Контакт неизбежен

POV Фушими Утром я безуспешно пытался согреться чашкой кофе. Осень вступила в свои права, и теперь с каждым днём холодало всё сильнее. Я посматривал в окно и думал о Мисаки. В последнее время мои мысли занимал только он. Я безумно хотел узнать, что творится у него в голове. А особенно хотелось узнать, что заставило его вчера выгнать меня. Неужели ему не нравится моя компания? Или на то есть особые причины? Ведь в тот момент я ожидал услышать всё что угодно, но не это. И было обидно. Именно поэтому сегодня я не хотел идти на работу. Не хотел видеть его, не хотел, чтобы мои догадки подтвердились. Возможно, именно сегодня он придёт и ответит мне отказом. Скажет, что я ему не интересен. Или, что ещё хуже, он не появится на работе. И я весь день буду сидеть как на иголках. Пальцы сильнее сжали кружку. Если так оно и будет, то мой мир в считанные секунды рухнет. Его ответ сейчас для меня был как никогда важен, и я думал об этом даже чуть больше, чем об убийстве. Можно было бы остаться дома и... Кому я вру? Я не могу остаться дома. Пока я буду сидеть тут и ничего не делать, Мисаки может понадобиться моя помощь. Вдруг он что-нибудь найдёт? А что если тёмноволосый паренёк появится в издательстве именно в этот день? Я не могу терять всё это время и сидеть дома. У меня просто напросто нет выбора. Я поставил пустую кружку на стол, а потом, быстро собравшись, вышел на улицу. Ветер стал холоднее, а небо затянули тёмные тучи, которые будто вытесняли облака. Не удивлюсь, если сегодня весь день будет лить дождь. Я пообещал себе одеться теплее в следующий раз. В издательстве сегодня было спокойно. Работники менее активные, шума не поднимают. Наверное, на всех так подействовало наступление осени. На самом деле я тоже чувствовал нежелание работать. Хотелось весь день провести в тепле и уюте, дома в постели. Хотя я старался как можно сильнее подавлять эту подступающую лень. В конце концов я много чего хочу, допустим Мисаки или... Мои мысли ушли в совершенно другое русло. Я встряхнул головой. И как теперь перестать думать о нём? Я зашёл в кабинет и поприветствовал Акияму. Мангака стоял около своего рабочего места, а вот Мисаки не было. Я постарался унять панику, ведь сейчас только без двадцати, и он наверняка придёт чуть позже. Химори какое-то время молча убирал лишние инструменты, а потом повернулся ко мне лицом и спросил: — Что-нибудь известно насчёт убийства? — Ни черта, — ответить спокойно не вышло. Он покачал головой. — Вы с Ятой главные подозреваемые, насколько я знаю. Вы не пробовали что-нибудь предпринять или... — Пробовали, — перебил его я, — пробовали, но такое ощущение, что кто-то специально пытался подставить нас. — Может, — задумчиво произнёс он и сел на свое место, — у вас есть враги или недоброжелатели, которые решили таким образом вам отомстить? Тебе, ну или, возможно, Яте? Я задумался над этой мыслью. Она была вполне разумной. Но... — У меня нет врагов. Абсолютно. У меня и друзей особо-то нет, а вот врагов точно. Но вот у Мисаки... Я хотел что-то добавить, но в кабинет зашёл Ята, поздоровавшись с Акиямой. Химори кивнул на коллегу, намекая, что мне стоило бы поговорить с ним. Я тяжело вздохнул. Минут через пять Мисаки сел на свое место, и поприветствовал меня. Казалось, с души упал камень. Вот он, сидит передо мной, с той же сияющей улыбкой, совершенно спокойный. Значит, ничего не произошло, он не намерен отказывать и избегать меня. Я всё не мог решиться поговорить с ним, и поэтому в кабинете царила почти совершенная тишина. Так оно и продолжалось вплоть до обеденного перерыва. В час дня Акияма ушёл, наверное, намереваясь пообедать в кафе. Мисаки же не особо торопился уходить. Он достал из сумки скетчбук и начал