Глупые вопросы

Утро начинается по-домашнему уютно: на кухне светло и тепло; через приоткрытое окно идет свежий воздух. Рядом шумит вода и тихо звенит посуда. Кими — сонная, лохматая, в растянутой футболке и шортах, — торчит у плиты и готовит завтрак. Нишики сидит за столом, привычно ворчит — раны заживают невыносимо медленно, под бинтами все чешется и ноет, — и постукивает босыми пятками по полу. Все портит лишь отвратительный, резкий запах человеческой еды. Пресный рис. Мисосиру. Тамагояки. Капуста нори. Нишики рад: теперь не нужно лгать и притворяться, а еще можно высказать, что он об этом думает. Но не получается. Стоит представить грустное лицо Кими, и язык словно прилипает к небу. Потому Нишики ругает все, что угодно, но только не стряпню Кими. Его голос немного приглушает жужжащая рядом рисоварка, подмигивающая красным глазком-индикатором. — Сделать кофе? — спрашивает Кими и смотрит через плечо. Недавно вставшее солнце красит её волосы в красивый медно-красный цвет, ложась на них причудливыми бликами. Нишики кивает. Кими подходит к кофемашине. Она умело готовит кофе, поскольку давно знает, что Нишики его любит, а с недавних пор знает и то, что он может питаться только кофе и человечиной. «Странное сочетание» — только и сказала она тогда. Нишики ждал, что Кими одумается, осознает, что живет с монстром. Бросит, сдаст властям, предаст. Но время идет, а Кими все еще тут, под боком — живая, теплая, далекая от больного, озлобленного мира гулей и такая близкая — для Нишики. Кими не испугали ни он сам, ни Цукияма, ни Тока; Кими не остановили боль и раны. Нишики кажется, что Кими задумается, стоит ли ей бояться, только если он надумает перевернуть землю и захватить всю галактику. И Нишики, наверное, смог бы, но лишь потому, что Кими верит в него. Так сильно, что он чувствует ее веру всем сердцем и почти видит, как натянутую между ними крепкую красную нить. Кими ставит перед Нишики дымящуюся паром кружку, потом отходит и кладет в свою тарелку завтрак. Нишики смотрит, как она плюхается за стул, хватает палочки и начинает с энтузиазмом есть. Между ними повисает тишина — не та, что полна неловкостей и подводных камней, а уютная и теплая. — Проклятую аналитическую химию еще читать и читать, пропустил много лекций, а преподаватель такой, что шкуру спустит, — качает головой Нишики, а потом ловит взгляд Кими и напрягается. Он его замечает, время от времени, еще со вчерашнего дня. Кими мягкая и уступчивая, но если что-то вобьет себе в голову, пиши пропало — ни за что не отступится. И именно такой взгляд у нее теперь. Нишики отхлебывает кофе и спрашивает: — Кими, что-то случилось? Он не сильно надеется на ответ, потому что в таких ситуациях Кими чаще меняет тему или отмалчивается. Но в этот раз она откладывает палочки, склоняется к Нишики, ласково касается его руки и немного смущенно просит: — Нишики-кун, можно посмотреть твой кагуне? Нишики давится кофе и едва не падает со стула. Свет настольной лампы ложится на стол расплывчатым кругом. Нишики сидит в обнимку с конспектами по аналитической химии, но в голове пусто, и ему приходится перечитывать целые абзацы заново, чтобы удержать в памяти хоть что-то. Просьба Кими настолько сбила с толку, что ни о чем другом думать не получается. — Нишики-кун, — тянет Кими и и осторожно заглядывает в комнату, так, что видны только глаза и прядь волос. — Нет, я же сказал! — моментально распаляется Нишики. — Дура, что ли? Кими удивленно моргает и говорит с еле заметным укором: — Нишики-кун, ты ведь даже не дослушал. Нишики поправляет очки — Кими однажды сказала, что это его характерный жест — и переводит на нее взгляд: мол, весь внимание. Кими улыбается, заходит в комнату и всплескивает руками: — Нишики-кун, пошли в магазин Нанацудзи! Сегодня скидки на мелонпан! — Еще лучше! Позавчера у нас был чертов фестиваль морепродуктов, сегодня мелонпан, а послезавтра куда меня потащишь? Сразу на тот свет? Черт побери, если собираешься убить меня, выбери не такой жестокий способ! Пыл Кими угасает, улыбка блекнет. — Нишики-кун, я вовсе не… — Черт побери, — повторяет Нишики и откладывает конспекты. — Ладно, идем. Нанацудзи, да? — Спасибо, Нишики-кун! — вновь расцветает Кими. Нишики любит, когда она такая, — счастливая и словно бы светится изнутри. В Нанацудзи Кими набирает столько мелонпана, что Нишики позволяет себе отпустить пару шуточек по поводу ее аппетита и о том, что она рискует располнеть. Они идут домой; поздний вечер накрывает город темным покрывалом. Посреди него, как и на звездном небе, зажигаются огни окон в жилых домах, уличных фонарей, вывесок и билбордов. Кими совсем не обижается на подначки Нишики; она счастлива, в ее глазах — отблески фонарей, в руках — большой фирменный пакет от Нанацудзи. — Слушай, Нишики-кун, — тихо