Вторая ночь

Альмейда с самого начала знал, что их связь не продлится дольше одной ночи. Руппи спросил вчера, будет ли ему позволено прийти ещё раз, но его вопрос скорее скрывал неловкость, чем обещал продолжение. Альмейда действительно не ожидал, что на следующий день Руппи подойдет к нему и спросит, куда и когда можно будет прийти. — У меня слишком мало времени, — он говорил так, словно они обсуждали погоду или содержимое его дорожной сумки. — Мне надо успеть. Куда успеть? Зачем? Но Альмейда не стал спрашивать, а Руппи — уточнять. Оставить его ночевать в адмиралтействе во второй раз стало бы беспричинным искушением судьбы, встречаться где-либо на стороне — слишком уж заметные они оба. И Альмейда пригласил Руппи к себе домой. *** О точном времени они не договаривались, ограничили промежуток, в котором Руппи должен был прийти, но его все не было. Испытывая всё усиливающееся беспокойство, Альмейда направился к двери, чтобы, если придется, самому перевернуть вверх дном весь город. И в этот момент наконец постучали. — Там есть звонок, — решил на всякий случай сообщить Альмейда мрачному Руппи. С его дорожного плаща крупными каплями стекала вода. — Я мог тебя просто не услышать. — Может, это было бы и к лучшему — огрызнулся Руппи и немного замешкался, переступая порог. Но потом резко двинулся к центру комнаты, быстро сорвал с себя плащ и бросил на ближайший диван. Там, куда попадали дождевые капли, алая обивка становилась черной. — Куда теперь? — Идем, — и Альмейда повел его наверх. Руппи ощущался за спиной мрачной тенью, и на мгновение Альмейде показалось, что опасно поворачиваться спиной к человеку в таком состоянии — убьет одним ударом ножа в спину, и не будет иметь значения, что это бесчестно. Тащить замерзшего и уставшего любовника сразу в кровать Альмейда не стал, усадил в кресло, поближе к горящему камину, и налил вина. Но Руппи смотрел в бокал, не торопясь пить. — Я не за этим пришел, — он поставил бокал на пол и поднялся. — Ты знаешь, что мне нужно. — Да, знаю, но лучше выпей. Руппи сделал пару глотков и вернул бокал хозяину. — У меня мало времени. Ты собираешься делать это в кресле? — Я предпочел бы спальню, если ты не против. Руппи кивнул, соглашаясь, и принялся избавляться от пояса со шпагой, следом на пол полетели колет и сапоги. В спальню он вошел босым, на ходу стаскивая с себя рубаху и швыряя ее в угол. Странная манера заполнять своими вещами все пространство! Наверняка что-нибудь случайно затеряется, а когда найдется, будет напоминать Первому адмиралу об этом приключении. Руппи с ногами залез на огромную кровать и избавился от остатков одежды. Теперь он полностью обнаженным сидел на темном покрывале, становясь в тени балдахина похожим на драгоценную жемчужину в раковине. Альмейда подошел к кровати и, смотря в светлые глаза своего любовника, начал неторопливо раздеваться. Он у себя дома, он сильнее, он заставит его получать удовольствие от этой ночи. Положил ладонь Руппи на грудь, он легко надавил, чувствуя зарождающуюся где-то глубоко внутри похоть от того, как покорно этот ершистый мальчишка ложится на простыни и как выжидающе смотрит. Это хорошо, что Руппи упрям и не приемлет подмен, что способен принять правду о том, что не будет с тем, кого хочет. Альмейда навис над ним и, смотря в глаза, положил руку на грудь, не сильно, но ощутимо надавил, двигая выше, пока не сомкнул на шее, заставляя прогнуться, запрокинуть голову от того, что большой палец давил на подбородок. Руппи не пытался вырываться, он судорожно дышал и заставлял себя расслабиться. Альмейда наклонился и поцеловал его, отпуская шею, глубоко проникая языком. Целовал, пока сам не почувствовал, что воздуха не хватает. Руппи дышал часто, и движения кадыка под светлой кожей завораживали. Альмейда поймал его языком, затем провел выше к уху, плавно наваливаясь своим весом на распластанное под ним тело, давая почувствовать себя. Потом резко отстранился и перевернул Руппи на живот: тот часто, возбужденно дышал, уткнувшись лицом в покрывало, но не сопротивлялся и не произносил ни звука, подчиняясь полностью. Он не сменил позы, пока Альмейда отлучился за маслом, и покорно позволил приподнять бедра и уложить себя животом на колени. Руппи был похож на кусок мягкой глины — лепи все, что пожелаешь. Тихий, податливый, совсем другой. Даже когда Альмейда, не справившись со вседозволенностью, с силой вцепился зубами ему в плечо, отмечая своим укусом, Руппи дернулся, вцепился сильнее в одеяло, но лишь тихо застонал, не давая прозвучать голосу. — Я отпустил всех слуг, — нарушил тишину Альмейда. Он пальцами с силой гладил след от своих зубов на коже, словно пытаясь стереть, хотя