делать маленькие наброски, особо не напрягаясь. Я убрал перо и несколько минут наблюдал за его движениями, но чуть позже всё же начал разговор. — Мисаки... — тихо позвал его я. — А? — он поднял на меня голову и перестал чиркать по бумаге. — У тебя нет врагов, ну или людей, которые бы могли тебе каким-либо образом отомстить? Возможно, кто-то пытается... Договорить он мне не дал. — С ума сошёл? Нет у меня таких. Я никого не убивал, ни грабил, не подставлял, никогда не пытался сбросить свою вину на других, или ещё что-то. Самая большая моя провинность за всю жизнь была лишь тогда, когда я намазал клеем стул учителя. Из моих уст сорвался тихий мучительный стон. Стало бы гораздо легче, если бы у нас появились хотя бы какие-нибудь потенциальные подозреваемые. Он покачал головой и с сочувствием посмотрел на меня, будто понимая, что ещё одно предположение кануло в лету. — Я придумал... — тихо сказал он минуты три спустя, — я придумал, что произойдёт с главным героем моей манги, — Мисаки сжал карандаш. — Ну? — Его подставят, — злобно, с неким отвращением, сказал он, заставляя карандаш впиться в тонкий лист бумаги. Послышался тихий треск. — Мисаки, ты проткнул лист... Он убрал карандаш и быстро перевернул страницу, а потом повторил: — Его подставят. Я задумался, а потом добавил: — Близкие погибшего захотят ему отомстить, а полиция будет пытаться его поймать, чтобы посадить. Мисаки победно улыбнулся. После работы я направился к отцу. Без стука зашёл в кабинет. Он поднял на меня взгляд, а потом вновь опустил на бумаги. По выражению его лица можно заметить, что он довольно-таки устал. В принципе, жаль мне его не было. Я закрыл дверь и сел на стул напротив его стола. Ники ещё минуту разбирал бумаги, а потом аккуратно отложил их и посмотрел на меня: — У тебя есть пять минут. — Мне хватит. — Если ты пришёл просить меня о помощи, можешь сразу вставать на колени. Ковёр теплый, если что, — учтиво произнёс он. — Не дождёшься. Я только задать пару вопросов. Родитель лишь тихо цыкнул. — Кто с тобой конкурирует? У тебя есть враги, или же... — Глупый вопрос, — сразу ответил он, — конечно есть. И не одно издательство пытается сравниться с нами. Я задумался, а потом уже хотел спросить, что-то конкретное, но отец продолжил: — Не думай об этом. Они слишком боятся меня, чтобы пытаться каким-либо образом насолить. — И всё же... — хотел возразить я, но меня, уже кажется в сотый раз за день, перебили. — Глупо. Ты хоть и мой сын, всё же не я. У них нет выгоды убивать моего сотрудника, пусть и успешного. Это слишком большой риск. Было бы гораздо эффективнее украсть важные бумаги, или деньги с моего счёта, или, в конце концов, перерезать горло мне, чем одному из работников, которых у меня почти сотня, — он пожал плечами, а потом наклонился ко мне (я, кажется, перестал дышать) и прошептал на ухо, — ты прекрасно знаешь, что бы я сделал, будь это действительно они. И им бы явно не поздоровилось, — он спокойно отстранился и посмотрел на часы, — у тебя есть две минуты. Что-то ещё? — Да, — произнёс я, стараясь оставаться спокойным, — скажи, в издательстве есть работник... — Их много. — Нет же, — я шумно выдохнул и постарался собраться с мыслями. Кажется, ему не стоит приближаться ко мне, это плохо влияет на мою мозговую деятельность, — у нас в издательстве есть один высокий работник. У него длинный чёрный хвост и строги взгляд. Он бывал тут. В этот раз родитель не торопился отвечать. Он задумался и почти минуту молчал, а потом всё же сказал: — Нет, таких нет. С длинными волосами, насколько я знаю, у нас ходят только девушки. Я бы запомнил. На секунду я поджал губы. Теперь найти его будет гораздо сложнее. — Спасибо, — тихо сказал я, а потом встал и вышел из кабинета.

