Memory of you remains

      Пока моя жена убирается на кухне, я закрываю все свои баночки с красками и расставляю их по цвету. На улице уже стемнело, но лунный свет не пробирается в подвал, где я нахожусь. Тут что-то типа моей мастерской, где я создаю картины, которые потом вынужден продавать, чтобы заработать денег на себя и семью. И пока Линдси пропадает в турах, я рисую, рисую и рисую в этом темном подвале.       У меня есть некоторых проблемы с памятью из-за ужасного прошлого. Иногда я просыпаюсь и не помню, что было вчера. Сейчас я боюсь проснуться и не помнить, что было тогда, когда он был со мной.       Я снимаю с себя его толстовку, которую забрал так давно, но как будто бы вчера. И вроде бы есть жена, дочка, старые друзья, с которыми можно выпить пива в пятницу, родители, к которым приезжаешь на праздники, но все равно чего-то не хватает. Хотя, я привык к тому, что теперь у меня простая жизнь простого человека, у которого единственная цель - прокормить семью. Как же мне не хватает того адреналина, драйва, криминала, свободы, чтобы жить так, как раньше. И все-таки это было так давно, но как будто бы вчера.       А сейчас я вижу улыбающуюся мне Линдси, которая уходит в душ. И нельзя сказать, что я не люблю ее, не люблю свою дочь, я просто не могу так поступить по отношению к ним. Примерно пятнадцать лет я не могу понять, что творится у меня внутри. Разъедает чувство опустошенности, мне кажется, что с каждым днем я умираю, но ведь этого нельзя делать. Хотя бы для тех людей, которые меня любят. И я могу уйти прямо сейчас, собрать свои вещи, поцеловать на прощание Бэндит и, ничего не сказав Лин, сесть в свою машину, завести двигатель и уехать туда, где садится солнце. Я могу ехать по пустой дороге, пока не взойдет луна, а потом, возможно, я выйду на помост и буду просто следить за маленькими волнами, которые возомнили себя всемогущими, как и мы. А еще я вру своей жене, потому что каждое воскресенье я еду к нему на кладбище, а сам придумываю отговорки, и с каждым годом они становятся все нелепее. Я устал врать себе, жене и дочери, я просто хочу отдохнуть, но как это может сделать человек без образования, который каждый день думает о том, чтобы хоть кто-нибудь купил его картины? И каждый день происходит эта дилемма: уйти или нет? Я же не дурак, понимаю, что моей жене надоело видеть эту кислую рожу, которая напивается каждую пятницу с друзьями, нигде не работает, да и к тому же пропадает все воскресенье непонятно где. И если я уйду, им станет легче? Потому что мне, наверное, нет.       Я отрыл дверь в комнате своей дочери, которая уже практически спала, но все же подняла голову и по-детски улыбнулась мне. Она - мой единственный луч света в этой непроглядной тьме. И уже выученным за эти тринадцать лет движением я целую ее в лоб, а потом ухожу, но, знаете, в этот раз произошло что-то не то. Я почувствовал тепло на своей руке, Бэндит держала меня за руку. Я, потерявший смысл жизни человек, заметил что-то неладное и оказался прав. Бэндит смотрела на меня так, как никогда. Ее глаза выражали беспокойство, а брови были вопросительно изогнуты. Она держала меня за руку, немного оторвавшись телом от подушки. - Пап, а у тебя есть минутка? - я кивнул, потому что для нее у меня есть даже целый час. В комнате было темно, но я видел, как светятся любопытством ее глаза. Может она спросит про подвал? Хм, тогда я отвечу, что не пускаю туда никого, потому что это мой рабочий кабинет и я не хочу, чтобы все смотрели на мои недоработанные картины. А если про то, что я хожу в одной и той же толстовке изо дня в день? Тогда придется опять врать о том, что мне подарила ее бабушка, а так как она умерла, я все равно хочу, чтобы она была постоянно со мной. И я опять должен врать, но почему? Хоть раз, Джерард, скажи своему ребенку правду, чтобы она не спросила. - Я знаю о маме все, а вот о тебе... Художник, да и только. Я помню, как мама говорила о каком-то Фрэнке, но я думала, что это твоя собака, - на этом моменте я улыбался, как тогда, когда он ночью, весь промокший, притащил домой пса. Он так улыбался, а я лишь и мог любоваться им. - Пап, ну хотя бы мне не ври. И я понял, как много упустил, потому что уже