The Road

«Всё позади, всё позади», – мысль билась в голове в такт ровному гудению двигателя. Позади полгода, потребовавшиеся на обследования, экспертизы, консилиумы и заключения. Позади три дня, когда он объяснял всем заинтересованным сторонам, что если они хотят капитана Америку, сперва им придётся дать ему то, чего хочет он. Он хотел человека, который сейчас мирно дремал на пассажирском сидении, покоя и времени только для них двоих. Когда-то, прижимаясь друг к другу в холодной палатке, они мечтали вернуться домой, купить автомобиль и махнуть через всю страну на солнечные пляжи Калифорнии. В этом было всё: тоска по дому, желание изгнать пробирающий до костей холод, мечты об обычной жизни с её простыми удовольствиями. Сейчас, в 21-м веке, они оба нуждались во всём этом даже больше, чем тогда. Тони, вздохнув, поманил в самый дальний угол своего необъятного гаража и жестом заправского фокусника сдёрнул брезент с автомобиля, оказавшегося двухдверным кабриолетом Packard 120 38-ого года выпуска. «Говарда, – даже в самые трогательные моменты Старк считал, что слово «папа» разрушит его образ. – Я в нём подправил кое-что, так что газуйте осторожнее, отморозки, не жестянка». Кабриолет, невозможный для двух бруклинских мальчишек Packard, был единственным, что Стив принял, мягко, но решительно отказавшись от всех советов и рекомендаций. Это было их путешествие, их долгая дорога к себе. Если они не смогут одолеть её сейчас, сами, вместе, то не смогут уже никогда. Вернуться к друзьям зализывать раны и слушать непроизнесённое «мы же тебе говорили», он всегда успеет. Солдатам не нужно много вещей. Щит, пара альбомов, карандаши, одежда. Это Америка, здесь в любом месте можно купить забытую зубную щётку. Карта. Впрочем, в машине ещё в первый день путешествия обнаружил себя мощный бортовой компьютер с интеллектом и привычным голосом Джарвиса. Иногда Стив с ним болтал, когда не хотелось слушать радио. Большую часть дневных перегонов они проводили в уютной тишине. Джеймс почти постоянно молчал, смотрел на дорогу, дремал, но было заметно, что ему нравится. Протез покоился на поднятом колене открытой ладонью, а не упирался кулаком в бедро. Он охотно подменял Стива за рулём, проявлял интерес к карте, слушал музыку, пробовал разную еду и реагировал на обращённые к нему слова. А что до молчания, им обоим было о чём подумать. Ехали, не торопясь, по возможности избегая шумных федеральных трасс. Ночевали в мотелях и маленьких гостиницах. Один раз, когда ночь была особенно хороша, Стив припарковал машину на обочине и расстелил плед прямо в поле. Они лежали под звёздами, в одинаковых позах, как в детстве. Соприкасались локтями закинутых за голову рук. Уснули под утро, а потом долго чертыхались, обнаружив, что и плед, и джинсы, и толстовки промокли от росы. Там, стоя во влажной траве возле городка, название которого Стив тут же забыл, Джеймс рассмеялся впервые в этом веке. Стив знал, что Америка большая, учил в школе, летал над ней на самолёте Мстителей, но никогда не чувствовал, настолько она велика. Совершая первое настоящее путешествие в своей жизни в компании лучшего друга, искусственного интеллекта, щита из вибраниума и шикарного старого автомобиля, он впервые ощутил землю, за которую сражался. «Джеймс, мы же дома!» Мысль, мелькнувшая в глубине голубых глаз, осторожный кивок, понимание человека, который знает тебя лучше всех. Стив верит, что это будет у него всегда, теперь верит. Впервые увидев Тихий океан с этого берега, Стив почти пожалел, что их дорога подошла к концу. «Не переживай, нам же предстоит ехать обратно». Джеймс отошёл, но эхо его слов ещё долго отдавалось где-то в груди, билось прямо в сердце. Когда проезжали Вайоминг, с помощью мини-Джарвиса и спутникового телефона (господи, Стив бы не удивился, обнаружив встроенную в Паккард ракетную установку), он снял небольшой домик на берегу тихой уединённой бухты возле маленького сонного городка. К домику прилагались кусочек огороженного пляжа, бескрайний водный простор, ясное небо и море солнца. От соседей их надёжно отделяла небольшая роща, в которой обитали шумные и надоедливые попугаи. Впервые в жизни им было нечего делать, не нужно было никуда спешить и ни о чём волноваться. Первую ночь Стив слушал, как Джеймс ходит по дому, трогает стены и вещи. Он знал, что Джеймс знает, что он не спит. А Джеймс знал, что Стив не вмешается, не спросит, даст ему всё время мира. В конце концов, именно это и помогло – время мира. Дни тишины сменялись днями разговоров. Джеймс отогревался, водой, солнцем, присутствием Стива. Холод, который держал так долго, день за днём по капле уходил из его костей. В их первое утро на пляже Стив безжалостно загнал его в дом, заметив, как порозовела отвыкшая от солнца кожа, и добавил крем для загара в список покупок для поездки в городок. «Пожалуйста, позволь мне прикоснуться к тебе», – единственная молитва, которую он теперь знал, которую повторял так долго, что уже не различал слов. Джеймс, который не терпел, чтобы к нему приближались из слепой зоны, сам повернулся спиной. Чайки оказались гораздо шумнее, противнее и надоедливее попугаев, особенно по утрам, зато они ни разу не проспали на рыбалку. Джеймс научился спать по ночам, выбирая то спальню, то гамак, то песок. Стив старомодно предпочитал кровать, но не ворчал, если его звали покормить москитов, а иногда приходил, даже если его не звали. Перемены накапливались незаметно, подкрадывались с каждым рассветом, пересыпались песчинками на пляже. – Я боюсь не вспомнить. – Я расскажу всё, что ты захочешь узнать, и промолчу, если попросишь. – Ты изменился. – Ты тоже. Потому что мы – люди. Люди меняются, Джеймс. Люди забывают, узнают новое, живут дальше. У нас не было шансов остаться прежними, это нормально. – Это страшно. – Страшно. Как любые изменения. – Чтобы признать это, нужно много мужества. – У тебя-то его точно хватит. Мужества хватит им обоим. А ещё у них есть всё время мира и обратная дорога. Этого достаточно, чтобы однажды позвать «Баки!» и получить ответ.