Вечер в Парме

- Алло? Собственный голос прозвучал на редкость официально. Телефонный номер, высветившийся на экране, был итальянским мобильником, но контакт не определялся, поэтому Марио выбрал интернациональное обращение – мало ли кто это мог быть, и на каком языке звонивший собирался разговаривать. По иронии судьбы, более интернационального звонка, чем оно оказалось на деле, придумать было нельзя. Из трубки донеслось немецкое: - Привет, это Лукас. Лукас Подольски. Несмотря на то, что о недавней аренде Подольски в «Интер» он читал в газетах и в интернете, Марио действительно удивился: - Привет… Как жизнь? А что надо спросить у не самого близкого товарища по сборной, да и такого уж товарища ли? Закадычными приятелями они никогда не были. Впрочем, врагами тоже. Вроде бы. Если честно, то они просто старались лишний раз друг с другом не пересекаться, делая вид, что между ними никогда не стояла тень одного человека. Да и со сборной – это Марио погорячился, пожалуй. Он уже давно – бывший член Бундестим. Пора бы признать этот факт. - Да отлично, – невозмутимо ответил Подольски, и Марио подумал, что в этой фразе нет ни грамма иронии. Возможно, Лукас воспринял его слова в качестве вежливого пассажа, за которым ничего нет, и отреагировал соответственно, и, наверное, так даже было правильно. Для них обоих. - А откуда… Он собрался было поинтересоваться «Откуда у тебя мой номер?». - Миро, – коротко ответили на том конце, поняв недосказанное. Ну да. Кто ж еще-то? Естественно. Марио вздохнул. Подольски все-таки здорово выбил его из колеи своим появлением. Но, как выяснилось, сюрпризы на сегодняшний день не кончились. - Слушай, давай встретимся, а? – попросил Лукас, и Марио чуть телефон из рук не выпустил от неожиданности. На языке вертелось эмоциональное «Нахрена?», но Марио сдержался. Он сделал пару шагов туда-сюда по кухне, глубоко вдохнул, чтобы успокоиться, провел пальцами по холодному стеклу окна и дружелюбно ответил: - Давай. Конечно. Когда тебе удобно? Кажется, Лукаса ничуть не удивили ни пятисекундные колебания, ни равнодушный, хотя и положительный ответ. Способен ли Марио его вообще хоть чем-то удивить? Будем откровенны – вряд ли. - Прекрасно! Давай послезавтра? - Дай-ка гляну в ежедневник, – Марио дал себе время прийти в себя и потом удовлетворенно хмыкнул. – Если только после трех. Сойдет? - Устраивает. У тебя или у меня? - Не знаю. Где тебе удобно? - А долго тут ехать? – Лукас тоже ответил вопросом на вопрос. - Часа четыре примерно, – прикинул Марио. – Может, чуть меньше. Хочешь, на нейтральной территории встретимся? – предложил он. Это, как ему казалось, было бы справедливее. - И это где, если на нейтральной? – немного растерялся Лукас. – У меня пока не очень с географией Италии, прости. - В Парме, например. Как раз посредине между мной и тобой. - Хорошо, – согласился Лукас. – Где имеет смысл там забить стрелку, чтоб я не потерялся? - Дай-ка подумать, – Марио лихорадочно перебирал в голове достопримечательности Пармы. – Собор? Пьяцца Дуомо. В пять. - Дуомо так Дуомо, – многозначительно заметил Лукас. – Надеюсь, их там не пятьдесят штук. Отличненько. Значит, договорились. По рукам. - Если что – созвонимся. - Ясен пень. Спасибо, что согласился, – голос у Лукаса потеплел. - Рад буду тебя видеть. - Тогда до скорого, – хихикнул Подольски. - До скорого, – повторил Марио и отрубился. – И как это надо понимать? – он задал свой риторический вопрос, обращаясь к холодильнику. Ответа у того, конечно, не нашлось. Было б странно, если б наоборот. *** Есть люди, которые смеются всегда, практически в любой ситуации. Улыбка словно прирастает к их лицу, как защитная маска, и уже вряд ли можно доподлинно установить, улыбаются они искренне или по привычке, просто