даже моя дочь просит меня, чтобы я меньше врал. Неужели я настолько заврался, что даже не могу этого признать? Наверное, я ужасный отец, потому что моя дочь знает только то, что я художник с собакой по имени Фрэнк. - Рассказ будет длинным, - она искренне улыбнулась мне, устроившись поудобнее. Я сел на кровать, рядом со своей взрослой дочерью, которая только что попросила своего отца не врать. Наверное, опускаться в ее глазах ниже уже некуда. - Мы жили в Саммите, а потом, когда мне исполнилось три, перебрались в Беллвиль. Моя бабушка еще в детстве учила меня петь, рисовать и это ее заслуга. Все эти картины, за которые я получаю деньги - только благодаря ей. И однажды я сыграл Питера Пена в школьном спектакле, но мой костюм пошел по швам в гримерке после выступления, потому что я был слишком полный, - я улыбнулся, вспоминая, как же давно это было. - Теперь ты знаешь, что я был очень полным мальчиком в свои шестнадцать. Жирный, с некрасивой стрижкой и слишком доверчивый. Меня не любили в школе, обзывали и... постоянно унижали, - Бэндит сразу опустила голову, она помрачнела и не было больше этого огонька в ее глазах. - Извини, наверное, не стоило... - Но у меня была единственная лучшая подруга, - я решил, что уж если начал рассказывать, то нужно довести это до конца. - Я был тайно влюблен в нее, представляешь? Жирный парень и куколка, - я сделал паузу, вспоминая об этом. Знаете, я ничуть не жалею о том, что не стал встречаться с этой девушкой. - Однажды она показывала мне фотографии, которые делал ее парень. Там были... слишком откровенные фото. Мне пришлось остановиться, потому что Бэндит, кажется, смеялась над этим, хотя я тоже улыбался, но все же я помню, как было больно тогда в шестнадцать. - А потом я начал худеть. Это было сложно, но я старался, как мог. Помню, даже сидел на голоде. Ничего не ел, а только пил воду, но это не привело к хорошему, поэтому я начал пить. Я употреблял много алкоголя, потому что мне становилось хорошо, я забывался и купался в этом отчаянии. Затем я начал курить, поэтому мои легкие и печень, скорее всего, откажут в скором времени, - я издал смешок, но вот мою дочку это, похоже, напугало. Теперь я не врал, я говорил только правду. Я действительно много пил и курил по пачке сигарет в день, потому что девушка, в которую я был влюблен, позволяла своему парню делать это с собой. Там были отвратные фотографии, но самое ужасное, что она показывала их не только мне, но и своим подругам. Это и заставило меня забыться на некоторое время, но это было самое ужасное и восхитительно время в моей жизни. - После школы я уехал в Нью-Йорк, в университет изобразительных искусств. Я учился на мультипликатора, но у меня ничего не вышло, - я не стал вдаваться в подробности, потому что это не слишком важно. Просто им не понравился мультик, который я сделал сам, на что я ответил "Я художник, я так вижу". И, хлопнув дверью, я навсегда ушел из здания университета. - То есть 2 года, потраченных там, были зря? - спросила растерянная Бэндит. - Ну, наверное, да. Так вот, когда я вернулся домой, то мои родители не одобрили этого, но и устраиваться на какую-то другую работу я не хотел, поэтому я вытряс из своей копилки деньги и купил огромный мольберт, кучу кисточек разных форм, размеров и очень много красок с карандашами. У нас с братом была одна комната, и он всегда ругал меня за то, что я слишком много рисую. Я же не могу водить кисточкой по бумаге в темноте, поэтому приходилось оставлять свет настольной лампы. - Тебе тогда было, - она остановилась, явно считая мой возраст, - двадцать, а ты просто рисовал? - Да, - уверенно ответил я, пожимая плечами, мол так и должно быть, разве нет? - Как-то раз я был на выставке, где просто смотрел на картины современных художников, у которых в приоритете был минимализм. Я остановился на самой большой картине, где просто махнули кисточкой с красной краской. Я тогда заговорил с мужчиной, которого звали Генри. Мы долго обсуждали эту выставку, а в конечном счете я просто сказал ему, что не вижу смысла в минимализме и так получилось, что Генри узнал о том, что я тоже художник. Он предложил мне встречу у меня дома, чтобы купить некоторые мои произведения. Генри