Сейчас все, что у меня есть – это деньги, воспоминания и острая боль, Ни за какие деньги нельзя купить то, что давал мне ты…
Моя квартира находится на восемнадцатом этаже высотки в обычном спальном районе Сеула. Живу я вместе с Шихён, любимой девушкой, с которой мы полгода назад расписались, и с верным лучшим другом, старым псом по имени Балто. Этих двоих мне никто никогда не заменит. Детство у меня было безоблачное, да и в свои двадцать восемь лет я вполне успешный фотограф и недавно открыл свою студию, так что со словом «нужда» я знаком только косвенно. Но сейчас я очень нуждаюсь в помощи! Я просто не знаю, что мне делать. В мою квартиру, некогда наполненной звонким лаем, проскользнуло отчаяние, а вместе с ним и тоска, и безысходность. Я не мог поверить, что со мной случится это. Вчерашний день помню туманно. Частная ветеринарная клиника. Скул больных собак; мяуканье опечаленных кошек; усталые попугаи без всякого энтузиазма чистят пёрышки; хомяки сидят в углу клеток, не хотят бегать в колесе. Обречённые хозяева, ежесекундно теряющие всякую надежду. Почему-то люди сразу думают, что их любимцам ничто не поможет. Я не теряю веру. Пытаюсь думать о хорошем, но спустя три мучительных часа в этой грёбанной очереди на приёме слышу то, с чем я никогда не смирюсь. Приговор – рак. Шихён, легонько поглаживая по пушистому боку старого маламута, лежавшего на высоком железном столе, едва сдерживает слёзы. Балто – часть наших воспоминаний, которые берут своё начало четыре года назад. Я был очень нерешительным ухажёром, который даже не приходил на свидания из-за невозможности преодолеть своё стеснение. Я писал Шихён сообщения, в которых объяснял, что не могу прийти на встречу из-за неотложных дел с другом. Правда, однажды Шихён меня поймала с поличным за этим «неотложным делом». Я выгуливал Балто поздно вечером и никак не ожидал, что меня заметят; Шихён, в свою очередь, никак не ожидала, что моим другом окажется добродушный маламут. Эти двое сразу нашли общий язык. Из воспоминаний вырывает голос ветеринара. Прописывает уколы. Соглашаюсь на всё, лишь бы хоть как-то помочь верному другу. Шихён поддерживает. Я не теряю надежду. Мы ещё не знаем, какой кошмар нам предстоит пережить. Первая неделя. Каждое утро Балто начинается с моих дрожащих рук, когда я делаю укол. Друг жалобно скулит, заглядывает в мои глаза, словно спрашивает: «Хозяин, за что мне всё это?». Я выдавливаю улыбку, пытаюсь говорить бодро, что с каждым днём получается у меня всё хуже. Когда Балто начинает выть, я осознаю, что он мне не верит. Да, старина, мне тебя никогда не удавалось обмануть. Вторая неделя. Силы покидают Балто не по дням, а по часам. В понедельник он не притрагивается к еде, и я начинаю кормить его с рук. Шихён бегает по магазинам, покупает все самые любимые лакомства нашего друга: апельсины и огурцы, (да, мой друг любит экзотику), самую дорогую вывеску. Во вторник у Балто пропадает интерес ко всему. Его не волнует шум, он не реагирует на яркие вспышки света, находится в постоянной дремоте. В среду начинаются проблемы со стулом. Вечером тошнит. Балто скулит всё более душераздирающе. В четверг мой дружище совсем ослабевает, поэтому на прогулку приходится выносить на руках. Я убеждён, что Балто нужен свежий воздух. В пятницу ветеринар говорит о необходимости в капельницах и снотворном. Второе больше относится ко мне и Шихён, ибо мы, кажется, уже и не помним, что такое «сон». В ночь с пятницы на субботу Балто не скулит, спит спокойно, но я не нахожу себе места. Прислушиваюсь к его дыханию, вроде удостоверяюсь в его ритмичности, но я всё равно кидаю подушку на пол и