потому что им так комфортнее. По мнению Марио, Лукас был именно из таких. Если и не все в этом мире он считал однозначным позитивом, так, по крайней мере, многое, а остальное он воспринимал с юмором, не пропуская ни одного мало-мальски подходящего повода поржать. Наверное, у него по ночам даже челюсть затекает от такого образа жизни. Марио представил себе, как Лукас утром в ванной перед зеркалом сосредоточенно несколько раз щелкает зубами, чтобы привести свою улыбку в рабочее состояние. - Сколько лет, сколько зим! – Подольски первым протянул ему руку при встрече. Марио попытался растянуть губы максимально приветливо: - Здорóво! Как добрался? Обзорную экскурсию по городу надо устраивать? - А ты хочешь? - Я могу, – подмигнул Марио. - Нет, не надо экскурсии, я приехал не город смотреть, а с тобой поговорить… и поесть по возможности, – гоготнул в ответ Лукас. - Тогда пойдем и поедим, кто нам мешает? Восполним нехватку калорий, – Марио невольно пришел в хорошее расположение духа. Чертов Подольски, он ведь мертвого развеселит. - Звучит как тост, – согласился Лукас. – «Так выпьем же за потерянные калории, да будут они потрачены во благо!» - Ну, и как тебе Милан? – Марио принялся расспрашивать издалека. - Да нормально. Привыкаю. Они шли рядом, плечом к плечу, пересекая площадь наискосок, больше наугад, чем куда-то конкретно. Рыжеватые лучи заходящего солнца освещали главный фасад собора, подчеркивая все неровности цвета камня. - Планы на будущее? - Остаться, – медленно качнул головой Лукас, и это прозвучало убедительно и разумно. – Но сначала – поесть. Заморачиваться насчет еды никому из них особенно не хотелось. В немудреных поисках ближайшего пристойного места они в результате оказались в обычном ресторанчике, где и туристов практически не было, хотя он находился в центре города и располагал шикарным видом на Баптистерий – ближе вряд ли можно было представить, разве что с крыши самого собора. Все-таки середина недели, не выходные, да и февраль – не сезон. Главным признаком того, что место стоит считать приличным, для Марио стало отсутствие на витрине надписи «Pizzeria». Они вошли и заняли столик возле окна. Марио снял с себя шапку и шарф, повесил на стул короткое пальто, Лукас запихнул кепку в рукав кожаной куртки, перекинул ее через спинку и остался в толстовке. - Как это читается? – полистал он меню и ткнул пальцем в золотые буквы на обложке переплета под кожу. - «La tradizionale cucina parmigiana in chiave moderna», – издевательски ухмыляясь, прочел Марио. - Традиционная, значит, – Лукас надул губы. - Но в современном ключе. - А что тут может считаться традиционным? Еретики на костре? - Прочти меню на английском, там в конце есть, – Марио по-доброму потешался над поведением Лукаса. Подошедшая к ним официантка живо стреляла глазками в ожидании. - Да ладно, что я, не разберусь, что ли? «Antipasti», «Tortelli», «Gelato» – все понятно. Марио поймал себя на том, что понемногу начинает радоваться его обществу. - Хочешь, прикол расскажу? – сказал Лукас, когда их заказ был принят. – Оказывается, в Милане есть музей Польди-Пеццоли. - Вот ржач-то, – согласился Марио. – Уже сходил? Заинстаграмился на фоне таблички? - Не-а, – Лукас наморщил нос. – Не успел. Я пока только путеводитель купил, с картинками, на немецком. И разговорник. Листаю вечерами, присматриваюсь. - Молодец! – Марио наклонился через столик и доверительно прошептал. – Будешь в «Facebook» писать, обязательно по-итальянски прибавляй. Во-первых, им это очень нравится, во-вторых, они на любом другом языке тебя все равно не поймут. Специфика региона, так сказать. - Спасибо, – Подольски кивнул, прикидывая в уме. – Буду иметь в виду. - Выучил что-нибудь? - А как же! Buongiorno! Tutto