купил у меня все мои картины, а я начал искать себе дом, потому что денег было очень много, и я даже терялся, не мог понять, куда их вложить. - И ты купил его? - с надеждой в голосе спросила Бэндит, а мне казалось, что я главный герой какого-то фильма, который рассказывает своей дочери о прошлом. - Да, - я опять горько улыбнулся, вспоминая тот день, когда я выходил с сумками с вещами, когда я закидал их в свой пикап и отправился к себе домой, где мне было слишком уютно, что я просто был готов находиться там часами. - Но я так и страдал алкоголизмом, поэтому моя мама постоянно приезжала ко мне, контролировала меня вместе с отцом и братом. Кстати, этот дом служил убежищем для Майка и его девушки Алисии. Они тогда любили оставаться одни, а дома всегда были родители, ну и я... - Я поняла, пап, - Бэндит смущенно улыбнулась мне, ну а я продолжил. - В этот же вечер я пошел в бар, где напился в честь того, что у меня теперь взрослая жизнь, что я живу один и прочая чепуха. И вот в баре я познакомился с Рэем. - С дядей Торо? - дочка воскликнула так, что я подпрыгнул от неожиданности. - Да, именно с ним. Мы были очень пьяны, поэтому помогали друг другу дойти до дома как могли, - я засмеялся, но потом уловил на себе грозный взгляд дочери. Она действительно взрослее, чем я думал. - Я очень сдружился с Торо, и мы каждую пятницу уходили в бар, где напивались, а потом ползли домой. Моей маме не нравился такой образ жизни, как и всем родным, поэтому она решила помочь мне и отправила на год в реабилитационный центр, где я и недели не пробыл, а сбежал на третий день. Я сам запретил себе пить, поэтому стал больше курить. В общем, чем больше я помогал себе сам, тем больше губил свой организм. Это были действительно не лучшие времена, но они мне нравились больше, чем то, что происходит сейчас. Вся эта спокойная жизнь работника в офисе расстраивала меня. Может потому, что я все еще не вырос, хоть у меня и есть семья? - Нас с Рэем знали во всех барах, поэтому однажды нам дали два бесплатных билета на выступление одной группы, где... - Что? - спросила меня Бэндит, нетерпеливо теребя за руку, - что, папа?! - Я встретил Фрэнка. Нервно сглотнув, я вспомнил его. Самый маленький из всех парней, которые были на сцене. Он стоял возле микрофона с гитарой, у него был приоткрыт рот и он точно получал кайф от происходящего. - Было темно, поэтому я видел только его рыжий или красный ирокез. Он пел, прекрасно пел и я ничуть не пожалел, что пришел сюда, - и снова я вспоминаю, как мы зажимались с ним в коридоре моего дома. Он проводил пальцами по моей спине, вызывая тысячу мурашек, оставлял засосы на шее, которые я прятал за шарфом. Я помотал головой, чтобы рассеять эти воспоминания и продолжить. - Его группа, где он был вокалистом и гитаристом, называлась Pencey Prep. И после этого концерта я постоянно тащил Рэя с собой на следующее выступление. Так мы с ним потратили все деньги, которые у меня были, и я снова начал рисовать. И даже сейчас, когда я остался наедине со своими мыслями, я не могу ответить, что же меня тянуло к нему. Но я хотел слышать этот голос постоянно, хотел наблюдать за пальцами, которые быстро перебирают аккорды. И я получал не меньший кайф, когда он всякий раз открывал рот и вздыхал в микрофон. Мы делили эту сцену на двоих. - У них как-то раз была автограф-сессия. Все выстроились в очередь, а вот вокалиста там не оказалось. - И как ты с ним познакомился? - моей Бэндит не терпелось узнать. - Я курил за баром, в котором проходил концерт. Я не пытался даже встать в очередь за автографом, потому что мне не была нужна эта бумажка, мне был нужен сам гитарист, - я улыбнулся своим же мыслям. Это такие сладкие воспоминания, которые в миг становятся горькими. Я хочу вернуться туда, вновь встать возле мусорного бака и затянуться последней сигаретой. Я хочу поймать его взгляд на себе, я хочу почувствовать те мурашки, которые атаковали мое тело в те секунды. Я знаю точно, что получал наслаждение, и мне это нравилось. - Он стоял рядом со мной, затягивался сигаретой, а потом посмотрел на меня и спросил "почему ты не стоишь за автографом в очереди?", на что я ответил ему, что "мне это не