говорит Кими, и Нишики слышит ее только из-за своей сущности гуля. — Почему ты настолько против? Нишики на мгновение замирает, потом хмурится и отмахивается: — Кими, не будь идиоткой. Болтать о таком на улице! — Нишики-кун, ты в любом месте не собираешься говорить на эту тему. Нишики впервые хочется натянуть капюшон, чтобы как-то отгородиться от пристального взгляда. — К черту, просто идем домой, ладно? Кими супится, отворачивается, но тут же звонко выдает: — Ой, Нишики-кун, смотри, выставка, — и она, явно забывшись, пытается показать пальцем, но не договаривает, чуть не роняя пакет с мелонпаном. — Бестолковая, — бормочет Нишики, забирает у нее пакет и соглашается идти на выставку, чему бы она ни была посвящена. Если Кими там отвлечется и забудет о своих глупостях, он готов немного потерпеть. Нишики пятится и даже выставляет перед собой руки, но тут же спохватывается — кто из них, черт возьми, тут гуль? — Нишики-кун, — говорит Кими несвойственным ей тоном опытного дрессировщика. — Мы ведь решили, что будем учиться жить вместе заново. Учитывать, что ты — гуль, а я — человек. Нишики ежится: он стоит у стены, и отступать некуда. Не зря он подозревал, что выставка современного искусства — не к добру. Особенно плакат «Действуй без сомнений!», перед которым надолго зависла Кими. Она явно обдумывала его всю дорогу домой. — И как, черт побери, на нашу совместную жизнь повлияет мой кагуне? — раздраженно спрашивает Нишики. — Точнее, его показательная демонстрация? Кими поджимает губы. — Я буду больше о тебе знать. — Зашибись теперь! — огрызается Нишики. У него давно закончились все аргументы, а признаваться, что он боится ей навредить, нелепо до безобразия. — Нишики-кун, — повторяет Кими все тем же уверенным голосом. Она такая очень редко. И каждое такое «очень редко» плохо заканчивается для отдельно взятого Нишио Нишики. — Черт, Кими, может, ты хочешь посмотреть на какуган? — предпринимает попытку подкупа Нишики. — А кагуне в интернете посмотреть можно. Все четыре типа! Он чувствует себя беспомощным, как в первые годы жизни. И отчетливо осознает, что Кими — такая Кими, — от него не отстанет, пока не получит свое. К тому же, им действительно как-то так придется жить дальше. Гулю и человеку. Кто из них в этой ситуации больший идиот, стоит всерьез призадуматься. — Точно, четыре типа, — кивает сама себе Кими. — Я ведь и не представляла никогда, что их четыре. То есть, я знала, что их четыре — повсюду информация о гулях, куда ни глянь, но мне не было так уж интересно… Нишики с тоской косится в сторону двери. Можно попробовать удрать, но позорное бегство — не то, что он готов демонстрировать Кими. Кому угодно, но не Кими. — Например, у той девушки было красивое кагуне. Похоже на алое, мерцающее из искр, крыло… Нишики кривится: Кими хорошо отзывается о Тоуке даже после того, как та чуть ее не убила. — Нишики-кун, так какой у тебя тип кагуне? — Бикаку! — быстро отвечает Нишики. — Давай, иди погугли, как он выглядит, и не доставай меня, блин! — Нишики-кун… — Дура, может, еще предложишь закусить тобой? — в сердцах рявкает Нишики и тут же прикусывает язык: ведь предлагала. Дура, на самом деле такая дура, эта Кими, только куда он, Нишики, без нее? Кими застывает с неясным, нечитаемым лицом. Нишики вздыхает, оглядывает тесную прихожую — Кими даже не позволила толком раздеться, сразу пристала, — и уже тверже командует: — Отойди. Кими, как завороженная, кивает. — Вообще, ты могла бы погуглить, — повторяется Нишики, чтобы еще немного потянуть время. Но чудес не происходит. Кими не передумывает, Нишики все еще стоит у стены; они по-прежнему человек и гуль. Они собираются как-то жить вместе, а значит, действительно должны мириться с сущностями друг друга. Нишики понимает все это, но не хочет признавать. И высвобождает кагуне — медленно, осторожно, а не так, как перед врагом, с пафосом и быстро. Кими прижимает руки к груди, смотрит широко распахнутыми глазами и чуть ли не подскакивает на месте, как ребенок, которому разрешили съесть все конфеты и еще купили вон того большого плюшевого мишку. Бикаку — простой, уравновешенный, впервые кажется Нишики чем-то уродливым и неприятным. Долгие секунды текут вязкой патокой. — Все, насмотрелась? — сердито уточняет Нишики. — Подожди! — тихо просит Кими и подходит к нему почти вплотную. — Ну надо же, совсем не таким представляла. — Даже не хочу знать, каким ты его представляла, — фыркает Нишики, демонстративно отворачивается и тут же застывает от неожиданности. Он впервые сомневается в собственных органах чувств. Новая пауза похожа на мерзкое, рыхлое и такое же безвкусное тофу. — Нишики-кун, а можно потрогать? — восторженно спрашивает Кими. Нишики медленно поворачивается к ней и чеканит по слогам: — Дура. Ты уже это сделала!