bene! Pasta, pizza, piazza, Meazza, palazzo. Ламца-дрица-лам-цаца. - А вот, кстати, про Лама… Что это он так с места в карьер? - Да сам не в курсе! – отчаянно стукнул себя в грудь Лукас. – Но капитан сборной теперь Бастиан. Впрочем, пока все у нас по-прежнему, без больших перемен. Марио заставил себя это проглотить. Получилось, он был морально не готов, что Лукас назовет это имя вслух. Он подозревал, что, возможно, Подольски захочет поговорить с ним о Швайнштайгере, хотя это казалось ему уже чересчур, и в принципе он убедил себя в том, что они, скорее, будут молчать на эту столь больную тему. А тут вдруг Лукас бросил это как-то в разговоре между прочим, словно ничего не значащую шутку. В ресторане зажгли лампы, и их яркий свет отразился в оконном стекле, перекрывая яркими пятнами фиолетовые сумерки за окном. Подсветку самого собора еще не включили, но, видимо, вот-вот должны были. - Короче, Марио, поведай мне все, что сочтешь нужным, о Серии А, стиле игры в итальянском футболе и манере итальянцев вести дела. Потому что, как бы то ни было, голова у меня идет кругом. Лукас наконец назвал его по имени, и Марио понял, что они плавно перешли к официальной части визита. Что ж, он вовсе не против, нет. *** - Прогуляемся немного? – Лукас принялся с интересом осматриваться по сторонам, когда они вышли из ресторана. - Давай. Куда хочешь? - Отведи меня, пожалуйста, к мосту. Я по карте смотрел – тут где-то река недалеко. Забыл только, как называется. - Река одноименная, Парма, – ответил Марио. – Если я не путаю. - Он кривой, или мне кажется? Вроде бы алкоголя не пили… – поежился Подольски, с подозрением рассматривая Баптистерий. - Не нравится – не смотри. Любуйся собором. По-итальянски: «Duomo», хотя, ты, наверное, это уже знаешь, – добавил Марио. – У нас во Флоренции главный собор – это Санта-Мария-дель-Фиоре. - Эх, ты, Супермарио-дель-Фиоре. У нас в Милане свой Duomo, – оскалился Лукас и вдруг задумался, будто что-то вспомнил. – А Кёльнский лучше. Вот зачем он сейчас об этом? Марио помрачнел. Под ногами поблескивали камни кладки. Это была не привычная для Германии квадратная брусчатка, а светлый и округлый песчаник, до гладкости отполированный бесчисленными миллионами ног и до блеска отмытый дождями. Несколько минут они шли молча. - Кёльн всегда будет ждать тебя, – нарушил паузу Марио. – Там тебя всегда примут и простят, чего не могу сказать о себе и Штутгарте. После такого, знаешь ли, не возвращаются. - Я в свое время тоже так думал, но… Мы приходим и уходим, а «Бавария» остается, – без тени улыбки проговорил Лукас. Марио прикусил губу: ему определенно казалось, что вместо «Бавария» Лукас хотел произнести совсем другое слово. Другое имя на букву «Б». Вообще-то, он должен был чувствовать себя в присутствии Лукаса неловко, ведь одной из официальных причин возвращения Подольски обратно в Кёльн стал его, Марио, переход в Мюнхен. Так оно было или нет, достоверно сказать трудно, но, вероятно, отчасти это сыграло свою роль. Хотя он чувствовал себя не в своей тарелке ровно до того момента, когда Лукас проговорил «Бавария». Оковы спали с громким грохотом. Марио поднял брови: - Кстати, о «Баварии», раз уж ты начал. Как они там? И вот пошел настоящий разговор, для которого им обоим потребовалось дождаться наступления темноты, потому что говорить об этом при свете дня или под лампами, глядя друг другу в глаза, было не то что сложно – абсолютно невыносимо. - Да отлично, насколько я знаю, – Лукас все еще пытался отшучиваться. – Но тебе виднее, ты ж после меня… эээ… ушел, не так ли? - Но ты чаще с ними встречался, – парировал Марио. Эта мягкая словесная перепалка даже доставляла ему своеобразное мазохистское удовольствие. – Чемпионат, сборная, все дела. Забавно: он говорит «С ними», а