нужно". Фрэнк, естественно, удивился, потому что видел меня на каждом своем выступлении, а я просто сказал, что мне нравится эта музыка, что я творческий человек и меня привлекают творческие личности. Но я врал. Меня совершенно привлекало не это. Не музыка, а гитарист. - Ты влюбился в мальчика? - Бэндит выглядела растерянной и немного улыбалась своим же мыслям. - Да. Я действительно влюбился в него, и кстати, после этого выступления мы пошли в соседний бар, где просто напились, а проснулись с ужасной головной болью у меня дома. Я и поверить не мог, что я затащил звезду к себе в постель, - мы с Бэндит тихонько захихикали, чтобы не привлекать внимание Лин. - А что было потом? - Мы проснулись у меня дома, выпили кофе, а потом вели себя так, как будто бы знакомы уже несколько лет. Я рисовал картины, а он играл на гитаре, сидя на диване. Мы делали это до самого вечера, пока он не сказал, что ему нужно идти. - Нет... - Но он вернулся на следующий день, - а теперь я вспомнил, как переживал, что это всего лишь ночь, проведенная вместе, и то, мы были пьяны. Я хотел, чтобы он вернулся на утро. - Он пришел рано утром, но я все равно не спал всю ночь. Он сообщил мне, что его тур с группой закончился, что они запланировали его, чтобы заработать денег, а потом разойтись каждый по своей дороге. - Pencey Prep распались? - она удивленно вскинула брови. - Да. Он сказал, что ему негде жить, поэтому я приютил у себя беглого гитариста, - воспоминания не режут душу, не распарывают легкие и сердце, я даже дышу ровно и не учащается мой ритм, потому что это слишком теплые воспоминания. Я помню, как мы сидели вместе на диване, закутанные в плед, с кружкой горячего кофе, смотрели ужастики и однажды он выплеснул все содержимое кружки себе на ноги. Мне пришлось успокаивать его, жалеть и целовать каждый сантиметр его кожи, что так болела. - А что было потом, пап? - А потом тебе нужно ложиться спать, Бэндит, завтра же в школу! - мы резко обернулись на женский голос, который принадлежал Линдси. Она уже была в своей пижаме, с распущенными волосами и без единого косметического средства на лице. - А что вы, кстати, делаете? - Папа рассказывает о своем прошлом, мам, я хочу дослушать! Линдси не смела возразить грозному виду Бэндит, поэтому она вздохнула и тихо прикрыла дверь. Когда же мы опять остались вдвоем, ее лицо приняло прежний вид. Интерес, тревога и любопытство. - На третий день проживания вместе я подумал, что нужно действовать. Я больше не мог находиться в одном помещении с человеком, который безумно мне нравится. Как он спит, ест, играет на гитаре, поет и разговаривает с неодушевленными предметами, все это доставляло массу удовольствия, но и своеобразная боль присутствовала у меня внутри, - я дотронулся до солнечного сплетения, а потом начал вспоминать, как к нам приехала моя мама. - Так вот, все три дня мы жили так: я рисую, договариваюсь о встречах, а Фрэнк играет на гитаре и смотрит телевизор. Мы с ним практически не разговаривали, что, конечно же, убивало меня. И только на третий день все изменилось. Мой брат решил приехать ко мне в гости, но я не разрешил ему, потому что знал, как отреагирует он, мама и папа. Но это только больше развило в них интерес, поэтому где-то через четыре часа у моего дома собралась вся моя семья. Я в этот момент рисовал, а Фрэнк валялся на диване, а когда я открыл дверь, то мама налетела на меня, расспрашивая про здоровье и все остальное. Она остановилась, когда увидела валяющегося на диване Фрэнка. - И как же они познакомились? - Айеро - это его фамилия, привстал и помахал рукой моей маме, а позже мы за ужином рассказали все, как есть. Фрэнк оказался очень общительным, но раньше я этого качества заметить не мог, так как мы вообще не разговаривали. После ужина мы проводили родителей, а потом вместе уселись на диван и сначала повисла неловкая тишина, и только через десять минут, мы, наконец-то, начали разговаривать друг с другом. - И? - И я узнал, что его родители развелись, когда он был еще ребенком. Фрэнк остался с мамой. Она разрешала ему приводить его друзей к ним в подвал, где они репетировали. У него в школе была кличка Пэнси, но он сам не знал, кто и зачем дал ему такое второе имя. После школы