Зритель и Актриса

Красота, доступная твоему взгляду и пониманию, в действительности может обернуться полной противоположностью. Об этом я узнал в девятнадцать… * Впервые на тот спектакль я пришел с матерью, после недолгих уговоров и аргументов в пользу такого отдыха. Театр был не современный, декорации скромные, а актеры не такими уж и профессионалами своего дела. Однако же, мне там понравилось. Это было лучше, чем слоняться без дела и смотреть телевизор. Умение других людей проживать на сцене жизни своих персонажей покорило мое сердце. Это было удивительное действие, которое рождалось и умирало на сцене за каких-нибудь пару часов. Не знаю, как сами артисты, но после каждого спектакля этой труппы я еще несколько дней был под впечатлением. Спустя еще несколько походов на их спектакли, я стал замечать характерных персонажей, которых по воле судьбы из спектакля в спектакль исполняли одни и те же люди. Театр намного лучше кино. Он настоящий. В нем нет сотни дублей и попыток все исправить. Она играла, как в последний раз. Девушка, имя которой я даже не знал и не смел пока думать о ней слишком много. Ее игра завораживала своим отчаянием и откровенностью. Она смеялась и рыдала абсолютно искренне, и, глядя на нее, я почему-то был уверен, что настоящая ее жизнь происходит на сцене. Когда в конце спектакля все артисты выходили на поклон, она склоняла голову, и ее светлые волнистые волосы падали на лицо, почти совсем закрывая его. Помню, как я старательно пытался разглядеть ее черты – по-детски счастливые. Я наблюдал за ее стараниями, ее превосходной и живой игрой, на протяжении года. Все мысли были только о театре, о возможностях этой прекрасной артистки, о судьбе которой я в последнее время думал слишком много. Вдобавок ко всему, Она была самым красивым созданием, которое я когда-либо видел. В одной из постановок о любви, ее партнер по сцене закружил девушку в танце, и я следил за их передвижениями, не отрывая глаз, решив за эти пару минут, что после спектакля обязательно разыщу ее, чтобы преподнести цветы и сказать о чувствах, которые переполняли меня. Я нерешительно переступал с ноги на ногу возле служебного входа, в ожидании, когда девушка выйдет. Мог бы подождать в фойе, но на свежем воздухе мне лучше дышалось от волнения. Один за другим, из дверей выходили уже знакомые мне артисты, гордо вздернув подбородки и выше поднимая воротники. В какой-то момент я даже почувствовал себя идиотом. С букетом розовых пионов и дрожащей нижней губой (то ли от холода, то ли от переживаний). - Кого-то поджидаешь? – спросил меня хмурый мужчина, выскочивший на крыльцо, чтобы покурить. - Да, - тут же ответил я, и замолчал. К своему стыду я не знал имени артистки, которая так запала мне в душу. – Стефани, - назвал я имя ее героини, надеясь, что мужчина поймет, о ком я говорю. Он удивленно дернул бровью, и прежде чем ответить выпустил дым почти мне в лицо. - Могу передать ей цветы, - предложил он, но я покачал головой. – Что? Хочешь лично? - Если это возможно. Тогда он еще раз окинул меня взглядом, после чего сделал шаг от входной двери. Да, я был упрямым. Я мечтал увидеть ее вне декораций, сказать, как много она для меня сделала, хоть я даже не знаю, черт возьми, как ее зовут! - По коридору и направо, - сказали мне хрипловатым голосом, как будто бы с сожалением, которого я не понял. Дверь за мной закрылась, и мои ладони мгновенно вспотели. Я перехватил букет цветов поудобнее и двинулся в указанном мне направлении. По обе стороны коридора были двери, и я судорожно думал, нужна ли мне одна из них, или за поворотом меня будет ожидать какая-то большая комната, в центре которой будет сидеть Она. Я представлял ее в нежно-голубом платье, в том самом, в котором девушка порхала по сцене. Представлял ее взгляд, который она поднимет на меня, на что я отвечу скромной улыбкой. Но все это были лишь мои фантазии. Я и представить себе не мог, что увижу ее сидящей на полу у стены, в потертых джинсах и с опущенной головой. Мое сердце забилось чаще, а во рту стало вязко. Она повернулась в мою сторону только спустя минуту, когда я уже успел увидеть ее исколотые вены и опустошенный шприц, лежащий у девушки между ног. - Это мне? – слабым голосом спросила она, посмотрев на цветы. Я засуетился, опустился перед ней на колени и вручил букет, не отстраняясь так скоро. - Спасибо, - со второго раза выговорила она, несильно сжав пальцами упаковочную бумагу. Мог ли я себе представить, что ангел, за жизнью которого я наблюдал со всей своей внимательностью, окажется в таком бедственном положении? Там, на полу коридорного помещения, она выглядела усталой куклой. Ее лицо в свете обычной дневной лампы оказалось сероватого цвета, а в глазах не было и намека на жизнь. Вид артистки по ту сторону сцены ввел меня в ступор. Все, что я когда-либо представлял себе о ней, разбилось о скрытую действительность. Но, не смотря на мой шок, эта правда не оттолкнула меня от девушки. Я поймал себя на мысли, что все равно продолжал восхищаться ей, лишь меняя свое восприятие за несколько минут. * Прошло уже три года, а я продолжаю носить ей цветы. Правда, теперь уже на могилу. Каждый раз покупаю только розовые пионы, потому, что принося их, я вспоминаю, как благодарно она приняла их из моих рук. Она изменила мое представление об искусстве, которое сегодня может дать тебе жизнь, а завтра забрать ее обратно.