Вопрос о доверии

Рафаэль чертовски громкий во время секса. Он и во время не_секса тоже громкий, но именно когда пальцы Лео, член Лео, язык Лео или что угодно, что имеет отношение к Лео, оказывается у него внутри, он становится чертовски громким. Просто дьявольски. Лео обожает это. И нагло этим пользуется. В то время, когда голос Рафаэля становится на тон-два выше, чем обычно, когда он просто о чём-нибудь говорит, не важно с кем, Лео обнаруживает в себе странную страсть к разговорам. Во время секса, да. Отчего-то это его возбуждает. И он делает всё, что в его силах, чтобы Рафаэль звучал. Ему нравится говорить с Рафаэлем и получать в ответ только связку бессвязных стонов и задыхающихся "пожалуйста, Лео, пожалуйста, пожалуйста, прошу тебя, дай мнедайпожалуйста, Лео!", говорить о том, как он любит, когда Раф делает. Ну. Что-то. Совсем не важно, чем он там может быть занят, но Лео просто без ума от того, как он это делает. Что угодно. Да. Это не имеет значения, потому что ему в любом случае крышу снесёт. У Рафаэля сильные руки и острые кости на запястьях, жилистые кисти с большим количеством венок, не очень длинные, но чрезмерно чувствительные пальцы, полностью обмотанные бинтами время от времени. У Рафаэля локти выгибаются в другую сторону почти так же, как в ту, в которую должны выгибаться (и колени тоже). И они часто хрустят, как и все остальные кости, хоть и не должны. Руки саеносца вообще поразительные. Лео готов их целовать, пожалуй, до скончания времён. В последнее время, как только их тела перестали быть телами подростков, обрели взрослую угловатость, завершённость, силу, Лео замечает, что плечи и ключицы у брата тоже особенно красивы. Ему нравится прижиматься губами к острым кольям ключиц над ярёмной ямкой и мягко покусывать их, прихватывать кожу над шпилями костей, подниматься по трахее, которую можно прочувствовать губами, если надавить чуть сильнее, адамово яблоко, и провожать лёгкими укусами линию нижней челюсти, до самого угла. Лео нравится пальцами по миллиону раз проводить вдоль ахиллесова сухожилия, потому что оно чёткое и его так странно держать пальцами, что даже немного страшно временами. Кажется, что можно просунуть пальцы под сухожилиями и просто подцпепить. Лео много раз пытался повторить что-то такое со своими ногами, но нащупать свои сухожилия точно так же, как можно нащупать Рафовы, не смог. Лео вообще много чего нравится в Рафаэле. Разве иначе как-то может быть? Но больше всего ему всё же нравится его голос. То, как он поднимается с земли до самых небес, а потом птицей несётся вниз. Ему нравится, как Рафаэль хрипит после сражения, особо напряжённого, или после особо бурной ночи, в течение которой Лео с чистой совестью пытает его голосовые связки, а потом, с самого утра, отпаивает его чаем с мёдом или тёплым молоком. Это даже мило. И. О боже. - Раф, - зовёт Лео, явно не довольный тем, что саеносец только что сделал. Рафаэль открывает затуманенные глаза и сквозь поволоку смотрит на старшего, явно не понимая, и шумно сопит носом. Лео осторожно обхватывает пальцами Рафово запястье и отнимает руку от его рта. - Я хочу слышать тебя. Он делает пальцем ещё одно движение вперёд, и этого достаточно для того, чтобы мастер сай прикусил нижнюю губу и тихо взвыл, шире разведя ноги. Иногда он бывает ненасытным, его член может истекать смазкой долго и мучительно, но он не будет трогать его, пока Лео не разрешит. Рафаэль полный воли и своих желаний, и что более важно - он в состоянии воспротивиться самому Сплинтеру, если ему что-то совсем не понравится, а остальные почти ничего не смогут сделать поодиночке. Но как и любой преступник, желающий быть пойманным, Рафаэль желает быть подавленным. И это очевидно точно так же, как и то, что ему это нравится. Единственным, кто смог победить Рафаэля на его же поле боя, оказался Лео. И это важно. Потому что только он может найти к нему подход. И потому что только он один может быть с ним. Потому что только его одного Раф находит если не сильнее него самого, то уж точно равным. Лео концентрируется на голосе и своих действиях. Сейчас не время для чего-то другого. Он добавляет второй палец и двигает ими поочерёдно, потом вместе, медленно разводит их, насколько позволяют мышцы и растяжка, а