он ушел из дома и скитался по улицам. Ночевал у друзей, знакомых или на лавочках в парке. Однажды он просто играл на гитаре, как его заметил один парень, проходящий мимо. Затем Лиам познакомил его с другими парнями, так и образовалась группа Pencey Prep, где Фрэнк был гитаристом и вокалистом, - я даже сейчас помню последний концерт. Он был такой потный, уставший, но все равно держался на ногах, стараясь не упасть в лужу собственного пота. Он отдавался той музыке, которая окружала его. Он играл от всего сердца, когда он пел, дрожал каждый мускул его лица. Он держал свою гитару сильно и даже сексуально. Все смотрели только на него, потому что этот человек слился с музыкой. - А первое свидание? - Бэндит похлопала ресничками так, как делал Фрэнки, когда ему было что-то нужно от меня. Он хлопал ресницами и нежно протягивал "ну, Джиии". - Когда после отъезда моих родителей прошла неделя, мы уже знали друг о друге слишком много. Я также узнал, что Фрэнк наркоман, а он, что я алкоголик. Оказалось, что он держался уже месяц без героина, а я срывался каждую пятницу. Фрэнк решил мне помочь с этим, поэтому каждый раз, когда я хотел выпить, он сажал меня на диван, брал мою руку в свою, включал ужастик и мы вместе смотрели его. Если честно, то это действительно помогало. Я отвлекался, но не на фильм, а на его руку - такая теплая и бархатная. Я чувствовал его мозоли из-за гитары, было несколько маленьких ранок, но эта рука грела мое сердце. Я бы держал ее вечно, но у меня по-любому бы не получилось. - Через месяц мы были уже лучшими друзьями, а я был по прежнему влюблен в него. Этот маленький гитарист сводил меня с ума, - я улыбнулся собственным мыслям, вспоминая, как он тянулся к моим губам из-за своего маленького роста. - Это случилось в пятницу, когда мне позвонил Рэй и предложил выпить, я уже почти согласился, но Фрэнк сразу же выхватил мой телефон и отключил его. Он сказал, что есть штука получше. Ох, черт... - Наркотики? - Да, но я сам согласился. Фрэнк был всего лишь уличным парнем, который принимал героин. У него была неблагополучная семья, так как его мать была пьяницей, а отца он вообще не помнит. А я вырос в примерной семье, но все равно связался с наркотиками. - Это ты к чему? - спросила меня Бэндит, явно понимая, что я отошел от темы. - Просто знай, Бэндит, что не важно из какой ты семьи, или какое у тебя место в обществе. Человек может быть примером для подражания, например отличник, но ты никогда не узнаешь того, что он прячет иглу у себя под кроватью. - Пап... - Так вот, в эту пятницу, - я посмотрел на нее так, чтобы она поняла, что это очень важно для меня. Бэндит кивнула головой, а я продолжил. - Фрэнк позвонил одному человеку, который приехал и отдал нам посылку. Вскрыв ее, мы не увидели ничего, кроме пенопласта. Покопавшись там, он достал маленький пакетик с таблетками. Я жутко нервничал в этот момент. Он попросил меня принести ему зажигалку и ложку, а еще воды. У него в чехле из-под гитары были шприцы, в которую мы закачали эту жидкость из таблеток и... - Ох, папа, - Бэндит покачала головой так же, как и моя мама, когда узнала об этом всем. - А после мы сидели на диване и ничего не делали. Я слышал, как он бредил, хотя мне самому казалось, что я нахожусь в психиатрии, где за мной гонятся психи. - Ты смотрел слишком много ужастиков, - сказала Бэндит, улыбнувшись. - Да, но потом, на следующее утро, я понял, что хочу еще. Это было хуже, чем алкоголь, намного. Но я не рассказал своей дочери того, что было ночью. Мы проснулись где-то в четыре утра, тогда действие героина заканчивалось. Я чувствовал какую-то легкость, я мог пробежать километр, но вместе этого я просто дополз до кухни и опустошил кружку с водой. А потом я сидел за столом, совсем не понимая, что я делаю. Меня начала жутко мучить совесть, потому что мама уверенна, что у меня все хорошо, что я бросил пить, но, когда появился Фрэнк, я стал наркоманом. "- А я заметил тебя на первом концерте, - сказал Фрэнк, сев напротив меня за кухонным столом. - Ты был так близко к сцене. И я искал тебя на каждом последующем выступлении, и ты всегда там был. Совпадение? - он увидел улыбку на моих губах, когда я в тот момент вспоминал, как