Пластилин

Сехун открывает дверь своим ключом. Та сначала не сразу поддаётся, а потом всё же, после долгих кручений ключа в разные направления, открывается, пропуская парня в залитую светом квартиру. Всё-таки хорошо, что он уговорил Лухана покупать квартиру именно в этом районе, потому что он самый солнечный, да и площадка детская очень разнообразна, и озеро искусственное рядом. Сехун помнит, как долго он уговаривал Лу, пока тот настаивал остаться у его родителей ещё на годик. Но, честно говоря, тогда он уже просто не мог жить с его родителями, потому что приходилось часто прятаться, вести себя тихо, чтобы не беспокоить отцов, а также приходилось сидеть в своей комнатке. Впрочем, Сехун-то никогда не нравился родителям Лухана, но те слишком любили единственного сына, поэтому и позволили молодым жить у них. И каково же было Сехуну, когда Лухан всё же вздохнул и согласился на покупку квартиры отдельной. Да, в кредит, да, с помощью родителей Лу, но, тем не менее, жильё было своё, и им никто не мешал. Никто не указывал, где класть свои вещи, что будет на завтрак и как нужно мыть посуду; никто не назначал время подъёма, когда вся семья должна проснуться, и также время, когда все должны лечь спать. Конечно, порой родители Лу ехали через весь город, чтобы навестить сына, но, как правило, надолго они не задерживались, потому что Сехун приходил с работы ровно в четыре, а те, как известно, его слегка недолюбливали. И оказавшись в своей квартире, Сехун в который раз хвалит себя за умение уговаривать. Он сбрасывает кроссовки, вешает куртку в шкаф и бросает ключи от машины на крючок, не забыв повернуть дверной замок. Он даже удивляется, что дома странно тихо, ведь обычно Лухан включает громко музыку, носится по квартире и громко поёт в расчёску. Ну, или же пританцовывает на кухне у плиты, слушая радио девяностых и подпевая что-то, пускай, неправильно. Но в этот раз Лухана не было слышно. На секунду Сехун даже пугается, бросаясь в их спальню, но и там омеги не оказалось. Затем он останавливается в кухне, смотрит на плиту с ароматным супом, переводит глаза на балкон, где снова никого не оказалось. Сехун направляется в гостиную. Лухан сидит на полу у журнального столика спиной к входу. Он ещё не умыт, не расчёсан, а также на нём всё ещё висит старая сехуновская футболка, в которой Лу обычно спит, и что была парню до середины бедра. Лухан чем-то настолько увлечён, что даже не слышит прихода Сехуна, продолжая копошиться у столика. ― Лу? ― тихо зовёт Сехун, стараясь не нарушить идеальную тишину. Омега молчит. Тогда Сехун подходит ближе, садясь позади него и обнимая со спины, кладёт руки на округлившийся животик. Се заглядывает парню через плечо, смотрит, как тот в пальцах вертит фигурку из пластилина, старательно вырезая пластиковым ножичком пуговицы. Лухан чувствует руки на своём животе и оборачивается. ― О, привет, ― улыбается широко, чмокая альфу в щёку. ― Ты иди там покушай, я тут закончу и приду. Сехун мотает головой. Фигурки в тонких пальчиках нравятся ему больше, чем он мог предположить. И, наконец, он понимает, что делает Лухан по ночам, когда не может уснуть из-за бессонницы, а потом вставая тихонько с общего ложа и уходя в гостиную. Сехун часто просыпается по ночам из-за отсутствия хрупкого тела в объятиях, но не встаёт, потому что думает, что Лухану снова плохо и тот сидит в туалете, обнимаясь с унитазом. Конечно, он видел горящий в гостиной свет, но, опять же, утешает себя тем, то из гостиной до туалета бежать намного быстрее, чем из спальни. И снова засыпает, теша себя этими простыми объяснениями. И он даже не подозревает, что на самом деле Лухан-то лепит по ночам из пластилина фигурки, иначе никак не объяснить то, что они каким-то образом появляются на кухонных полочках рядом с зубочистками, чистой питьевой водой и салфетками. И значения не придаёт. ― Лу, ты спать ложился? ― тяжело вздыхает Сехун, положив голову на его плечо, наблюдая за пальцами старшего, что так аккуратно вырезают маленькие глазки очередной фигурке. ― Да, ― омега, высунув язык, подносит фигурку ближе к лицу. Сехун снова вздыхает. Он-то знает, что нет. С беременностью пришла и бессонница, кошмары, тошнота, головная боль. Порой, Лу не мог элементарно поесть или встать с кровати. В такие моменты Сехун звонил на работу и брал отгул, чтобы побыть с беременной омегой. Кое-как готовил завтраки, обеды, менял полотенце на его лбу, утешал, когда Лухан держался за живот и плакал. Врачи обещали, что это только первые месяцы, что потом пройдёт, и что это всего лишь неготовность тела к ребёнку, ведь Лухан был молод для детей, но и лишиться такого счастья он не мог. Он обещал терпеть всё. И Сехун обещал быть рядом. ― Кого ты лепишь? ― Сехун косается губами шеи омеги, внимательно разглядывая фигурку. ― Тебя, ― пробурчав, Лухан фыркает, ― не похоже, что ли? ― Не очень. У меня же не такой большой нос, ― засмеявшись, Сехун встаёт с пола и отправляется на кухню. А после обеда они вместе смотрят фильмы. В этот раз Сехун выбирает что-то из боевиков. Лухан, кстати, всё равно засыпает через двадцать минут, прислонившись к плечу альфы и обняв того одной рукой поперёк талии. Сехун же, убавив звук перестрелок и взрывов, осторожно укладывает парня на диван, накрыв заранее принесённым пледом и, погасив свет в гостиной, плетётся в спальню, садясь за ноутбук и продолжая незаконченную работу. А через пару часов в комнату заходит сонный и заплаканный Лухан. Странно, но Сехун и не слышал, как тот его звал. ― Что такое? ― Се откладывает ноутбук, обнимая парня за талию и укладывая его рядом с собой. ― Рассказывай. Лухан мотает головой, сглатывает ком в горле и крепко прижимается к Сехуну, положив тёплую ладошку на живот. ― Плохой сон, ― вздохнув, Лу обнимает альфу за шею, всхлипывая. Сехун хмурится, а потом его взгляд падает на одну из фигурок, стоящих на столе. ― Почему ты вдруг начал лепить? ― спрашивает он, целуя светлую макушку. ― Успокаивает, ― Лухан пожимает плечами, пробурчав в горячую шею. ― А я уже не успокаиваю? ― с ноткой обиды бормочет младший, усмехаясь. ― Ты ― особое лекарство. От всех болезней, ― омега поднимает голову, улыбаясь, а затем легко касается губ альфы в сладком поцелуе. Сехун улыбается в его губы, переплетая их пальцы, а потом, оторвавшись от любимых губ, потягивает ноутбук на колени. ― Смотри, какую я люльку присмотрел, ― он тыкает пальцем в экран. ― Знаю, дороговата, но я в этом месяце хорошо поработал и премию дадут. Глаза Лухана загораются и он, широко улыбнувшись, снова целует Сехуна, чувствуя нежные касания на своём округлом животе. По телу старшего проходит дрожь, что не утаивается от альфы, потому он и крепче обнимает Лухана, поглаживая горячей ладонью живот. ― Мы её купим завтра, ― шепчет Сехун, утыкаясь носом в его шею и вдыхая сладкий вишнёвый запах омеги. ― Спасибо, ― также тихо шепчет Лу, закрывая глаза и проваливаясь в считанные минуты в сон. Спокойный, крепкий и без кошмаров сон.