потом быстро и глубоко вгоняет их во внутрь саеносца, заставляя его напрячь бёдра в попытке не вскинуться. Чувствительные пальцы, спрятанные под слоем бинтов, сжимают зелёные бёдра, разводя их в стороны ещё сильнее, и член Рафаэля возвышается над его пластроном и истекает ароматным соком. Лео нарочно не трогает его и не трогает оголённый комочек нервов внутри младшего, но давит большим пальцем на основание Рафова члена, заставляя его скулить от желания. Лео приподнимается и склоняется над лицом Рафаэля, кладёт пальцы свободной руки на его шею и немного сдвигает её вверх, заставляя саеносца приподнять голову и открыть глаза, чтобы тут же встретиться взглядом с лазуритовыми пропастями. Раф не может сказать, умеет ли Лео гипнотизировать взглядом, но это всегда работает. - Ты знаешь, что нужно делать. - Улыбка на лице Лео томная и сочащаяся, губы мягкие и словно сам афродизиак, и Раф отвечает на его поцелуи, и Раф целует его сам, вцепившись в его шею рукой, и ему всё мало, мало, мало его, и ему хочется больше, больше, больше Лео, больше поцелуев Лео, больше действий (грубости). Он хватает Лео за концы маски и дёргает на себя внезапно сильной рукой, тянет, пригибает так близко, что чувствует его дыхание на своей шее, и по рукам у него бегут мурашки. Лео ловит его дрожь кончиками пальцев и думает о том, что его пальцы не настолько чувствительны, чтобы это можно было использовать, и это немного грустно даже. Рафаэль шумно выдыхает, так, что Лео мелко вздрагивает, и произносит дрожащим голосом: - Лео... Леееооо, трахни меня, - и в нём слышны уже начинающие проклёвываться нотки хрипотцы и почти незаметная дрожь. Лео закрывает глаза, когда внизу его живота просыпается и поднимается на ноги дикий зверь, голодный и жадный. Лео врывается в него резко и неожиданно, словно вихрь, и его сознание уносит вместе с растворяющимся в звуках, что они оба издают, томным вскриком. Рафаэль откидывает голову и Лео прижимается к его ключице лбом, вжимается в неё, широко разводит его бёдра и быстро-быстро двигает своими, входя глубоко, будто бы со злостью, со всей скопившейся в нём яростью. Это, должно быть, больно, в голосе Рафа появляются новые нотки, и Лео стонет, почти скулит от боли внизу живота вместе с ним. В груди рокочет и из его горла вырывается низкое утробное рычание, когда он накрывает горло Рафа ладонью так, что большой палец оказывается по другую от остальных сторону. Он вбивается в стонущее и вскрикивающее тело в диком, неудержимом ритме, и это даже мокро, это громко и душно, и давит на горло, заставляя Рафаэля давиться воздухом и криками, заставляя его хвататься за него в надежде удержаться. Раф сильнее Лео почти в два раза и его сила ценится в коллективе почти на вес золота. Но бывают моменты, когда от неё нет толку. Вот как сейчас, например. Он хватается пальцами за Леонардову руку, скоблит её облачёнными в бинты пальцами, хрипит и задыхается, но не может отстранить его или хотя бы ослабить нажим. Он почти тонет в мысли, что в этот раз Лео не сможет рассчитать силу или забудется настолько, что будет поздно, и она посылает вверх по его хребту колючую волну мурашек. Его пробирает до самых костей и его тело сотрясается крупной дрожью, когда он понимает, что долго не продержится. Он не знает, что произойдёт быстрее - умрёт он или кончит. Но ему так чертовски хорошо, что с ума можно сойти, и он шепчет имя Лео как в бреду, одними губами, часто беззвучно, чаще - просто выдыхает, когда Лео немного приподнимается, а потом снова давит, и это выбивает из него весь воздух. Он смотрит почти невидящими ничего за вездесущей чернотой глазами прямо в лицо Лео, в его пустые, почти зеркальные глаза, и шепчет, что доверяет ему, и шепчет, шепчет всякие другие вещи. Лео вскидывается, когда снова слышит своё имя, и голос Рафаэля на этот раз звучит страдальчески, и Лео убирает руку от его горла, замедляет движения, пока Раф кашляет, и медленно выходит из него. - К-какого чёрта?! - хрипит Рафаэль, поднимаясь на локти. Его лицо красное от прилившей к голове крови, следы на шее выглядят не очень здорово, но зато живописно, и Лео смотрит на них, понимая, что ещё чуть-чуть и удушил бы родного брата. Лео хочет сказать, что ему жаль, Лео хочет сказать, что он не хотел, Лео