подразумевает «С ним». Весь мир видел, как Лукас с ним… - Кто-нибудь тебе звонит? Так, по старой памяти? Теперь ты поделись опытом, – Марио зашел с другого бока. – У тебя гораздо больше навыков жизни в отрыве от Бундеслиги, чем у меня. Лукас чуть-чуть оттаял. - Ну да. Звонят. Хольгер, Давид Алаба… - Кто-то еще? – не выдержал Марио и принялся ходить вокруг заветного имени кругами. – Томас? - И он, и Бастиан,– Лукас выпустил шипы и пошел в контратаку. – А тебе звонят? - А как же, звонят, – Марио снова успокоился, услышав заветное имя. – Дважды в год, на Рождество и на День рождения. Ну, и я им так же, чтобы не надоедать лишний раз. Судя по лицу Лукаса, он ему не очень верил. Да Марио и перед самим собой неудобно было признать, чем в результате все между ним и Бастианом закончилось. Наверно, дело было в том, что Швайнштайгер слишком крепко стоял на ногах, а вот его постоянно уносило куда-то в облака. Впрочем, Бастиан никогда ничего ему не обещал, так что при всем желании упрекнуть его было не в чем. А то, что от любого его прикосновения, случайного или намеренного, кости Марио таяли, как gelato на солнцепеке, – так это же ведь не Бастиана вина, правда ведь? Всегда есть шанс свести все к обычной человеческой физиологии и повышенной чувствительности. - Тебе обидно? – Лукас сглотнул. - Даже не знаю, что тебе ответить, – Марио смущенно пожал плечами. - Не хочешь – не отвечай. - Видел новую девушку Бастиана? – спросил Марио. Заход в упор. Жалкие попытки притвориться, что его это больше не трогает, и он раскрутил беседу о баварцах просто так, в порядке сплетен. - Да как тебя сейчас, – Лукас задорно рассмеялся. – Шутка. Не видел. Не до того как-то было. Они перешли через пешеходный переход и оказались на мосту с пятью невысокими удлиненными арками. Лукас проводил взглядом автобус и внимательно пробежал глазами табличку с информацией для туристов, написанной на итальянском языке, уважительно задержав пальцы на цифре «1177»: - И как им только не стремно по такому древнему мосту автобусы пускать? Хотя речушка-то, я смотрю, так себе. Не этого я ожидал… Марио спрятал ухмылку в шарф: - Ну, если кратко, то тут написано, что в каменном варианте мост существует с 1547 года, а нынешний вид мост имеет с 1934 года. Старый римский мост стал непригоден после того, как река сменила свое русло. А мост двенадцатого века снесло во время наводнения. - Да, с трудом верится, что здесь когда-то были наводнения, – с этими словами Марио растерянно уставился на тонкую мутную струю серо-бурого цвета, обрамленную более светлыми камнями и кустами. Парма текла вяло, словно через силу, кое-где образуя небольшие болотистые запруды. Это был явно не самый лучший ее вид. – Странно, да? Мост над почти несуществующей рекой. - Ну, по крайней мере, хоть что-то жидкое. Летом, наверно, пересыхает наглухо. - А так всегда, – Лукас многозначительно хмыкнул. – Ты думаешь, что все давно высохло и больше не вырастет, а оно вдруг как закрутится… Тебя уносит стремительным потоком к чертям собачьим. И мозги твои за тобой конкретно не поспевают. Ну, не мне тебе рассказывать. - Да, бывает, – Марио старательно рассматривал колоритную, густого терракотового цвета многоэтажку на другом берегу. – Доволен прогулкой? - Да, мне уже возвращаться пора, – Подольски наклонил голову набок в раздумьях. – Большое спасибо тебе за все советы. Правда, я очень много полезного узнал. - Вот и хорошо, значит, не зря встретились. Может быть, при случае еще увидимся. - Конечно, увидимся. Нам же играть скоро, – напомнил Лукас и облокотился на перила. – Мы ведь как-никак ближайшие соседи. - Знаешь, – вдруг решился Марио, – а я хотел тебя попросить… ну, это… в следующий раз… медаль привезти… – он сам удивился тому, что смог