Никогда

Небольшая, уютная кухня. В углу стоит плита, около неё – маленький столик. На столе две чашки чая на блюдечке. Вазочка с конфетами. Несколько салфеток, на тарелке аккуратно разложены сыр и колбаса. Два стула, на одном – теплая подушка. И вот за дверью раздалось цоканье каблуков. Я вскакиваю со стула, подбегаю к двери и распахиваю её. Передо мной стоит встревоженная соседка.       - Сашенька, с тобой все хорошо? – спрашивает она. Я киваю, закрываю дверь, и иду в комнату. Бросаясь на кровать, прячу голову в подушку, и плачу, плачу, плачу. Слезы льются по щекам, капают на постель. Третий месяц. Каждый день, около трех домой возвращается соседка Мария Александрова. У меня на столе все стоит, все готово – я раскрываю дверь, и вновь чувствую боль. Вот уже третий месяц я не могу привыкнуть, что моя мама уже не сможет вернуться домой. Затрезвонил мобильный. Я приподнимаю голову, и смотрю. Моя девушка, Оля. По привычке провожу пальцем по экрану, подношу к уху. Тусклым голосом отвечаю, что да, у меня все в порядке, и мандарины мне не нужны, и приезжать ко мне не надо. Прощаюсь, даже не дослушав. Встаю, иду на кухню. Выбрасываю в мусорное ведро сыр, колбасу, конфеты, выливаю в раковину чай. И плевать, что свежее. Кладу грязные чашки в посудомойку, включаю, закрываю. Возвращаюсь в комнату, мимолетно смотрю на журнальный столик. Раскиданные учебники, которые уже не нужны парню, закончившему институт. Наушники, ноутбук, тетрадь с корявыми рисунками. И посреди всего этого бардака – фотография в рамке. Я, мама, папа и Оля вместе на море. И вновь слезы душат меня. Я вытираю их тыльной стороной ладони, и переворачиваю фоторамку изображением вниз. Тогда все было хорошо, мы веселились, плескались в волнах, и никто не подошел к нам, не показал бумажку с анализов, и не произнес эти два слова, от которых до сих пор кровь стынет в жилах – «Рак крови». Мы собрали нужную сумму. Но во время операции что-то пошло не так, что-то случилось, внезапная остановка сердца… и все. И мамы нет. И вот уже третий месяц, каждый день, я снова и снова наливаю в чашки чай, достаю конфеты, и все время жду, жду… Надежда меня ослепляет. А потом я понимаю, что больше никогда не увижу улыбающуюся маму, никогда не услышу её любимую фразу «Точность – вежливость королей», никогда не почувствую её мягкое прикосновение рук… Она спит, спит вечным сном, и уже не в моих силах ее разбудить.