Самый светлый

      Бесшумно ступая, молодой золотоволосый парень тихо крался по коридорам и залам Кэр-Параваля. Верховный Король Питер, а это был он, осторожно просунул голову в дверной проем в поисках каких-либо признаков жизни, будь то брат или сестры, придворный или какая-нибудь мимо пролетающая Говорящая Синяя птица. Ничего. Он улыбнулся и проскользнул на балкон, со вздохом опускаясь в кресло, которое было единственным предметом мебели в этом месте. Питер положил ноги на балюстраду, откидываясь назад в кресле и сложив руки под головой. Он закрыл глаза и окунулся в лучи летнего солнца. Вокруг царствовал покой, тихий, восхитительный покой. Питер чувствовал что засыпает, и золотая тишина окружила его.  — Ненавижу тебя. Питер вздохнул, но не открыл глаз, когда золотая тишина разбилась на мелкие золотые осколки.  — Привет, Эд. — Ну, девочек я тоже ненавижу, но не так сильно, как я ненавижу тебя. Даже не оборачиваясь, Питер мог представить себе шестнадцатилетнего брата, сердито глядящего на него из тени.  — Почему ты ненавидишь нас, Эд? — спросил Питер с покорностью, прекрасно зная, что он не сможет избежать этого разговора. Никогда.  — Ты! Ты с твоими светлыми растрепанными волосами, это ты должен быть тем, кто белее чем… чем… чем кролик зимой!  — Знаешь ли, не все кролики белеют с наступлением… Эдмунд как обычно проигнорировал старшего брата.  — Ты должен быть белее, чем кролик зимой, но неееет. Тебе достаточно провести три секунды на солнце и ты полностью загорел! Питер нахмурился.  — Для этого нужно немного больше, чем три секунды. Не то чтобы мне когда-нибудь удается урвать более чем три секунды свободного времени и вправду поваляться на солнышке, — пробормотал он с отвращением.  — Девочки и то не лучше! Люси проводит столько времени на свежем воздухе, что если бы мы надели на нее тюрбан, то она могла бы свободно гулять по Ташбаану, и никто бы не заметил, что она нарнийка! Питер приоткрыл один глаз, услышав это.  — Эй, это отличная идея! Эдмунд сердито нахмурился из-за того, что брат снова его перебил, а затем продолжил свою речь.  — И Сьюзан! Она почти такая же бледная, как я, но разве это важно? Нет! И знаешь почему? Питер закатил глаза, а потом снова их закрыл, игнорируя своего брата ради тепла солнечных лучей.  — Солнце не трогает ее. Как будто солнце боится испортить ее красивое лицо веснушками или пятнами или…  — Морщинками? Эдмунд замолчал.  — Морщинками? Правда, что ли? Хотя, я могу понять, почему солнце может вызвать морщины, особенно после того, как мы встретились с Халусом… — он запнулся, скрестил руки на груди и гневно взглянул на светлую голову брата. — Ты уводишь меня от темы. Питер извинился, несмотря на то, что он и вправду хотел, чтобы Эдмунд сменил тему разговора.  — Извинение принято. Постой-ка, о чем я говорил?  — Сьюзан.  — Точно. Она может целый день гулять на солнце, и ей ничего не будет. Это нечестно. Это несправедливо. — Последнее предложение Эдмунд произнес очень возмущенным тоном, а затем вздохнул. — Мне кажется, что Колдунья меня прокляла. Из-за этого проклятья я всегда буду бледным. Это скорее всего расстроило бы Питера немного больше, если бы он не выслушивал эту болтовню по крайней мере раз в год, каждый год, в течении шести лет.  — Колдунья тебя не проклинала, Эдмунд, — сказал он скучающим монотонным голосом, отражающим то, сколько раз он повторял это раньше. — Я отчетливо помню, что в Пуста–Якомнате я как-то пытался убедить Сьюзан, что если ты наденешь белую одежду, и если мы зароем тебя в снегу, то ты полностью исчезнешь. Вообще-то он помнил уже не так отчетливо, но тогда, во время первого такого разговора он это помнил, так что, по мнению Питера, сейчас это все еще считается, и он может упомянуть о том случае. Эдмунд прочистил горло.  — Это все равно нечестно. Он какое-то время продолжал свою болтовню, пока Питеру все это не надоело.  — Ты ведь знаешь, как ты можешь решить эту проблему, Эд. И мы все сможем хоть немного отдохнуть от тебя, — перебил он. Младший брат с подозрением посмотрел на старшего.  — Ну и как? Питер хитро улыбнулся и приподнял голову так, что он почти глядел на Эдмунда сверху вниз.  — Ты просто не засыпай на пляже в самый жаркий месяц лета. Верховный Король услышал, как Эдмунд неразборчиво что-то прорычал, а затем, аккуратно хромая, ушел. По пути он бурчал себе под нос, что его брат был бесчувственным болваном. Питер вздохнул и еще раз удобно устроился в кресле, закрыв глаза от яркого солнца. — Эд, я знаю, что ты ненавидишь быть белым, — сказал он ветру, улыбаясь. — Но этот цвет идет тебе гораздо больше, чем розовый.

-fin-