все-таки выдавить это из себя, переступить через последние остатки гордости, признаться Подольски в своей слабости. Полгода назад такую беседу с кем угодно из «Золотого состава» ему представить было страшно – что-то из области фантастики с примесью ужасов. Года полтора назад у него и в мыслях не было, что они с Лукасом смогут вообще когда-нибудь вот так поговорить; далеко же их жизнь раскидала. Два с половиной года назад ему казалось, что он все выдержит и не сломается. И вот… Все течет, все меняется. К лучшему ли? Кто знает? Лукас вскинул на него глаза: - Не поверишь, как знал, – тихо сказал он, и при этом лицо его стало таким красивым, что у Марио дух захватило: Лукас не смеялся, не шутил, не подкалывал по-дружески и не издевался в открытую. Он внимательно рассматривал его, жевал губы и был серьезным, как никогда. Возможно, раньше он никогда не доверялся Марио настолько, чтоб перестать улыбаться и шутить в его присутствии. Но теперь сила однозначно была на его стороне, и Лукас смог позволить себе раскрыться перед ним, а Марио был в таком отчаянии и безысходности, что принял это как награду, а не как последний гвоздь в собственный гроб. Лукас медленно, как для расстрела, расстегнул пуговицы куртки, опустил молнию толстовки и развел одежду, подставляя жадному, горячему от стыда взгляду Марио свою грудь. В оранжевом свете уличных фонарей медаль казалась какого-то нереального огненного цвета. Марио смотрел на нее, на этот кусок металла с бликами, играющими на цифре 4, на букве L в слове «Brasil», на стилизованных ладошках – он даже не помнил, какого именно цвета они были на эмблеме, зеленые или желтые, – буквально пожирал ее глазами, теряя над собой контроль, утопая в своей горечи, как тонут в неглубоких грязных водах Пармы упавшие с моста камни, чувствуя себя таким камнем, но не брошенным с некой целью чьей-то сильной рукой, а, скорее, отпихнутым ногой, мол, отойди, не мешайся на дороге, пользы от тебя никакой… Так вот чем Лукас теперь накрепко связан с Бастианом – вот этой круглой штучкой на темно-синей шелковой ленте. Пройдет много времени, они оба умрут от старости, умрут их дети и внуки, человечество погибнет от внеочередной эпидемии, все трупы сгниют, нынешние мегаполисы рассыпятся в труху, зарастут плесенью и утонут в Мировом океане, а эти кусочки золота, абсолютно одинаковые, из одной и той же жилы, зародившейся в неведомой древности, добытые из земли в поту и шуме экскаваторов мозолистыми руками опытных рабочих и ограненные умелыми ювелирами, будут объединять их до тех пор, пока солнце не раздуется до размеров красного гиганта и Земля не будет целиком проглочена своим светилом. Короче, на ближайшие пять-шесть миллиардов лет. Марио очнулся, лишь когда ощутил под пальцами прохладный металл, сразу же отдернул руку и громко испуганно вздохнул, обжигая горло холодным воздухом. Лукас молча смотрел на него и не моргал. И за это молчание Марио был ему очень благодарен. - Ой! – Марио в растерянности потер лоб. Лукас помедлил, но потом застегнулся. - Вот так, – сказал он. Надо же ему было что-то сказать, чтоб рассеять сгустившуюся тьму. - Извини, – Марио нервно облизнул губы. Ему надо было срочно убедиться в том, что он может произносить внятные слова. – Спасибо. - Не за что. Лукас поправил на голове кепку и натянул поверх нее капюшон – с реки тянуло липким холодом и неприятным сыроватым запахом. - Пойдем? Марио сухо кивнул и плотнее закутался в шарф. Его немного мутило от нахлынувших эмоций. Вероятно, что Лукасу тоже было не по себе, потому что он молчал и не улыбался минуты три кряду. - Доедешь домой – позвони, ладно? – Марио почему-то подумалось, что это будет уместно в их ситуации. - Хорошо, – сверкнул зубами Лукас и крепко обнял его на прощание.