***
Вечером следующего дня тела увезли в морг в карете скорой помощи. Их нашли бы неделей позже, когда тела бы разложились до такой степени, что в них завелись паразиты и стали их подъедать, а по всему дому гулял невыносимый смрад, если бы не любопытная соседушка миссис Роч, позвонившая в девять-один-один, заподозрив неладное. Следствие и не проводилось, грубо говоря. Факт был налицо – на фоне стресса и депрессии мать сломала шею псу, потом задушила сына в подвали, а под конец и покончила с собой. Похорон, как таковых, не было – никто на них не пришел. Мать и сын лежали вместе рядом с могилой их любившего, пусть и не долго, мужа и отца. Некоторые люди, приходя к родным на кладбище, говорили, что над этой могилой склоняется страшная высокая тень и улыбается им, а иногда кладбищенскую тишину пронизывает этот страшный до шевеления волос на затылке голос. Ба-ба-дук.Часть 1
28 марта 2015 г. в 22:06
В энном доме горел свет. На окнах плотные занавески, только щелка между двумя полотнами, разве через неё увидишь, что делается там? Да и подойти нельзя: мешает огромный куст сирени.
Как раз напротив окна росла толстая ветвистая липа, влезть бы на неё, тогда можно бы было взглянуть в комнату через верхнее незанавешенное стекло.
В кустах сирени замяукали и завизжали коты, некоторые из них побежали к забору, чтобы потом перепрыгнуть через него, некоторые взмыли на ствол дерева, цепляясь за шершавую кору, а некоторые остались в кустах – об этом говорило шевеление не покрытых цветами веточек. Один из тех котов, что возомнили себя птицами и устроились на ветках после потасовки, ухватился когтями за толстый сук и сел на него, поджав под себя задние лапки. Устремив взор в то самое окно, он мог разглядеть кафельный пол кухни, разбросанные ножи и алевшее около стола пятно, вдалеке он не сразу заметил что-то белое и пушистое – игрушка, наверное, какая-то.
Ах, если бы это было так.
В окне появилась женщина. Её лихорадило, руки её были согнуты в локтях, волосы её были растрепаны, на бежевой сорочке чернело кровавое пятно, а по левой икре стекала кровь. Каждое её движение, каждый её шаг сопровождались подергиванием плеч и головы. Изредка она издавала непонятные звуки, напоминавшие либо рев, либо рык, либо стенания, еле доносившиеся до кого-нибудь через оконное стекло.
Женщина села за стол и схватилась руками за голову, она продолжала трястись, словно её одолевала серьезная болезнь. А причина той болезни уже стояла в дверном проеме.
Ба-ба-дук.
Монстр плавно проследовал по кровавым следам, оставленным раненной женщиной, и встал позади неё.
Тут на дереве снова завозились, заорали коты. Один из них рухнул рядом с наблюдателем и полоснул его по морде, в ответ тот вцепился другому в шею, и оба они упали в куст сирени, разогнав оставшихся там сородичей и создав еще больший шум.
Амелия не поняла, отчего она вздрогнула, как током ударенная, в тот момент: то ли от прикосновения холодной когтистой руки к её плечу, то ли от ора котов за окном. Она ощущала могильный холод, исходивший от стоявшего позади неё урода в цилиндре и крылатке.
— Вы скоро будете вместе, - над ухом её послышался этот демонически противный голос, словно с ней пытался говорить человек, которого вместо голосовых связок мятая фольга.
Это приводило её в панический ступор. Она была готова на все, лишь бы не слышать его, лишь бы он прекратил эту затянувшуюся пытку, лишь бы его голос не лился в её уши, подобно яду, и отравлял её сознание этими ведениями вроде того, где она давит Сэмми голыми руками.
Хоть покончить жизнь самоубийством.
И вот страшная, страшнее, чем то создание, что стоит подле неё и вперивает в неё свои ужасные огромные глаза, мысль мелькнула в её израненной ядом голове – все это было ей уготовано заранее. Он знал, что это произойдет. Рано или поздно, это должно было случиться. Чем сильнее она пыталась не думать о страшной книге, тем больше та давала о себе знать. Чем больше Амелию одолевал стресс, тем сильнее становились её страхи и тем слабее становилась женщина, не в силах дать отпор монстру, завладевшему её волей.