хочет сказать, что больше не будет так делать и он не знает, что на него нашло, но Рафаэль вдруг берёт его лицо в свои руки и целует в губы. Грубо и жадно, в своей манере, и это приводит Лео в чувства. Он берёт управление в свои руки и замедляет поцелуй, уменьшает количество болючих укусов и заменяет их на покусывания. - Прости, - шепчет он, мягко поглаживая красные щёки. Рафаэль не любит снимать маску во время секса. Просто потому, что не любит видеть себя без неё, не любит, когда кто-то видит, насколько его глаза опухшие без неё, насколько они выделяются на нём без неё. Красный оттеняет безумное буйство зелени в его радужках, и дополнительный красный, разлившийся по всему его телу, похож на отсветы и блики. Как будто маска сделана из стекла. - Я доверяю тебе, - говорит Раф, ухмыляясь, и его голос хрипит. Лео узнал об аутосассинофилии* Рафа не так давно, но с тех пор только дважды-трижды они прибегали к чему-то подобному. Лео просто не был уверен в том, что сможет остановиться вовремя, чтобы его брат не оказался удушенным или с переломанной шеей к концу процесса. Он чувствовал себя слишком хорошо, когда делал это с ним. И это заставляет его тело дрожать. Голову переполняют мысли. Наверное, у Лео есть какие-то проблемы. Возможно, очень даже серьёзные. Рафаэль сжимает его руки в своих. Лео улыбается и тянет их к себе, поддевает пальцами узелки и развязывает их. Раф молчит и наблюдает, смутно подозревая, к чему всё ведёт. Он слишком хорошо помнит, как Лео злоупотреблял своим знанием о том, насколько чувствительными могут быть ладони саеносца, загрубевшие, но не ставшие от этого слишком "глухими", чтобы он не мог почувствовать ими многое из того, что мог в детстве. По большей части это из-за того, что ладони его испещрены шрамами, а кожа на них тонкая-тонкая, чувствительная и раздражительная, и Раф просто не может терпеть это, когда держит грубые рукояти саев или когда ловит чей-то клинок за лезвие, чтобы ему не пропороло брюхо. Это больно даже сквозь бинты. Лео стягивает эти белые бесполезные по сути своей тряпки и проводит по внутренней стороне ладони Рафа языком, оставляет широкий влажный след и прикусывает мягкое местечко между большим и указательным-средним пальцами. Рафаэль втягивает воздух с шипением, стискивает зубы и прикрывает глаза. Лео смотрит на него с вожделением и дьявольскими песнями в голове, отражающимися в его глазах. Бесстыжих, к слову сказать. Где только робкий и стеснительный Леонардо, милый пай-мальчик на побегушках у Сплинтера? Куда дели этого очаровашку? Лео тянет его за бёдра к краю кровати и снова погружается в его нутро, и Рафаэль медленно выдыхает ртом, пальцами, слишком чувствительными с непривычки, цепляясь за постельное бельё под собой. Он уже не знает, простынь это или пододеяльник или уже не важно что, потому что под конец ночи это можно будет с чистой совестью выкинуть, но его всего прошибает, и щекотка поднимается по его рукам до основания черепа быстрым и немного болезненным импульсом, от чего Рафаэль слегка качает головой и получает в ответ глубокий толчок. Он так возбуждён, что это больно, это чертовски больно и не даёт ни о чём думать, и всё, что он хочет, это притронуться к себе и помочь себе кончить. Лео держит его под коленями, закидывает их, прижимает к Рафовой же груди, сгибает его и наваливается телом, заставляет брата под собой стонать сдавленно. Рафаэль перемещает руки на колени Лео, вцепляется короткими ногтями в его кожу. И вскрикивает, когда Лео неаккуратно дёргается. И Лео снова срывается. Они стонут вместе. Лео плывёт и тонет в бесконечных переливах Рафова голоса, когда тот откидывает голову и стонет, стонет, стонет, и его голос звучит так, как будто он сейчас заплачет, и его стоны сливаются в какофонию страдания и наслаждения, и Лео выдыхает всё, что в его лёгких, покрываясь гусиной кожей в сотый слой. Он просовывает руку под коленом Рафа и хватает его за подбородок, несильно сжимает горло снова и шипит ему в губы, почти целуя, почти кусая его: - Кричи, Рафаэль. Я хочу слышать твой голос, когда я в тебе. Рафаэль содрогается всем телом, сжимает его руку обеими своими и... кричит, да. Он кричит имя Лео, он кричит, какой его член замечательный, он кричит, как любит его и как любит, когда