Младший редактор

После Ее смерти моя жизнь перевернулось. Все, что имело хоть что-то хорошее, перестало радовать: работа, которая казалась мне перспективной, не приносила удовольствия, девушки не радовали глаз, но а выпивка стала единственным, что первое время утешало меня. Я взялся за так званое «журналистское расследование», проводить которое оказалось не так прост. Из-за таблички «младший редактор» на моем столе я не мог позволить себе свободно заниматься своими делами. Я знал, что пистолет Уильяма, ее мужа, выстрелил не по случайности – это было намеренно. Я чувствовал это. Уильям жил с оружием, это были его спутники по жизни. Но узнавая подробности дела я не переставал удивляться. «Пистолет саморазрядился» прямо в голову, пачкая волосы моей Джоан в красный. Я понимал, что Берроуз слишком хорошо разбирался в оружии, что бы его пистолет просто так «саморазрядился». Я помню, еще перед убийством того педика, у него было четыре или пять разных пистолетов, которыми, выпив, он не стеснялся хвастаться. Конечно, хороший адвокат делает свое дело, но и бредни должны быть в меру. Как суд посчитал его не виновным? А как же свидетели? Выстрел в голову? Как лежал пистолет что бы выстрелить прямо в голову? Все эти вопросы не давали мне покоя. Я просыпался с мыслями о Джоан, и засыпал с теми же мыслями. С кем бы я не засыпал – я вспоминал ее мягкие светлые волосы и красные губы. Зажигая сигарету, я вдохнул ядовитый, но такой привычный дым, снова мельком смотря на ту самую телеграмму. Она лежала там, в углу моего стола, как будто напоминание о том дне, когда я не смог уговорить ее сесть со мной в машину. Я виноват? Да, наверно. Сколько бы я не разбирался с этим делом, сколько бы вариаций развития событий не перебрал – она была бы жива, если бы я оказался чуть более упрямым. Ее дети стали бы моими детьми, и, возможно, мы бы стали полноценной семьей. А что сейчас? Мне 27, я после работы захожу в ближайший бар, напиваюсь там, знакомлюсь с девушками, и мы идем ко мне. Я до сих пор пользуюсь популярностью у слабого пола. Мне мало кто отказывал, но Джоан была именно той, кого мне приходилось добиваться. Можно сказать, что это была ее «отличительная» черта. Знакомства на одну ночь, выпивка, сигареты – это все уже надоело бы, если бы не моя работа. Журналистика – интересный род деятельности, который мне всегда давался без особого труда и с большим удовольствием. В United Press International без таланта не протянешь и месяца, особенно на такой должности как у меня. Алкоголь и девушки вместе создают тот еще коктель. Кем бы я стал, если бы не моя работа? Я осуществляю техническую подготовку рукописей к сдаче в набор, что потом этот материал пойдет в читку гранок а потом это все будет публиковаться – моя работа достаточно ответственная, и я подхожу к этому серьезно. Мне приходится перечитывать тексты по пять-шесть раз, что бы убедится в том, что в тексте точно нет ошибок. Наверно, я подхожу к этому серьезнее, чем главный редактор – мужчина постоянно разговаривает по телефону, или пьет кофе, что-то свободно почитывая. И вот, с сигаретой в зубах и листочком в руках я читаю материал, хотя мысли мои совсем о другом. От постоянного анализа ситуации болит голова, и я откладываю материал в сторон и облокачиваюсь об спинку стула. - Люсьен! Хватит уже дымить. Девушка за соседнем столом кидает на меня недовольный взгляд после того, как я выдохнул дым в потолок, отвлекая ее от напечатывания чего-то крайне «важного». Что можно печатать, если еще не вычитали гранки!? - Отвали, Мари! Я думаю, неужели не заметно? У Мари были светлые длинные волосы, от которых в конце месяца немного отрастали корни. Это, и еще множество девушек-блондинок с такой же проблемой заставляли меня приходить к выводу – настоящих блондинок не бывает. Но волосы у Мари не выглядели так, как у Джоан – у моей коллеги они были пережженные, как солома. Я снова погружаюсь в свои мысли о Ней. Можно быть влюбленным в мертвого человека?Видимо, да. Прошло пол года, а я так и не сходил к ней на кладбище. Я бы и тут обвинил работу, но я просто не могу. Этот человек еще здесь, со мной. Она приходит ко мне в снах, и я, хоть на мгновение, но обманываю себя тем, что вот она, передо мной, а все то был плохой сон. Что я сделал для своего окружения? Что я сделал для своей семьи? Что я сделал для своей любви? Ничего, ничего.