*******
В то время главным источником его доходов были магические фокусы и гадание. К магии вуду молодой Фасилье относился с опаской - его мать была мамбо и научила сына должному уважению к духам лоа. "Не обращайся к ним из праздного любопытства, мальчик мой, а если уж обратился – помни о благодарности. Не пытайся шутить с лоа, потому что они всегда возвращают шутки, и их чувство юмора разительно отличается от человеческого". И всё бы хорошо, да только мудрая женщина забыла о том, что никакие заветы, никакое почтение не оградят человека, если он полюбился духам. Фасилье прилежно читал молитвы и приносил дары, но никогда не просил о помощи. Да и кому она сдалась, эта помощь, когда ты гибок, изящен и хитёр, как койот? Цветные приносили ему последние медяки, чтобы, затаив дыхание, смотреть на затейливые фокусы. Белые, скрывая за насмешливыми улыбками надежду и любопытство, слушали его предсказания. И чужое внимание кружило Фасилье голову. Пусть его салон нельзя было назвать процветающим, пускай на его столе не всегда была еда, но власть над судьбами других, страх и вера, которые он видел в глазах своих клиентов – они окупали всё. Молодому магу казалось, что он может зачаровать любого человека. Но обаяние и удача – ненадежные товарищи. Фасилье не думал об этом, когда в один прекрасный вечер, улыбаясь, изящным поклоном пригласил к себе в салон белую девушку. Она была одета неброско, но магу хватило одного взгляда, чтобы понять, что после визита этой клиентки проблема отсутствия еды будет исчерпана на несколько недель. Девушка робко отнекивалась, бросая любопытные взгляды на вывеску – ей явно хотелось зайти, но трое её спутников – белые парни, неприязненно косящиеся на Фасилье, - нахмурились, выражая неодобрение всем своим видом. Плюнуть бы на них, смириться с очередным отсутствием ужина – но Фасилье распалили их постные рожи. В глазах парней слишком явно читалось слово «ниггер», чтобы позволить им просто так взять верх над собой. И он включил всё своё обаяние, рассыпаясь в улыбках и комплиментах, уговаривая девушку до тех пор, пока она, улыбнувшись в ответ, не согласилась зайти – ненадолго, всего на несколько минут, чтобы узнать свою судьбу. Парни остались ждать у входа. Их лица выражали недовольство и скуку, и ликующему Фасилье многого стоило не проявлять своё злорадство. Зря старался. Когда в трепещущем свете свечей его тень внезапно перестала двигаться одновременно с ним и, остановившись на месте, отвесила церемонный поклон, девушка, широко раскрыв глаза, закричала – тонко, визгливо и пронизывающее. Маг потерял дар речи, а когда снова обрёл, было поздно – белые парни уже выбили дверь, и на их лицах больше не было и тени скуки. Только ярость, торжество и предвкушение. Девушка рыдала, закрывая руками лицо. Я не прикасался к ней, хотел сказать он, я невиновен. Но тяжелый удар сбил колдуна с ног прежде, чем он успел открыть рот. Когда его, ошеломленного, с окровавленным лицом, выволокли из дома, девчонка всё ещё рыдала, истерически мотая головой, прислонившись спиной к стене. Это был приговор. Потом Фасилье всегда забавляло, как быстро находилась у белых верёвка, когда нужно было повесить какого-то ниггера. Должно быть, они захватывают её каждый раз на всякий случай, когда собираются идти в квартал цветных. Разумеется, на его крики не прибежал никто, только какой-то неосторожный негр заглянул было в переулок, и, беззвучно ахнув, стремительно рванул прочь. А он-то, дурак, ещё думал, что выкрутится сам. Белые не обращали внимания ни на вкрадчивые уговоры, ни на клятвенные заверения. Выкрикивая оскорбления и подбадривая друг друга, они подтащили колдуна к единственному дереву во дворе – к их ликованию, ветви оказались достаточно крепкими. Охваченные лихорадочным возбуждением, они не с первого раза смогли закрепить верёвку на суку – и всё это время Фасилье не верил в то, что они посмеют его убить. Это же так глупо, твердил он себе, я даже пальцем её не тронул. Они не посмеют. Но они посмели. Петля захлестнула его горло, и земля рывком ушла из-под ног. Как странно, что небольшой обрывок верёвки может причинять такую адскую боль, подумал маг, инстинктивно пытаясь высвободить руки, связанные за спиной. Фасилье хрипел и бился, петля впивалась в шею всё сильней и сильней. Он не мог видеть лица своих палачей, но в какой-то момент, когда агония уже начала овладевать его сознанием, колдун услышал странный, до абсурда знакомый звук. Они смеялись. Только тогда, ощущая, как горят острой болью лёгкие от недостатка кислорода и как мерзкий чёрный туман парализует мысли, он из последних сил взмолился лоа – я отдам любую жертву, любую жертву, всё, что угодно… Только убейте их и спасите меня. Верёвка ослабла и он рухнул на землю, вцепившись освобожденными пальцами в петлю, пытаясь сорвать её. Первый глоток воздуха показался глотком расплавленного железа, второй – пьянящим вином. Боль в шее не имела больше никакого значения. Он закрыл глаза и с упоением ощутил, как кислород наполнил его истерзанные лёгкие. Какое это счастье – иметь возможность дышать. Смех прекратился. Возможно, он сменился дикими воплями ужаса, но Фасилье их не слышал. Он предпочитал думать, что наступила тишина. В какой-то момент она действительно наступила, и тогда он открыл глаза. Силуэт, стоящий перед ним, сложно было не узнать. - Ты должен нам, - сказал Барон. - Я знаю, - хрипло ответил колдун. – Я знаю.*********
Фасилье прислонился к стене, лениво разглядывая прохожих из-за полуприкрытых век. Пожилая негритянка в простой одежде, несущая накрытую тканью корзину. Молодой метис с непроницаемым лицом и прилизанными с помощью жира волосами. Белый средних лет, неуверенно улыбающийся и оглядывающийся по сторонам. Фиолетовые глаза широко распахнулись. Фасилье никогда не руководствовался цветом кожи при подборе клиентов. И всё-таки иметь дело с белыми всегда было… забавнее. *Чёрные и белые - красные внутри. Бокор - чёрный маг вуду Мамбо - жрица вуду