срывал все объявления с их расписанием и сидел дома, всматриваясь в них, отсчитывая числа до того, как снова увижу его. - Ты мне нравишься, Джи. Очень нравишься, - я смотрел в глаза человеку, которого безумно любил. И сейчас он признался мне в симпатии, что я должен сделать?" И ничего не ответив на его слова, мы одновременно вскочили со стульев и застыли перед друг другом. Он медленно приближался ко мне, а я старался хотя бы дышать. И вот, когда он был совсем близко, я прошептал "я люблю тебя" и дотронулся своими губами до его. Он двигался в такт со мной, пропуская мой язык, который открывал мне Фрэнка, как новый мир. Уже почти рассвет, а мы стояли на кухне и просто целовались. Я притянул его своей рукой так, что между нами не осталось ничего, кроме страсти и желания. И пока мы шли в спальню, не разрывая поцелуй, я несколько раз споткнулся и прикусил его губу, от чего он, улыбаясь, материл меня. Мы лежали на кровати, лениво целуясь. Я забирался к нему под майку и просто водил рукой, вызывая у него улыбку... - А что было потом, пап? - из сладких воспоминаний меня вырвала Бэндит. - Мы признались друг другу в любви, а на следующий день ушли из дома. Собирался дождь, а мы шли, держась за руки, смотря на прохожих, которые старались спрятаться от дождя. Мы шли к знакомому Фрэнка, чтобы взять еще таблеток. И уже вместе с наркотиками мы ушли домой. Мы не стали протыкать нашу кожу иглой, а просто запили их водой и я начал рисовать. За ту ночь у меня получилось шесть картин, которые купил Генри и его друзья. На ту сумму, которая у нас была, мы могли бы купить машину, оплатить счета, но вместо этого мы пошли к Бобу... - Кто такой Боб? - Паренек, который продавал нам наркотики. И каждый день мы только кололись, а потом я рисовал. Но однажды мы с ним под действием наркотиков пошли в зоопарк. Нам столько всего мерещилось, даже птеродактили вместо обычных волнистых попугайчиков. И мы носились по зоопарку с криками "Мамонты на свободе!". А еще Фрэнк пытался отнять кусок мяса у льва. А потом, когда мы пришли домой, я сбросил с него рубашку, а он порвал мою футболку. Нам было вообще плевать, потому что в порыве страсти мы легли на диван, который издал скрип. Я целовал его губы, шею, грудь, прикусывал за ключицы, и все это удовольствие отображалось на его лице. И я уже начал расстегивать его джинсы, как вдруг услышал, как кто-то покашлял. Вся эйфория, которая витала в воздухе, исчезла. Страсть и желание завладеть телом пропала, когда я увидел все свое семейство. Я не мог сфокусироваться, потому что они стояли и злобно смотрели на меня. - А дома нас ждал скандал, потому что приехала моя семья и увидела, что я под действием наркотиков чуть не занялся сексом с парнем, с которым живу больше месяца. Мама очень сильно кричала, отец пытался успокоить ее, а Майки с Алисией просто стояли в стороне. Я пытался оправдаться, но ничего не выходило и тогда... "- Я думала, что ты действительно встал на путь исправления! Но, избавившись от алкоголизма, ты за наркотики принялся?! Я С ТОБОЙ РАЗГОВАРИВАЮ, ДЖЕРАРД, - когда моя мама кричала, я начал плакать, потому что никак не мог сориентироваться. В глазах все плыло, мое тело желало Фрэнка, разум еще не пришел в нормальное состояние, чтобы разговаривать с мамой. - Собирайся и уходи отсюда, ЭТО ТЫ СДЕЛАЛ МОЕГО СЫНА ТАКИМ! - она толкнула Фрэнка, и он упал на диван. Айеро был слишком расслаблен, чтобы встать назад. А я, на качающихся ногах, с полузакрытыми глазами, попытался поднять голову и посмотреть на всех, кто присутствовал в этой комнате. - Это мой дом. И он никуда не пойдет, - твердо заявил я, а потом мой отец дал мне пощечину и я упал на пол. Я был слишком опьянен, чтобы понимать, в чем дело. Мне было слишком сложно говорить и думать, а все, чего я хотел - Фрэнка, который мирно сидел на диване. - Дональд, не надо! А ты, Джерард, собирай вещи! Мы продаем дом, а ты едешь домой! - моя мама повлекла за собой всех членов семьи. Я даже слышал, как Майки цыкнул у меня над ухом. Мне хотелось сделать им что-нибудь неприятное, чтобы они злились на меня, потому что это моя жизнь и они не имеют права решать за меня. Мама, папа, Майки и Алисия уже стояли возле двери, когда я