Чтобы было сладко, чтобы было больно...

- Тук-тук, - послышался звонкий женский голос, раздалось легкое постукивание костяшками пальцев по дверному косяку. Репетиция подходила к концу: музыканты доигрывали последнюю песню. Всё шло достаточно гладко, всё шло отлично, до этого гадкого стука. "Тук-тук"... Что за бред? Зачем было это озвучивать? Эдмунд никогда не понимал этих женских преувеличений. Маэстро прервал свою музыку, а за ним последовало затишье остальных инструментов. - Марат... – намекая, показала на свои наручные часы женщина, стоящая у двери. Шклярский, не поворачивая головы, одними глазами посмотрел на нее, затем на коллегу по группе. Корчемный уже ставил бас-гитару на место, собираясь уходить. - У меня вопрос: куда ты собрался? - внезапно подал голос Эдмунд. Все присутствующие в комнате обернулись на фронтмена. Это звучало странно, даже удивительно, ведь тот редко спрашивал, куда направляется его бас-гитарист после репетиции. Может ведь в человека быть своя жизнь. - Ну... - немного замешкался удивленный Марат, - мы собирались в театр и... - Мы не доиграли песню, - резко оборвал его Шклярский. Все снова обернулись на него. Такое поведение лидера группы крайне поражало всех. Тот поймал на себе эти взгляды и лишь тихо вздохнул. - Ладно. Иди. И вы тоже идите. Репетиция окончена. - Но... - начал было Стас. - Идите. Отдыхайте, хорошо поработали, - наконец подняв взгляд на своих коллег сказал Эдмунд. Уже скоро все оставили свои инструменты и ушли из студии. Тихо, без лишних слов. Решили просто не трогать Маэстро. Марат сделал шаг в комнату, закрыв дверь за собой, и остановился на пороге. Студия была наполнена негромкой музыкой электрогитары и тихим мягким пением, едва-едва слышным. Корчемный замер, не смея пошевелишься и прервать столь приятную музыку. Когда мелодия затихла, басист сделал несколько шагов вглубь комнаты. - Я знал, что ты здесь. - А я знал, что ты придешь. Короткий диалог. И вновь молчание. Тяжелое, неловкое молчание. Они оба не знали, что сказать. Но вечно молчать нельзя. - Я... Эдмунд, ты... Ты ведешь себя как-то необычно, - начал бас-гитарист. - Правда? - не отрывая взгляд от гитары, задал скорее риторический вопрос Шклярский. И снова молчание, но недолгое. Лидер группы начал наигрывать знакомую мелодию и тихо напевать: - Еще грязь не смыта с кожи, только страха больше нет... - Эдмунд, ты собираешься со мной разговаривать? - с каждым словом Корчемный делал небольшой шаг в сторону Маэстро. - ... Потому затих прохожий, удивленно смотрит вслед... Марат подошел вплотную к Шклярскому и сжал ладонями его пальцы. Тот замолк и замер, как кукла, у которой закончился завод, так и не подняв взгляд. Басист забрал у него гитару и поставил около стены, после чего сел на пол рядом с коллегой по группе. До сих пор они больше молчали, чем разговаривали, но сейчас оба не выдержали. - Ты ведешь себя необычно. В чем дело? Шклярский чуть поднял взгляд, будто думая, что сказать. - Эдмунд. Я хочу знать, что с тобой происходит. Ты ведь можешь мне все сказать, - Марат уговаривал его сказать хоть слово. - Ты стал очень мало внимания уделять... группе, - чуть помедлив, сказал Маэстро. Не это слово он хотел сказать. Еле остановил себя, еле сумел выдавить из себя слово "группе" вместо "мне". В последнее время Эдмунд стал замечать за собой некоторые изменения. Он постоянно останавливал взгляд на своем бас-гитаристе. Смотрел, любовался его мимикой, светлыми волосами, которые казались такими мягкими, слушал голос. Не мог с собой ничего поделать. Всматривался в знакомые черты лица, которые почему-то казались другими... Этот человек теперь казался особо привлекательным во всем. Шклярскому никогда не виделся таким его басист. Он всегда видел Марата другом, напарником, но никогда не так. - С чего ты взял? - немного удивленно спросил Корчемный. - То и дело убегаешь куда со своей женушкой... - Подбирай слова! - нахмурившись перебил товарища басист. - ... Забываешь про дела группы, - не обратив внимание, совершенно спокойно и уравновешенно продолжил Маэстро. - Например, сегодня ты забыл про интервью, которое я, к слову, отменил из-за твоего отсутствия. Марат опешил. Он совершенно упустил это из виду. - Виноват. Я действительно забыл. - Конечно забыл, у тебя ведь были дела поважнее группы, - крайне непривычно для себя съязвил Эдмунд, наконец переведя взгляд на Марата. Корчемный был крайней удивлен. Его всегда спокойный товарищ вел себя, как капризный ребенок. А этот самый товарищ не мог отвести взгляд от басиста, всматривался в глубокие глаза, в которых играла целая гамма эмоций: от непонимания до некой вины, от недовольства до немого вопроса: что с тобой? Шклярский резко отвернулся и встал на ноги, схватился за голову и стал расхаживать по комнате, сжимая виски. - Эдмунд?.. Эдмунд! - Корчемный вскочил на ноги, быстро подошел к коллеге по группе и схватил его за плечи, хорошенько тряхнув, - да что с тобой?! Посмотри на меня! Шклярский убрал руки от головы и поднял взгляд на товарища. - Я... Я не знаю, я просто не знаю. Мне кажется... Марат, черт бы тебя подрал! - Ты можешь мне объяснить что-нибудь? - с долей злости в голосе требовательно сказал Корчемный. - Кажется, я, как маленькая девочка-подросток, просто слишком привязался к тебе. Я не считаю тебя другом. Это нечто большее. Шклярский буквально выдавливал из себя каждое слово. Было жутко странно говорить всё это, до ужаса непривычно и даже стыдно. Марат медленно убрал руки с его плеч и отошел на пару шагов, совершенно шокировано смотря на фронтмена. - Эдмунд... Я... Я просто не знаю, что сказать. - Пожалуй, я пойду, - на удивление спокойно заявил Шклярский, развернулся и направился к выходу из студии. Он ничего другого и не ожидал. Что должен был ответить Корчемный на такое заявление? Они оба взрослые люди и должны понимать, что этот день, этот разговор лучше просто забыть. Шклярский уже положил ладонь на дверную ручку, как услышал: - Постой. Маэстро остановился и замер. Сердце невольно начало отбивать быстрый ритм. Мужчина вздохнул и развернулся, и увидел, что бас-гитарист уже стоит совсем рядом с ним. Фронтмен вздохнул вновь и, немного нервно сглотнув, тем ни менее смело поднял взгляд на Марата. Шклярский ожидал чего угодно: удара, тяжелого разговора, укора, но никак не того, что случилось на самом деле. Корчемный, достаточно легко, но уверенно, коснулся тонких губ фронтмена своими. Прикосновение длилось не больше двух секунд, но казалось вечным сном. Эдмунд буквально ошалел. Зрачки расширились, сердце билось просто бешено, пальцы начали чуть заметно дрожать. Он молча смотрел на басиста, будучи совершенно шокированным. - Что ты ожидаешь сейчас услышать? - тихо спросил Марат. В ответ Шклярский сжал его ладонь дрожащими пальцами, губы расползлись в едва заметной привычной полуулыбке. - Ничего. Какие к черту слова?