного легче привыкнуть к неимоверной жаре, стоящей в городе последние пять дней, нежели свыкнуться с резким похолоданием. Чего не скажешь, например, о нашем «великолепном и неповторимом» Игоре. Он жару терпеть не может и скидывает с себя одежду при первой же возможности, демонстрируя окружающим своё тело и татуировку в виде больших сложенных крыльев на спине, прямо возле лопаток. Хотя, мне кажется, что погода к этому не имеет никакого отношения. Игорь обожает ловить на себе восхищённые взгляды. Даже зимой он спокойно носит футболки вместо свитеров и толстовок. И всё ради того, чтобы потешить своё эго. Добравшись до своей комнаты, я скинул рубашку с плеч и приземлился на компьютерное кресло. До репетиции оставалось меньше получаса, а моё настроение было паршивым. Я, чтобы хоть как-то воодушевиться, полез в ящики на поиски плеера. Увы, пропажа так и не нашлась, зато мне удалось отыскать свои старые эскизы. Перебирая многочисленные, кое-где испачканные и помятые листы, я глупо улыбался и вспоминал, как раньше целыми днями рисовал, выводя каждую линию острым карандашом, как после нескольких неуверенных штрихов отходил на расстояние и долго рассматривал полученный рисунок. Несомненно, изобразительное искусство существенно повлияло на меня, создав некое многогранное видение мира, пусть даже не совсем правильное, с толикой романтизма. Даже после долгих лет разлуки с карандашом и кистью ничего так и не изменилось. Я продолжаю замечать каждую мелочь и порой буквально разбираю окружающее пространство на части, прослеживая направление света и падение тени, игру отражений и очертания бликов. Разбирая многочисленные пейзажные зарисовки, я нехотя вспомнил причину, по которой бросил живопись и, резко поднявшись, кинул стопку листов обратно в ящик. Причина была настолько глупой, что даже стыдно о ней кому-либо рассказывать. Дело в том, что пару моих рисунков некогда раскритиковал один смыслящий в этом деле человек, после чего я напрочь отказался заниматься подобным. Да, вот такой я упертый и целеустремленный. Я прекрасно понимал, что творчество не может быть идеальным, что нужно усердно работать, дабы достичь наивысших результатов, однако с этого момента желание и вдохновение залегли на дно. Я никогда не выносил резкой критики. Помассировав виски и на секунду смахнув подавляющие воспоминания, я поднял запястье и глянул на часы. Неумолимо приближающееся время заставило меня подскочить и ринуться к шкафу. Привычная душная толстовка на голое тело, и я готов к выходу в свою вторую реальность.***
Влетев в студию, я облегченно вздохнул, когда увидел перед собой лишь двух участников группы. Застенчивый Костя стоял возле окна и, созерцая знойный пейзаж, морщился от яркого солнечного света. Игорь сидел на краю большого дивана, закинув ноги на столик перед собой, держал двумя пальцами бокал, на дне которого виднелись две крупные льдинки. — Привет, — негромко протянул Костя, отрывая взгляд от окна. — Ага, привет, — я чуть заметно улыбнулся и тут же перевел взгляд на Игоря. По спине пробежала стайка мурашек, когда он лениво повернул голову в мою сторону и фыркнул, поведя рукой, в которой держал бокал. Льдинки в пустом сосуде, ударяясь друг о друга, мелодично зазвенели. Я нервно сглотнул и вдохнул как можно больше воздуха, садясь в кресло напротив бас-гитариста. Куски того интервью насыщенными картинами всплыли в голове. И без того разгоряченное тело, скрытое за плотной тканью, обдало жаром. Я поправил капюшон, повернул голову вбок и подпер щеку рукой. А чего, собственно, меня так колотит? Я всё равно не собираюсь открываться. В ближайшее время, по крайней мере. Даже если я всё-таки решусь, неужто он, как увидит меня, так сразу потеряет голову? Бред. Умею же я создавать проблемы из ничего. Я, осмелев, посмотрел на Игоря. Парень хмурился, не довольный яркими лучами солнца, которые падали на его осветленные волосы. Игорь расстегнул несколько пуговиц на черно-красной рубашке в мелкую клетку и, закинув голову назад, поднес бокал к губам. Он слизнул подтаявшие льдинки с краешка фужера, а затем поставил его на стол. Послышался звук открывающейся двери, и в помещение ввалился Антон, который явно был не в лучшем расположении духа. Об этом свидетельствовало суровое выражение лица, сдвинутые темные брови и сжатые до побелевших костяшек пальцев кулаки. Гитарист несколькими большими шагами преодолел расстояние до дивана и упал