— Чем больше меня отрицаешь, тем сильнее я становлюсь, - проговорила она, повторяя слова из книги, потом она уткнулась носом в холодный и мокрый от слез стол, закрывая белокурую голову бледными-бледными, почти прозрачными руками.
Она вдавливала лицо в столешницу и размазывала по ней массу из слез и крови. Амелия уже тихо скулила от отчаяния и сожаления, которые разрывали остатки её личности на еще более мелкие кусочки, и делали они это крайне болезненно… или же это дела тот, кто свел её с ума…
Рука на её плече поменяла положение, а вторая легла на другое плечо. Женщина чувствовала, как острые когти касаются её лопаток, и корпус её поворачивается в сторону черного существа.
Впервые её заплаканное и опухшее лицо с темными кругами под глазами встретилось с косматой личиной с полным ртом острых, как бритвы, зубов.
— Зачем ты заставил меня это сделать? – голос Амелии звучал простужено и был неслышен от стольких пролитых слез, - мой мальчик…
Женщина не выдержала, и из груди её вырвался такой протяжный и трагичный рев, что тело её не выдержало, корпус её упал на колени, которые она сжала обеими руками с нечеловеческой силой.
— Сэмми, мой мальчик, - шептала Амелия себе, меж всхлипов и стонов, - мой славный мальчик…
Тут она ощутила прикосновение к своей мокрой щеке и подняла глаза в надежде снова увидеть лицо сына.
Но нет. Монстр продолжал стоять перед ней и ждать, когда же Амелия покончит жизнь самоубийством, потому что смысл её жизни лежал бездыханным на полу в подвале.
— Ты сама в этом виновата, - он положил ей в руку острый нож, - рано или поздно ты сделаешь это.
Рано или поздно Амелия бы точно сошла бы с ума от горя и бесконечного стресса. Бабадук был лишь катализатором и делал её на шаг ближе к тому, что она становится главной угрозой Сэмми, которого поклялась защищать.
— Будет больно только первое время, потом все закончится.
— Мне было больно целых семь лет, что изменится с того, что я перережу себе горло…
— Ведь выхода у тебя иного нет, - монстр продолжал держать в холодной паукообразной ладони её кулачок с ножом, - или ты хочешь испытывать боль всю оставшуюся жизнь?
Он смотрел на неё с завуалированной под сожалением издевкой, чуть склонив косматую огромную голову. Амелия же молча стояла, и взгляд её был устремлен в дальний угол кухни, когда в мыслях она перебирала возможные выводы этой кошмарной ночи. Все они были связаны с её заключением в местах не столь отдаленных как тюрьма или психиатрическая лечебница. В одних вариантах она умирала в муках, привязанная к кровати, одолеваемая призраками прошлого, в других ей вкалывали смертельную вакцину, в третьих она, пытаясь дать отпор хранителям порядка, лежит изрешеченная пулями на пороге собственного дома. Во всех вариантах женщина мучительно умирала.
У неё не было выбора.
Формально был – когда и как покинуть этот мир. Но скажите мне на милость, если её драгоценный ребенок задушен ею самой, так почему она должна жить?
Амелия вновь была готова рухнуть, как всё еще сжимающая её кулак рука не давала ей упасть. Вспомнив о присутствии Бабадука, она посмотрела вверх, чтобы снова увидеть его лицо. Женщина смотрела в блестящие глаза с таким гневом и злобой, что была готова резануть по личине ножом, чтобы этот зверский оскал, наконец, исчез.
Она нахмурила брови и выдернула руку из цепкой ладони. Слезы вновь покатились по раскрасневшимся щекам, рот искривился, уголки его поползли вниз, а подбородок задрожал.
Последние усилия Амелии ушли на то, чтобы наконец пройтись холодным лезвием от одной стороны шеи до другой, чтобы перерезать артерии и переднюю часть гортани.
Сам монстр наблюдал с упоением, как нож, зажатый в дрожащей женской ручке, проводит путь слева направо, оставляя после себя алое полотно, которое ниспадало вниз на грудь и живот, окрашивая своим цветом ночную сорочку. Глаза его сверкали, а улыбка стала более зловещей и широкой, когда, наконец, Амелия упала на кафельный пол, захлебываясь в собственной крови.
Бабадук приблизился к женщине, когда свет в глазах её потух, а грудная клетка перестала вздыматься. Монстр прикрыл двумя пальцами еще теплые веки с фиолетовыми веточками капилляров и запечатлел поцелуй на покрытом испариной лбу.
Теперь семья определенно вместе.