отлично знал, что этот след, как и любой другой, никогда не сойдет с этой кожи, отпечатавшись в ней. — Тебе незачем сдерживаться. Никто ничего не услышит, никто не войдет, здесь только мы. — Неважно, — Руппи резко замотал головой. — Даже если бы кто и узнал… неважно. Что творилось в его голове, вряд ли кто смог бы понять, но с прошлого раза Руппи стал терпеливее, уже не требовал взять как угодно, без подготовки и как можно быстрее. Тогда подобный настрой вызывал желание успокоить, утешить, заставить забыться. Но сейчас его податливость и то, как он откликался на любое движение, тревожили совсем иные желания. И все они сводились к одному общему — причинить боль. Альмейда решил, что у некоторых желаний не стоит идти на поводу, даже если все условия позволяют. Смазки он не пожалел настолько, что пришлось вытереть руки об одеяло, трогать ими Руппи не хотелось, да и приятнее было ощущать нежную кожу бедер такой, как она есть. Помня, что вчера у Руппи было впервые, и нежности там было немного, Альмейда входил медленно. Даже если вновь не сможет удержаться, так хоть в самом начале… Он целовал подрагивающую спину, гладил бедра, проводя по следам, оставленным вчера собственными пальцами... А потом навалился всем телом, протиснулся руками между коленями и животом, и, потянув на себя, вошел полностью. Разница в росте и раньше казалась внушительной, но на тот короткий промежуток, когда Альмейда не двигался, не отстранялся, давая телу вновь привыкнуть к вторжению, он полностью накрыл Руппи собой, загнав того в клетку из своего тела, чувствуя, как судорожно тот дышит, не имея возможности шевельнуться. Распрямив спину, Альмейда чуть отстранился и резко дернул Руппи на себя. Не выходило быть нежным, зато юное тело прогибалось под его руками, плавилось и дарило невероятное наслаждение. Руппи глухо стонал от каждого движения бедер, кусая одеяло. Он несколько раз пытался приподняться на локти, но вновь падал лицом в подушку, пока Альмейда сам не подхватил его и не затянул к себе на колени, перехватывая поперек груди и в очередной раз входя до упора. Руппи откинул голову ему на плечо, и Альмейда впервые за эту близость увидел его лицо: губы, прикушенные почти до крови, зажмуренные глаза с дрожащими ресницами. Но Альмейда уже не смог бы остановиться, даже если бы захотел. Наверное, не зная, куда деть собственные руки, Руппи сначала цеплялся пальцами за обнимающие его ладони, а потом впивался ногтями в свои ноги, оставляя красные следы. Альмейда перехватил его руки и отбросил, чтобы не вредил себе, затем накрыл его член ладонью и начал ласкать в такт движениям. Руппи кончил с громким стоном, отпуская себя и давая услышать, наконец, свой голос. Альмейда толкнулся в него, обмякшего, еще несколько раз, достигая разрядки. Отдышавшись, он как мог осторожно опустил своего любовника на одеяла и рухнул рядом. Ему было легко и свободно, и самую малость грустно. После, немного пришедший в себя, с прояснившимся взглядом, Руппи сидел во мраке комнаты и рассматривал своего любовника. Слабый свет, проникавший в спальню, словно отражался от его светлых глаз, делая взгляд неестественным. Таким могло бы обладать магическое существо. — Не похож, да? — не в силах больше молчать, едко спросил Альмейда. — Что? — рассеянно откликнулся Руппи, вскинул голову, и магия рассеялась. — На твоего адмирала, — повторил Альмейда уже спокойнее. — Я на него совсем не похож. — Да, — согласился Руппи, а потом неуверенно качнулся в сторону. — Я, наверное, пойду. — Куда?! После негромкого ночного разговора голос Альмейды оглушил даже его самого, а еще его поразила собственная скорость и сила, с которой он схватил попытавшегося соскользнуть с кровати мальчишку. — Ты никуда не пойдешь, не сейчас, — Альмейда притянул его к себе и упал на спину, устраивая Руппи у себя на груди. — До утра точно. А там посмотрим. — Я уезжаю через два дня, — напомнил Руппи, немного расслабляясь. — И через три ночи, — напомнил ему Альмейда. — И раз уж вчерашняя не была досадным недоразумением, и ты действительно решил взять меня в любовники, то я хотел бы, чтобы ты точно помнил, что я даже самую малость не смогу быть похожим на твоего адмирала. — И не надо, — слишком легко согласился Руппи. — А еще я не разбрасываюсь своим. А ты теперь мой, и, если нужно будет, я помогу, — продолжал Альмейда, водя пальцами по обнаженной спине. — У таких, как я, не бывает ничего не значащих связей, — он обвел начавший припухать след укуса на плече. — У меня есть «мое» и «чужое». Ты — «мое», ты понимаешь это? Он приподнял голову и посмотрел на Руппи, но тот никак не отреагировал. Он спал, тихо и ровно дыша. — Я повторю это тебе завтра.