ложусь рядом с другом. Забив на работу, клиентов, друзей, я бесчисленное количество времени провожу в интернете. Ищу помощь. Ищу надежду. Ищу хотя бы самый ничтожный огонёк. Обзваниваю клиники, но никто не даёт никаких гарантий, а кто-то советует перестать обманывать себя. Сжимаю пальцами трубку и мысленно кричу, что я буду бороться до последнего. Мой друг проживёт не только тринадцать, но и семнадцать лет! 07:58 Я отодвинул ноутбук и, сняв очки, потёр глаза. В комнату зашла моя жена с подносом в руках. Поставив его на стол, Шихён прикрыла крышку компьютера и, повернувшись ко мне, пригладила мои взъерошенные волосы. - Послушай меня, Чондэ, будет лучше, если мы его усыпим, - девушка положила ладонь мне на плечо. - Шихён, мы говорили уже об этом. Должен быть способ поставить его на ноги. Я не дам ему просто умереть. Я звонил… - Ты только мучаешь его, - перебила меня девушка, - и себя. Домашние любимцы не могут жить столько, сколько хотим мы. Я лишь вздохнул и пожелал девушке безопасной дороги по пути на работу. Шихён ушла, закрыв за собой дверь, и мы остались с Балто вдвоём. Сделав все необходимые уколы, я присел в кресло, стоявшее напротив лежанки пса. Кажется, что льды отчаяния сковали стены моей квартиры уже навсегда. Самое страшное, это смотреть в глаза другу и понимать, что Шихён права, но я не мог примириться с мыслью, что смерть для Балто – лучшее и единственное лекарство. Прости, старина, что твой хозяин не в состоянии защитить тебя и помочь. - Эй, парень! – крикнул я псу. - Не хочешь посмотреть фотографии? Балто поднял свои уши, тем самым показывая заинтересованность в моём предложении. Мне на миг даже почудилось, что никакой болезни не было; просто Балто очень устал после насыщенной прогулки. Поставив на пол ноутбук и подключив к нему через провод фотоаппарат, я стал листать фотографии с последнего выезда на природу, на котором мы побывали за несколько дней до оглашения диагноза. Я никогда раньше не видел, чтобы собаки плакали. Сейчас на наших с Балто глазах стояли слёзы, но никто из нас двоих не мог позволить им продолжить свой путь. - Балто, это удивительно, но, по сути, мой детский каприз превратился в крепкую мужскую дружбу. Я молчу о том, сколько моих привычек ты перенял! Пёс тихонько заскулил, я же потрепал его по голове и перевернулся на спину. - Да-да. Вспомни, когда я разругался с отцом и месяц с ним не общался. Ты ведь тоже не особо слушался его в тот период. Балто положил свою лапу мне на плечо и гавкнул так громко, насколько позволяли ему его силы. - О да, мы то с тобой знаем, что тогда отец был не прав! – я рассмеялся собственным воспоминаниям. – Знаешь, а я всё еще помню тот момент, когда тебя принесли домой. Маленького, тявкающего, грязно-серого комка шерсти. Имя я придумал тебе сразу же - Балто. Я тогда фанател от мультика про храбрую ездовую собаку. Держу пари, в храбрости ты бы с ним мог потягаться. Помнишь, как в детстве мы мечтали поехать в Финляндию, надрать задницу Санте за то, что не привозит подарки, о которых мы просим в письмах. Ну, и конечно, мы хотели посмотреть на северное сияние… Пёс снова пронзительно залаял, а я лишь притянул его к себе и крепко прижал к груди. -Так парень, решено! Я обещаю тебе исполнить данную мной в детстве клятву, только с условием: ты поправляешься, а я везу тебя туда, где настоящий снег! Третья неделя становится самой отвратительной. Мою голову ни на секунду не покидают тревожные мысли. Балто становится хуже с каждым днём: тусклая иссиня-чёрная шерсть, седая осунувшаяся морда, в глазах не горит жизнь, зубы, которые, кажется, сточились не с годами, а за несколько прошедших