в рядом стоящее кресло. После в дверном проеме показался силуэт Никиты. — Чего это мы такие злые? — оживившийся Игорь глянул на гитариста, убрал ноги со стола и оторвался от спинки дивана. — Иди ты… — Антон сначала смерил Игоря взглядом, полным презрения, а затем тяжело вздохнул. — Я просто не в настроении. Вдобавок, у меня для вас не самые приятные новости, — парень бросил взгляд на Никиту, присаживающегося рядом с язвительным бас-гитаристом. — Привет всем, — Никита мимолетно улыбнулся, а после резко посерьезнел. — Во-первых, концерт мы даем на неделю раньше. Во-вторых, я немного изменил текст нашей последней песни, поэтому прошу ознакомиться, — барабанщик кинул на стол папку, из которой выглядывало несколько помятых листов. Мы все были задействованы в создании текстов песен и музыки. Никита их корректировал, приводил в завершенную форму. Лично я в основном работал над музыкой и текстами на русском, а так как большинство наших песен были на английском языке, то заниматься этим доводилось нечасто. — Надеюсь, ты изменил не мою часть? — бросил Игорь. В ответ Никита лишь покачал головой и продолжил: — Теперь самое неприятное, — он пробежался глазами по каждому из нас, считая Костю, который до сих пор стоял возле окна. — Совсем скоро из Америки должны вернуться Дарк Сайды. Чувствую, здесь будет жарко, — Никита прислонился головой к спинке дивана, отчего русые волосы разметались по светлой обивке. — Зашибись, да? — прокомментировал Антон, всплеснув руками. Далее повисла тишина, и все, включая меня, помрачнели. «Дарк Сайды», как их называют, были одной достаточно известной группой «The Dark Side». Они появились незадолго до образования моего коллектива и являлись нашими соперниками. Одно время мы относились друг к другу вполне сносно и даже устраивали совместные концерты, но потом случился конфликт, который напрочь разрушил неустойчивые отношения. Сначала мы всячески отравляли друг другу жизнь, а далее последовала борьба за популярность. Когда Дарк Сайды уехали, я и ребята вздохнули с облегчением, надеясь на то, что они останутся в США. И какого черта их принесло обратно? Впрочем, есть среди них один человек, с которым я бы хотел повидаться. Этим человеком является та самая подруга моей девушки Нади. Наташка — единственная из Дарк Сайдов, с кем я в хороших отношениях. Надо будет обязательно с ней встретиться.***
Последующие дни летели очень долго. Днем я пребывал на репетициях, которые буквально выжимали из меня все соки, а вечером отправлялся на работу официантом в местном кафе. Домой я приходил убитый. Сил хватало лишь для того, чтобы переодеться и лечь спать. Ребята в группе вели себя непривычно тихо. Работа кипела, и даже Антоном с Игорем слаженно работали, оставив словесные перепалки. Наконец, весь этот кошмар закончился. Мы сидели в просторной комнате, ожидая выхода на сцену. Я прохаживался по гладкому ламинату туда-сюда и разминал шею, периодически распевая части песен. До начала концерта осталось немного, а у меня никак не получалось сосредоточиться. Чтобы успокоиться, я подошел к огромному зеркалу во весь рост и всмотрелся в своё отражение. Темный капюшон, как обычно, заботливо скрывал моё лицо, оставляя видимыми лишь кончик носа и несколько прядей темных волос. Из-под массивной кофты, больше похожей на короткое пальто, виднелся большой ремень с металлическими вставками, поверх которого красовался ещё один, только уже более тонкий. Цепочка на штанах равномерно покачивалась от каждого неловкого движения. Ажурная надпись на ткани узких джинсов, которую я, к слову, изобразил сам, являлась названием моей любимой группы и сильно выделялась. Увидев в зеркале Игоря, я сразу же отвлекся от своего образа и сосредоточился на бас-гитаристе. Он был одет в светлую рубашку с длинным рукавом и черные рваные джинсы. Несколько пуговиц сорочки были расстегнуты, открывая серебряную цепочку на шее. Игорь поправил и без того идеально лежащие волосы, улыбнулся своему отражению и отошел от зеркала. Я развернулся, прислонился спиной к стене и стал рассматривать остальных ребят. Непривычно счастливый Антон восседал на просторном диване и медленно, почти лениво затягивался сигаретой. Гитарист был в своей излюбленной красной футболке с пандой и потертых бриджах, а его левое запястье скрывал крупный браслет. Никита сидел неподалеку, устроившись на покатой ручке дивана. Серая майка с множеством всяческих рисунков