***

Вечером пошёл дождь. И странно, что только вечером. Я лежал на кровати, рассматривая книжную полку. Глаза закрывались. Клонило в сон, но я старался отогнать его. Уже второй час я пытался проанализировать всю сложившуюся ситуацию. У нас с Мисаки было много вариантов того, почему, как и за что убили Канэко, и одно предположение было краше другого, но мы не находили ничего, что могло бы навести нас на след. Если смотреть на эту ситуацию со стороны, казалось, что мы с Мисаки вполне могли быть убийцами. Всё, совершенно всё доказывало это. Но мы не могли... Нет, я не мог. Да, конечно, я доверял Мисаки и даже мысли не допускал о том, что он убил её, но за его невиновность отвечать я не мог. В отличие от моей. Может, в этом и проблема? Я никогда не думал о нём, как об убийце. Скорее всего потому, что у Мисаки не было причин убивать Канэко. Глупо даже предполагать это, ведь они были друзьями, и Мисаки хорошо к ней относился. Мне казалось, этот рыжий мальчишка ни за что в жизни не способен нанести кому-то вред. Я не говорю о том, что он кажется мне слабым или беззащитным, нет. Вполне возможно, что постоять за себя он как раз может, но вот чтобы убить кого-то, это слишком. Даже мне будет тяжело совершить убийство, не говоря уже о том, что я более жестокий по сравнению с Мисаки. Тем более, я прекрасно помнил его взгляд, когда он увидел Кэтсуми мёртвой. После этого воспоминания хотелось категорически отбросить мысль о причастности Яты к убийству. Ему было очень плохо после её смерти, и такие эмоции вряд ли можно было бы сыграть на публику. Мне казалось, я даже чувствовал всё, что испытывал он в тот день. Я снова забегал взглядом по книжной полке, смотря на их корешки и на названия. Раньше, чтобы определиться с профессией я читал научные книги, пытаясь найти то, что наиболее сильно понравится мне. Изучать что-то не казалось мне сложным, но большинство профессий были для меня скучными. Я не видел в них ничего интересного. Какие-либо другие книги я читал редко. Меня не прельщали сказки или школьная литература, в которой обычно рассказывалась биография очередного нудного автора или история. Те книжки, что я читал перекочевали из моей комнаты сюда. Выкидывать их жалко, да и пригодится они могут. Вот и сейчас я смотрю на ряд разных научных книг: первая называлась просто, шрифт был тонким, буквы черными, а надпись "Высшая математика" на синем фоне смотрелась мрачно. А последняя книга казалось более простой, да и толщина была гораздо меньше. Но название, несомненно, пугало – "Диссоциативное расстройство идентичности"*. Раздвоение личности – штука интересная, а вот психология – нет. Подумать только, в одном теле могут развиваться две личности, которые ничего не знают друг о друге. В голове возникли не очень радужные мысли. На самом-то деле, я не знал, куда Мисаки исчез после того, как выбежал в коридор. Ведь если бы у него было раздвоение личности, то, возможно, ему бы не составило труда направиться к Канэко и убить её, а на утро ничего не вспомнить. Такая мысль пугала. В голове уже стояла картина, как Ята выскакивает в коридор, резко меняется в лице и направляется к кабинету Кэтсуми, чтобы через вторую личность выплеснуть всю свою агрессию. Я помотал головой. Такого быть не могло. Да и не замечал я особых изменений в Яте, или провалов в его памяти. Но ведь вторая личность могла появляться лишь тогда, когда была необходимость. А если бы у него действительно было это расстройство, и Кэтсуми, возможно, не первая его жертва? Господи, что за бред я несу. Этого не могло быть. Но всё же я поднялся и взял книгу, задумчиво листая её. А если так подумать, то ведь изменения в нём были. Взять хотя бы вчера тот момент, когда мы лежали вместе. Почему он захотел, чтобы я ушёл? Он же ведь сначала сам поцеловал меня. Или ту ссору с Акиямой. Разве Мисаки не хотел добиться своей цели? А для этого не нужно ли уважать своего мангаку? Терпение лопнуло? Или нет? Мне казалось, что у Мисаки были чувства к Кэтсуми. Или же у него чувства ко мне? А в отце ли было дело, когда он резко переметнулся к редактору? Или тот момент на колесе обозрения. Он хотел меня поцеловать, но в то же время так и не сделал этого. И посчитал нужным сделать вид, что ничего не произошло. Может он просто и не помнил этого, до поры до времени? Мысли хаотично лезли в голову, вопросы один за другим звучали в голове. Ведь столько всего могло доказать, что у Мисаки раздвоение, но в то же время все эти доводы были нелепы и размыты. А что если нет? Я действительно испытываю чувства к нему, но... Но Ята Мисаки действительно мог оказаться убийцей.