недель. Я всегда рядом с ним. Мне кажется, отойди я в соседнюю комнату хоть на долю секунды, и он тут же покинет меня. На последнем осмотре ветеринар говорит, что я сейчас только издеваюсь над псом. Его дни сочтены. Шихён уговаривает меня отпустить пса, усыпить его прямо сейчас, прямо здесь, в ветеринарной клинике, и не подвергать больше друга страданиям. Но я слишком эгоистичен и выпрашиваю ещё один день. Всего лишь двадцать четыре часа в пользу Балто, за счет своего какого-нибудь дурацкого и безрезультатного дня, проведённого в кровати или за просмотром телевизора. Шихён договаривается с врачом. Тот приедет к нам сам через день. Если бы мог, я бы дал Балто целые года. Но не могу… В последнюю ночь Балто приходит ко мне и ложится рядом с кроватью, а я, скидывая вниз подушку и тонкий плед, перебираюсь к нему на пол. Последние утренние часы кажутся чьей-то злой шуткой. Выдумкой. Я со скрипом в сердце принимаю слова «последняя прогулка». Балто всё знает. Знает, что я переступаю через себя. Это освобождает меня от каких-либо слов. Шихён не позволяет мне оставаться в комнате. Последний взгляд Балто говорит о прощении и понимании.***
Прошло пять дней с тех пор, как мы кремировали Балто. Теперь же я собирался выполнить своё обещание – отвезти друга к настоящему снегу. Я уговаривал Шихён поехать со мной, но она настояла на моём одиночном путешествии. Я собрал все нужные бумаги для перевоза праха и, купив билеты, отправился в путь смотреть на полярное сияние и надирать Санте задницу. Спустя два дня дороги, я, наконец, уже сидел в своей стеклянной иглу в отеле Какслауттанен и ждал наступления ночи. Сказать по правде, я нехило так потратился для исполнения своей клятвы, но Балто же выздоровел. Пусть и не так, как хотел того я. Около десяти часов вечера я вышел из своего стеклянного домика, попутно прихватив с собой несколько пледов, фотоаппарат и урну с прахом моего верного друга. Забравшись повыше к деревьям и расположившись на поваленном бревне, я стал вспоминать все самые яркие моменты проведённые с Балто. Он был мне как младший брат, вечно попадающий в неприятности, а я лишь только и успевал прикрывать его проделки перед родителями. Я просидел так, общаясь с урной, часа два, не меньше. Со стороны, наверное, это выглядело весьма забавно, но мне было всё равно. С каждым воспоминанием и каждой произнесённой фразой мне становилось легче, и оковы льда, так упрямо сковывавшие меня последние недели, таяли за считанные минуты. Я начал замерзать и осознавать, что шансы увидеть одно из прекраснейших явлений природы скатываются к нулю, но принял решение упорно ждать дальше. Я смотрел на урну с прахом моего пса и был погружен глубоко в себя, когда заметил разноцветные отблески на металлической поверхности контейнера и тут же перевёл взгляд на небо. Я почувствовал себя ничтожным перед великими силами природы. Волны желто-зелёного сияния озаряли тёмное небо, и, казалось, будто холода совсем не было, несмотря на мороз, покалывающий щеки. А счастье, то самое детское счастье от любой мелочи, накрыло с ног до головы, заставляя снова жить. Я даже позабыл о фотоаппарате. Очарованный мистической красотой, я не мог оторвать глаз от чудесного явления, перевернувшего всю мою душу. Я только лишний раз убедился, что не зря мы с Балто мечтали о далёкой стране, небеса которой, в конце концов, показали нам своё самое сокровенное сокровище. Подул сильный ветер. Я, поняв, что медлить нельзя, взял в руки урну и вытряхнул всё содержимое на мощную волну подступающего ко мне ветра. Пепел смешался со снегом и растаял на фоне огненного танца на небесах. - Спасибо, друг…