потянулся к Фрэнку, который только улыбнулся мне. - Иди ко мне, Фрэнки, - я начал целовать его, возбуждаясь с каждой секундой от того, что мои родители сейчас смотрят на нас. Мы целовались под кайфом и потом, услышав хлопок дверью, я только сильнее прижался к парню, которого безумно хотел. И наши бедра двигались в такт, он издавал рваные стоны, которые вырывались из его груди, когда я засасывал его кожу на шее. - На следующий день, с самого утра и до обеда, я рисовал, а Фрэнк играл мне на гитаре. Иногда я целовал его, чтобы поднять настроение, а вечером мы ходили по пустым улицам Нью-Джерси. Иногда мы заходили в темные переулки. И опять под действием героина, мы срывали друг с друга одежду, бросали на асфальт, упирались друг в друга телами. Я целовал его шею, а получал сладкие вздохи. А когда переходил к губам, то меня настигало чувство любви к этому человеку. Но мы никогда не заходили дальше, чем поцелуи. Мы бы зашли, если бы не... - Где сейчас Фрэнк? - три слова, которые обожгли меня, как будто бы кипятком. К горлу подступил комок, и вот они, мои слезы, которые я пятнадцать лет скрываю в подвале. Мы были всего два месяца вместе. И он оставил меня. - Мы проснулись дома, когда услышали, как кто-то расхаживает по квартире. Когда я услышал голоса, то решил спуститься. Мы с Фрэнком оделись, одолели лестницу и увидели мою маму с какой-то незнакомой женщиной. "- Мам, что происходит? - Донна повернулась ко мне и, сказав что-то незнакомке, подошла к нам. - Продаю этот дом, в котором вам двоим, мальчики, делать нечего. Джерард, ты собрал вещи? Я говорила тебе пару дней назад. Ошарашенный таким поведением своей матери, я посмотрел на Фрэнка, который только и прошептал "прости". И я действительно не знал, за что он просить прощения. Именно в тот момент, я понял, что безумно люблю Фрэнка, который, кстати, уже ушел класть гитару в чехол. Мы с Фрэнком накидали вещей в рюкзаки, спустились и, уже подойдя к двери, я увидел множество других людей, среди которых был и мой отец с братом. - Прощайте! Может, еще увидимся, - с улыбкой сказав это, мы с Фрэнком выбежали из дома, запрыгнули в мой пикап и под крики моей семьи умчались куда подальше отсюда. Вот он, мой наркоман, который сидит сейчас за рулем и едет в неизвестном мне направлении. Он рядом, я чувствую его тепло, я знаю, что мы с ним до конца." - У меня не было ни мольберта, ни красок, ни карандашей, когда мы приехали на съемную квартиру знакомого Фрэнка. Мы решили, что дома делать нечего, поэтому ушли гулять в парк. Мы выгребли все содержимое карманов в ладонь Фрэнка и купили две сахарные ваты. И знаешь, я действительно любил его, даже больше, чем просто любил. Я был зависим от каждого его взгляда, вздоха, прикосновения, и особенно зависим от поцелуев. Он тянулся ко мне, а точнее, к моим сахарным губам, когда я услышал выстрел и увидел... О, Боже... - Нет, - прошептала Бэндит, - только не это... И я понимал ее, потому что вроде бы обычный день самых обычных наркоманов, но не могло все быть так же сладко, как сахарная вата, которая выпала из моей руки. Я увидел кровь, которая пропитала его футболку. Он упал со скамьи, а я... Я только видел это пятно, которое разрасталось, и я просто упал... Упал на колени и ничего не мог сделать, потому что не понимал, что происходит. Я просто взял и начал целовать его лицо, но он лишь улыбнулся и... Я понятия не имею, кто это сделал, но знаю за что. У Фрэнка был огромный долг, который он должен был отдать одному человеку за героин. Но срок подошел к концу, а Фрэнк так и не отдал деньги. Я не стал вмешиваться, потому что мне сказали, что так будет лучше. Уголовное дело не было заведено, преступник на свободе, а Фрэнки давно в холодной земле. Единственно, что я помню - как я напился с Рэем. Мы были у него дома, просто пили пиво в мертвой тишине. Это было после того, как тело Фрэнка забрала скорая. Я, Боб и Рэй немного сдружились после этого. Мы обменивались хорошими воспоминаниями, но я единственный, кто так громко и печально плакал. - Как будто бы тебе руку оторвали - вот настолько это было больно. А душу рвало на части, сердце как будто бы замедлилось и вот-вот прекратит стучать, - я вытер первую слезинку, скатившуюся