открывала большую витиеватую надпись на его груди: «Per aspera ad astra» (лат. «Через тернии к звёздам»). Татуировка плавно шла по плечам, изображая двух воронов, хвосты и крылья которых обвивали руки почти до кистей. Темно-русые волосы Никиты скрывали лицо по бокам, не давая разглядеть три сережки в левом ухе. Костя ютился на небольшом стуле около второго зеркала и, явно нервничая, массировал пальцы. Он выглядел как всегда прилежно и аккуратно, одетый в черно-белую клетчатую рубашку и темно-серые джинсы. Клавишник поправил опрятный воротничок и положил руки на колени. — Ну что, готовы? — Игорь упал на диван между Антоном и Никитой. Он лучезарно улыбнулся и, схватив бутылку коньяка, стоящую на низкой стеклянной тумбочке, сделал большой глоток. — Как никогда, — Антон усмехнулся, отобрал бутылку у бас-гитариста, и сам приник губами к горлышку. — Антошка, только не лажай, ага? — Игорь пихнул гитариста в бок, отчего тот чуть ли не подавился. — Тебя это тоже касается, — Антон, даже не возмутившись, вернул коньяк на место.***
Концерт прошел хорошо. Дело даже не в том, что мы ни разу не накосячили, просто было очень весело. Выступление проходило в ночном клубе, и народу было много. Меня пару раз чуть не утащили со сцены цепкие ручки фанатов, а Антон сам норовил прыгнуть в зал. Игорь, как обычно, носился по сцене с широкой улыбкой на лице или подходил к краю, присаживаясь на корточки и наслаждаясь реакцией толпы. К середине концерта он стянул с себя рубашку и бросил её в бушующее море людей. Это было что-то. Не уверен, что его сорочка осталась целой и невредимой. На сцену бесконечно лезли самые смелые фанаты, которых мы вежливо сталкивали обратно. Летели всяческие листочки с номерами телефонов и прочие мелочи, а в какой-то момент на плечо Антона приземлился чей-то лифчик. Ближе к концу Игорь подошел к гитаристу со спины и, приобняв того за талию, поцеловал в шею. После этого в зале раздался оглушительный визг, а Антон, до конца не понимающий, в чём дело, резко отстранился. Когда всё закончилось, я, до жути уставший, побежал за кулисы, чтобы утолить жажду. В горле было до омерзения сухо, а воды поблизости не оказалось. Я незаметно прошмыгнул в туалет и облегченно вздохнул, когда никого там не обнаружил. Заперев дверь, я собрался, наконец, подойти к раковине и сделать долгожданный глоток, как услышал позади себя шорох. Обернувшись, я обнаружил рядом смуглого темноглазого шатена, губы которого растянулись в улыбке. Это был Влад. Мимолетный знакомый. — Ничего себе… — прошептал парень, приблизившись ко мне. — Стас? Вот это сюрприз, — Влад улыбнулся ещё шире. — Ты меня с кем-то путаешь, — я мотнул головой, дабы капюшон упал ещё ниже. — Я помню, как ты рисовал эту надпись, — Влад помрачнел и бросил взгляд на мои джинсы. — Тогда, у твоего дружка Димы. Все пили и веселились, а ты сидел в спальне и что-то выводил на ткани. Как опрометчиво! Я вздрогнул и прижался спиной к двери. В голове не было ни единой мысли, за которую можно было бы ухватиться. Я забыл о жажде, чувствуя лишь то, как сердце болезненно сжимается. Нужно было что-то делать… — Ты ведь не случайно здесь, так? — сиплым голосом проговорил я. — Разумеется. Ничего личного, Стас. Просто у кое-кого к тебе дело, — Влад сосредоточенно смотрел на меня, не отводя глаз. — Это касается тебя и твоего лица. — Что от меня требуется? — на одном дыхании проговорил я и в ту же секунду понял, что допустил ошибку. Влад был очень сомнительным типом. Не стоило вообще с ним разговаривать. — Да так, ничего. Сделаем пару снимков, а потом я подумаю, — Влад приблизился ко мне почти вплотную, прижимая к двери. — Только не медли с ответом, — тихим, обманчиво ласковым шепотом проговорил парень, после чего засунул мне в задний карман какую-то бумажку и до боли сжал ягодицу. — Шучу. Просто позвони по этому номеру. Как только он отошел, я отскочил от двери и приблизился к раковине. Увидев в зеркале открывающуюся дверь и выходящего Влада, я опустил голову и оперся руками на белые известняковые стенки. Пить больше не хотелось. Ничего больше не хотелось, кроме того, чтобы отмотать время назад. Он специально дал мне неделю на раздумья, дабы я помучился, терзаемый безысходностью. Кажется, всё действительно серьёзно. Я потянулся к заднему карману джинсов, где огнем горело его грубое прикосновение, и вытащил сложенный вдвое листок с номером телефона. Во что я опять ввязался?