Нежность для Генерала

— Джулиан, твою мать! Николас рвал и метал. Притихший сжавшийся омега отводил взгляд, пережидая бурю. — Я тебя сколько раз предупреждал не приближаться к этому очкарику? Как будто не замечаешь, какие виды он на тебя имеет. Уволю его к черту! Джулиан молчал. Молчал и, незаметно улыбаясь, размышлял о том, что его мужчина не меняется. Ведь Николас точно так же понимал, что не уволит, что тот «очкарик» – просто их программист, штатный человек и ничего больше. Но поделать с собой ничего не мог. И забыл бы он про этого программиста, если бы тот не стрельнул своими глазищами в сторону его мужа на утреннем собрании. О длительных отношениях шефа и его секретаря не знал разве что глухой или слепой. Впрочем, начав свою карьеру еще с нижних ступеней, Николас сразу утвердился как местный ревнивец и властный собственник, поэтому, когда на молодого и вот-вот вышедшего замуж Джулиана, устроившегося на работу рядом с альфой, стали сыпаться приглашения на свидания и откровенные записки, за углом офисного здания регулярно каждый вечер можно было найти зуб – иногда несколько! – капли крови на асфальте или клочки одежды. Хотя факт налицо: вряд ли кто-то в здравом уме и твердой памяти решит связываться с Николасом. Довольно высокий, крепкий, решительный, строгий и не терпящий возражений, Генерал – так за глаза звали шефа подчиненные. Манера Ника считать, что он всегда и во всем прав, то, как жестко он добивался признания сотрудников, и его умение креативно, пусть и в некоторых случаях слишком прямолинейно мыслить неминуемо подвело его к президентскому креслу их компании. А еще его многоуважаемый муж очень требовательный и не мирящийся с непослушанием, припомнил Джулиан. Особенно в работе. И еще в постели. — Опять сказать нечего? — продолжал в свою очередь напирать Генерал. — Мы же договорились, что обтягивающие брюки на собрания ты надевать не будешь. Да я думал, голову этому говнюку оторву, когда ты вышел за старым договором. Так на тебя смотреть имею право только я! Джулиану почудился скрежет зубов. Он очень любил своего мужа и, наверное, поэтому позволял ему устраивать такие наезды. И ведь Николас, по сути, его за все время и словом резким не обидел, не то что делом. Сам-то дома он добрее добрых, и с ложечки покормит, и одеяло подоткнет, если надо. Только с виду он такой суровый. Генерал генералом, но наедине с любимым закаленная в труде и упорстве душа начинала мгновенно смягчаться. — Джулиан!.. Неожиданно омега преодолел те пару метров, что были между ними, и простым движением нежно обхватил руками горячее тело. Стук-стук. Сердце напротив стучало быстро. Секунда, десять, тридцать, и вот оба забились в унисон. Делясь своим теплом, Джулиан легко прижался к Николасу. Прошло, казалось, несколько минут, прежде чем он искренне улыбнулся и посмотрел прямо в глаза своего Генерала. И только после этого, когда словно ушат воды вылили на голову, Николас услышал запах своего омеги, ничем не опороченный и никем не тронутый. Чистый и все такой же свежий, словно запах раннего утра в начале лета где-то далеко за городом. Николас выдохнул. — Прости, родной. И не нужно больше слов. Джулиан сцепил руки в замок за спиной Николаса и уткнулся носом в сильную шею. Уже восемь лет вместе, а Николас оставался все таким же ревнивым, как и в первые месяцы после знакомства. Джулиан потерся щекой о плечо альфы, сладко вздыхая. Николас, конечно, шумел, когда чуял, что на Джулиана кто-то косо пялился, но это являлось той маленькой особенностью его мужа, думал омега, которой уже не отнять, и ведь именно эти собственнические заскоки очень трогали его. Говорят, ревность – это проявление недоверия к партнеру, но это абсолютная неправда. Не в их случае. Джулиан с кривой улыбкой вспомнил, как выдернул одному белобрысому парнишке клок волос во время новогоднего корпоратива пару лет назад. Если бы не все эти законы, запреты и прочее, вообще убил бы. А какому омеге понравится, когда на его мужа откровенно вешаются? — Что ж мне с тобой делать… Под домашний арест, может, посадить… Джулиан хмыкнул. Все эти домашние аресты никогда не длились дольше пары дней. Но, видимо, Ник подумал о том же, а затем что-то прикинул в голове и словно самому себе кивнул. — Ладно, поступлю по-другому. Очкарика в отпуск на неделю, чтоб глаза не мозолил, — не пристало президенту процветающей компании кулаками чесать за углом. Эх, не то уже время, с сожалением подумал Николас. — А тебя отшлепать. — За что это?! — возмутился омега, вскидываясь. — За неподобающий внешний вид, — Николас медленно провел языком по аккуратной ушной раковине и с удовольствием услышал рваный вдох рядом. — То есть устроить общее собрание, не предупредив заранее, наехать, что я виноват в том, что на меня не так взглянули – это у тебя в порядке вещей, да еще и как шлепать, так сразу меня? Джулиан насупился. Николас засмеялся громко и раскатисто, уж он-то помнил, что ко всем хлопкам, шлепкам и ударам его омега относился резко негативно. Но он же шутил. — Хорошо. В качестве извинения я готов исполнить любые три твоих желания, — великодушно промолвил Николас, прижимая к себе мужа покрепче. — Ты лучше исполни одно… но три раза, — мурлыкнул Джулиан, закинув свою ногу на альфью. — Как я ждал этих слов! Часы на стене показывали начало четвертого, до конца рабочего дня еще достаточно времени. Расстроенный Джулиан прикинул, что ждать еще не меньше двух часов, а учитывая дорогу до дома и запланированный по пути небольшой поход по магазинам в связи с повесившейся в холодильнике мышью – и того больше. — Может, скажем, что заболели? — застонав от безысходности, Джулиан куснул Ника за губу и тут же ласково чмокнул. — Нужен постельный режим, все дела. — Ну, постельный режим я тебе устрою, — вдохновенно пообещал Николас. — Ловлю на слове, мой генерал.