по моей щеке. - Я вызвал скорою, но мне сказали, что ранение было точно в сердце, так что помочь уже нельзя. Я убивался слезами, смотря, как его заносят на носилках в машину. А потом я просто даже не понял, как все это произошло. Мы пару минут назад просто сидели и ели сахарную вату, а уже через несколько минут его нет... Я ушел к Рэю, позвал с собой Боба, и мы просто тянули пиво из банок. Боб рассказал про Фрэнки то, что я знал, но я все равно слушал. Затем парни улеглись спать, а я вспоминал, как мы целовались, смотрел в окно и видел, как мы идем по этой темной улице. - Мы можем завтра поехать к нему? - Бэндит плакала,а я просто кивнул, без слов, она обняла меня, но этот груз на душе все равно не пропал.       Время уже было за полночь, когда я лег в кровать, где спала Линдси. Я вертелся во все стороны, но никак не мог уснуть, потому что только что я вспомнил все, что произошло в моей молодости. Я вспомнил свою первую несчастную любовь, которую так хотел загнать в самый дальний угол моей памяти. У меня это почти получилось, но сегодня я пересмотрел этот фильм в моей голове. Я понял, что не усну, поэтому решил спуститься в подвал, где отрыл в спрятанной от чужих глаз коробке рисунки Фрэнка. Все они были грязными и мокрыми, потому что я рисовал их в дождь, кое-как закрывая листы, чтобы не промокли, но карандаш все равно тек. Я рисовал их в дождь, на кладбище, когда сидел перед его могилой. Я просто вспоминал его, каким он был при жизни. И после этого периода в моей жизни я стал меньше пить, бросил наркотики, но слишком злоупотреблял табаком. Я курил, дымил, как паровоз. Но только в этом дыме я видел нас с Фрэнком, целующимися на диване и совершенно невменяемыми.

***

      Опустив алые розы ему на землю, я отошел, чтобы моя дочь увидела, где сейчас находится моя первая любовь. Линдси, кажется, не нравилась эта идея, поэтому она ушла в машину, а вот Бэндит заливалась слезами и чуть ли не стояла на коленях перед его надгробием. - Ты хороший, Фрэнк, правда, очень хороший. Мне жаль, что так получилось... Возможно, ты был бы сейчас счастлив вместе с ним... - она положила свои розы рядом с его надгробием. - Мне жаль, Фрэнки. Очень жаль... Бэндит ушла к Линдси, которая курила, облокотившись о машину. Я же остался с ним наедине, как и в любое воскресенье. Но сейчас мне было легче, намного легче, чем когда либо. - Привет, Фрэнк, - я встал на колени перед его крестом, - сегодня пятница, а я просто обещал свозить дочку к тебе... Знаешь, я вчера все рассказал ей, и, представляешь, она плакала... Она рыдала, точнее, мы вместе рыдали. И я больше не увижу тебя никогда. Это просто очередной день, когда я приезжаю к тебе. - ЗАТКНИСЬ, ЗАТКНИСЬ! - я бил себя по голове, потому что меня раздражал этот голос, который вечно все портит. - Фрэнки, я не могу ничего вспомнить! Я забыл практически все из-за той дури, которую мы принимали. Я помню только те моменты, которые отложились в моей памяти, - я захлебывался в своих слезах, отчаянии и попытках что-нибудь изменить, но ничего не получалось, как и всегда. - Я знаю, как ты любил героин... Но меня ты любил больше, - я лег рядом с его розами, мои слезы впитывались в землю и не оставляли следов на моих щеках. - Я просто хочу быть рядом, потому что ты... Ты - самое дорогое сокровище, и мне безумно жаль, что я не могу вспомнить и половину тех дней, что мы проводили вместе... Я просто хочу сказать, что люблю тебя, хоть ты и приносишь мне такую боль, - я уже переходил на крик, который в скором времени стих. И нет сил этого терпеть, нет сил встать с земли. Мое сердце разрывается, бьется слишком быстро, когда я вспоминаю о Фрэнке. Ведь это он скрасил мою жизнь, он влетел в нее, а потом резко закрыл дверь и ушел, оставив меня одного. Я достал маркер из кармана куртки, дотянувшись до креста, написал на нем четыре слова. - На случай, если мой мозг окончательно атрофируется, это будет подсказкой, как я любил тебя, - и снова эти слезы, которые невозможно удержать. И хочется бежать, бежать от всего, что вокруг меня. Хочется забыться, выпить, но я давно понял, что если продолжу, то в скором времени даже не вспомню имя своей несчастной любви. Память о тебе осталась