Лео трахает его, и он кричит ещё что-то, и его язык заплетается. Лео двигается почти больно, и это самое "почти" здорово портит ощущения, смазывает их, и Рафаэль двигается навстречу слабыми толчками, но на большее у него нет сил. У него совершенно нет сил. - Леооооо, - стонет он, слёзы бегут из его глаз от боли и сумасшедшего наслаждения, и он готов умолять, если нужно будет, он на самом деле готов, - Лео, пожалуйста, позволь мне... Лео! Пожалуйста! Лео заменяет свой член пальцами, помогая Рафу поставить ступни на его плечи. Ему понадобится опора, а если он будет опираться о кровать, ощущения будут другими. Раф надрачивает свой член, всхлипывает и совершенно не помнит себя от всего-всего-всего, что происходит, и он давно уже перешагнул ту грань между реальностью и сознанием и вот тем почти бессознательным состоянием, в котором он оказался. Он внезапно громко вскрикивает и не замолкает, вскрикивает снова и снова, когда Лео давит более чем ощутимо на нервный комочек внутри него. Раф вскидывает бёдра, напрягает ягодицы и нижние мышцы спины, и его ноги дрожат, грозятся попросту соскользнуть с плеч Леонардо. Лео придерживает его, ловит его дрожь всем своим телом, добавляет второй палец и растягивает проход Рафа почти так же, как это делает его член, когда он там, где нужно. Это даже дико. Рафаэль издаёт звуки на тон выше, чем те, что обычно при сексе, когда ему сносит крышу, и Лео приподнимается с пола, садится на кровать, подпирает пятками кромку панциря и позволяет Рафу упереться ступнями в его колени. Пятки саеносца касаются паховых пластин Лео, и Лео шумно выдыхает, мелко двигает бёдрами, а сам склоняется вперёд, немного растопыривает пальцы внутри Рафа и вводит их максимально глубоко. Он давит на чувствительный комок почти до боли сильно, так, что Рафаэль готов взорваться. И Лео берёт головку его пульсирующего члена в рот, обводит её и давит языком на щель уретры, и пары движений хватает для того, чтобы Раф наконец кончил, оглушительно закричав и выгнувшись так, чтобы затылком упираться в кровать. Всё его тело сведено судорогой, оно дрожит так крупно, что Лео спешит уложить его, но не спешит убрать пальцы от его уязвимого местечка промеж ягодиц. Рафаэль целует его мокро и солёно, слёзы на его губах отдают горечью, Лео собирает их и смакует на языке после. Дыхание Рафа восстанавливается недолго, потому что самому Лео нужна разрядка почти так же, как воздух, и Рафаэль упирается панцирем в стену, когда Лео встаёт перед ним на колени. Его член напротив лица Рафа, его руки на красных и мокрых щеках. Его взгляд одновременно ласкает и умоляет, и Рафаэль заглатывает его член полностью почти сразу. Сверху слышится глубокий медленный вдох. Лео, в отличие от Рафа, ведёт себя тихо. Рафаэль может делать всё, что угодно, и никто не догадается, что они сегодня занимались чем-то таким, если только у руля не Лео. Когда Лео ведёт, все покидают убежище или делают звук на телевизоре настолько громким, что даже друг друга не слышат. Рафаэль сжимает бёдра Лео и сам как будто держится за него. Он заглатывает так, что касается носом его пластрона, а головка члена Лео едва соскальзывает в его глотку, и Раф ласкает языком пульсирующие всё быстрее и ощутимее венки и чувствует свой собственный вкус. Это даже немного странно. Лео кладёт руку на затылок Рафаэля и ускоряет его, начинает сам подаваться бёдрами навстречу, и у него голова кружится, хотя куда ещё. Он словно плывёт в воздухе, тонет в аккуратных прикосновениях к своему телу, горит в пленящей влажности Рафова рта, и ощущения чёткие, яркие. И когда Рафаэль тихонько урчит, звук льётся по его горлу и рту, струится по члену Лео, - тогда Лео кончает. Тихий стон срывается с его губ, и в нём Раф слышит своё имя. Лео отталкивается от стены одной рукой и прижимается к ней панцирем, рухнув на кровать рядом с Рафом. В уголках его рта белёсые потёки, и Лео накрывает его губы своими. Этот поцелуй лёгкий и немного игривый, успокаивающий и будто бы приводящий в сознание. Лео кладёт голову на плечо саеносца и сжимает его пальцы в своих, мягко поглаживает их, улыбаясь, когда чувствует, как Раф тормозит руки Лео, чтобы он перестал. Раф слишком изнеможён, чтобы его хватило на второй круг. Лео, по правде сказать, тоже не рассчитывал бы на себя. Всё, на что его хватает, это поднятие головы и лёгкий поцелуй куда-то в шею. - Прикроешь меня завтра от Майки? - почти шёпотом спрашивает он. Воздух в комнате становится прохладнее, кровь замедляется, и эта разница между температурами заметна и ощутима. Лео просовывает лодыжки под ноги Рафа и улыбается. - А то начнёт опять нести чушь про сумасшедших тараканов... - Думаю, прикрывать придётся тебе меня. - Раф хмыкает, обнимая Лео за плечи рукой и поглаживая пальцами его щёку и шею. - Этот паразит снова будет преследовать меня по всему дому и без умолку тараторить о том, что "Раф любит пожёстче", "Раф мазохист", "Я тоже могу сделать тебе больно" и бла-бла-бла. Знаешь, он долго не забудет мне этого. - Тебя это печалит? - Лео почти смеётся. Тихий звук, изданный им, сложно назвать смехом. Но выглядит он развеселённым. - Немного только если. - Раф пожимает свободным плечом и тянется за одеялом, упавшим на пол. Уже через пять минут тут нельзя будет без одеяла остаться. Им придётся провести в тепле хотя бы полчаса, чтобы они смогли выползти в ванную, чтобы помыться. На какое-то время комната погружается в тишину. И это странно даже. Только что здесь было шумно, а уже спустя несколько минут тихо, как в лесу ночью. Рафаэль думает о куче вещей, которые волнуют его, думает, что делать завтра, думает, как будет вести себя перед остальными. Они, конечно, давно в курсе того, что между ними двумя происходит, но это всё равно как-то неловко. Очень даже. - Раф? - О, надо же. Рафаэль был убеждён в том, что Лео уже смотрит свои странные сны, уводящие его в состояние тотального умиротворения. - М? - Прости. - Раф поражённо смотрит на него, его глаза выражают абсолютное недоумение, и это, должно быть, отражается как-то на всём остальном, потому что Лео поднимает глаза. Его взгляд скользит по Рафовому горлу, следы на котором наливаются всеми возможными цветами синяков и даже подтёков, и останавливается на его нижней челюсти. Мелкие синячки пройдут через два-три дня, а вот горло будет приковывать к себе взгляды ещё долгое время. - Ох. - Раф догадывается, о чём там Лео думает, он видит это в его взгляде, направленном на его кожу. И ему совсем не нравится. - Послушай... - Раф, я мог убить тебя. - Лео выглядит растерянным немного, пожалуй. Странное выражение лица. Раф прикусывает язык и не моргает. - Я словно впал в транс и совершенно перестал контролировать себя. Я мог убить тебя. Мог задушить или сломать тебе шею. Мог перекрыть артерию. - Мог, - Раф кивает, - но не стал. - Раф, я... - Лео хочет сказать что-то ещё себяобвиняющее, но Раф перебивает его: - Послушай. Тебе было хорошо, так? - Лео оторопело кивает. Раф хмыкает. - Мне тоже было. Потрясающе, если позволишь так выразиться. И ты не убил меня при этом. Всё хорошо. Так что хватит думать об этом. Никто не виноват в том, что у меня с мозгами беда, а тебе отдуваться. Лео фыркает. Но напряжённость в его глазах исчезает, а это определённо хороший знак. Они расслабляются и молчат снова, и это молчание уютное, как их кокон из одеяла, слишком узкого для двоих, но оттого только делающее их ближе. Рафаэль медленно погружается в сонное состояние, когда Лео снова его зовёт. - Что? - спрашивает он, не спеша открывать глаза. Ему так хорошо сейчас, что вообще ничего делать не хочется. Даже дышать. - Пусть только попробует к тебе притронуться. - Раф всё-таки открывает глаза и усмехается. Его голос звучит твёрдо и с угрозой, и в его словах чёрным по белому можно узреть подтекст, гласящий "ТЫ МОЙ" (да, большими буквами, чтобы наверняка). Ревнивый Лео - вот это уже правильно. Рафаэль просто не поверил бы, что почти_убийство, которым Лео забил себе мозги, могло его настолько потрясти. - Как скажешь, Бесстрашный. Лео удовлетворённо хмыкает и притирается щекой к плечу саеносца. Может быть, он почти убил Рафа сегодня, но он успел остановиться, прежде чем совершить ошибку, за которую никогда бы себя не простил. Рафаэль верит ему, и он сможет вовремя его остановить, если это нужно будет. P.S. У Лео странный заскок на шумного Рафаэля, да. Но Лео также знает, что у Рафа отказывают тормоза, стоит ему проявить какую-то странную власть, только ему одному присущую, в постели. И знаете что? Это работает.