Когда гаснут фонари

— Служба «Фрайхайт», меня зовут Эрен. Я вас слушаю, — проговорил он привычным деловым тоном, не прекращая рисовать на листке бумаги замысловатые узоры с острыми углами. В наушнике послышалось тяжёлое дыхание и приглушённый голос. Оторвав ручку от бумаги, Эрен поднял взгляд, уставившись в высокую перегородку, отделявшую его рабочее место от мест других операторов, на которой висели различные маленькие листки с заметками. В основном это были личные напоминания, но порой дело касалось работы. Эрен записывал имена звонивших или краткую суть их проблем, если звонок нужно было запомнить. В день таких звонков приходилось слышать огромное количество, и каждый раз казалось, что вот этого человека Эрен точно запомнит. Но когда наступало время перерыва, он брал стакан холодной воды из кулера в коридоре, уходил в комнату отдыха, садился на мягкий диванчик и, смотря в потолок, понимал, что не может вспомнить ни одного звонившего человека. Они все сливались в единую массу бесконечного шума, от которого хотелось лишь отмахнуться. Поправив гарнитуру, Эрен выпрямился, взглянул на странный сумбурный рисунок на листке и пририсовал ещё один кривой треугольник. — Я вас слушаю, — повторил он и только после услышал судорожный женский всхлип. — П-помогите мне, пожалуйста… — срывающимся голосом попросила она. — Помогите, помогите… — Успокойтесь, — Эрен не впервые сталкивался с похожими ситуациями, но каждый раз поначалу он испытывал волнение. — Сделайте несколько глубоких вдохов и скажите, что случилось. Я постараюсь вам помочь. Он услышал, что женщина сделала так, как он сказал, и после продолжила уже спокойнее: — У меня пропала дочка… Мы шли вместе из магазина, я ответила на телефонный звонок и выпустила её руку — всего лишь на минуту, а вторая была занята пакетом. Она у меня спокойная, никогда не убегала без спроса, а тут и минуты не прошло, как я обернулась, а её уже не было рядом, — женщина снова всхлипнула. — Сколько времени прошло? — Эрен подтянул клавиатуру к себе. — Не знаю, минут двадцать, я пыталась её найти, обошла все соседние улицы, даже в магазин вернулась, но её нигде нет! — Опишите девочку. Во что она одета, сколько ей лет? — Синее платье, русые волосы, заплетённые в косу. Я всегда плету ей косы! Шесть лет, и она… она всегда улыбается всем незнакомым, всегда вежливо здоровается, даже если не знает человека… Как же так, как же так..! — Скажите, где вы находитесь, — после ответа Эрен вбил нужные данные в компьютер, чтобы связаться с ближайшими сотрудниками Фрайхайт из второго отдела, и когда компьютер обработал информацию, переключился на другую линию, попрощавшись с женщиной. — Потерялся ребёнок в пятом квартале, девочка, шесть лет, одета в синее платье, волосы заплетены в косу. Пропала около двадцати минут назад около проезжей части. Эрен уныло уставился на карту на мониторе и вскоре увидел появившуюся точку, являющейся машиной сотрудников. Через несколько секунд он услышал знакомый голос. — Чёрт возьми, Эрен, не мог подкинуть дельце поинтереснее? — недовольно пробубнил Ривай. — Сколько можно уже терять этих дурацкий детей, равно как и котят, щенков и даже попугаев. Попугаев! Как мы должны искать попугаев, у нас нет крыльев, твою мать! Ругательства Ривая всегда заставляли Эрена улыбаться. Он сразу забывал, что уже несколько часов сидел в душном офисе, как консервная банка со шпротами набитом людьми, и отвечал на звонки людей, так или иначе находившихся в беде. Эрену нравилось, когда на его вызов отвечал Ривай. Сразу становилось так хорошо, что, даже если вызов был не из приятных, ощущение волнения уходило. — Тише, Ривай, хватит уже ворчать, словно тебе за восьмой десяток перевалило, — это уже была Ханджи, как обычно сидевшая за рулём. — Найдём мы ребёнка, не в первый раз такое. — Вот тебе надо, ты и ищи. — Ты давно в отпуске был? — Тогда же, когда и ты. Думаешь, от этого дерьма возможно отдохнуть? — Ну, если в хорошей компании, то вполне. Ты, между прочим, и так имеешь возможность отдыхать почти каждый вечер. Если, конечно, твои свободные часы совпадают со свободными часами Эрена. — Не льсти ему, Ханджи, в такой компании отдохнуть нельзя. — Эй! — возмущённо воскликнул Эрен. — Я, между прочим, всё слышу! — Пока, Эрен, — перебил его Ривай, — свяжемся, когда найдём девчонку. Отбой. Эрен хотел было продолжить свои возмущения, но Ривай и правда прервал связь, оставив его в немом ожидании. После окончания университета Эрену пришлось в короткие сроки съехать из общежития, и единственным местом, куда он мог, а главное, куда хотел пойти, была комната Ривая. Правила Фрайхайт не позволяли Ханджи оставить их вдвоём, поэтому поначалу Эрену было сложно смириться с нахождением кого-то третьего за стеной. Сам Ривай не видел ничего смущающего в том, что по утрам Ханджи с хитрой улыбкой спрашивала его об очередной проведённой ночи с Эреном. — Никогда не думала, что доживу до момента, когда из твоей комнаты будут доноситься чьи-то стоны. Эрен, обычно сидевший с ними за одним столом, принимался усиленно хрустеть сухими хлопьями на завтрак. Ривай же делал вид, что не видит его смущения, и, покачивая ногой, продолжал беседовать с Ханджи так, словно Эрена здесь не было вовсе. — Тебе послышалось, старая извращенка. — Да ладно, как будто я чего-то не знаю в этом процессе. — Так прекрати интересоваться. Я, в отличие от тебя, ночью предпочитаю спать. — Спать, когда рядом лежит Эрен? Ну и выдержка у тебя, Ривай. Ривай фыркал на подобные замечания, но бросал взгляд на Эрена, который в свою очередь неотрывно смотрел на него. И уже тогда Эрену удавалось заметить улыбку, мелькающую на лице Ривая очень редко. Это было тяжело. Эрен чувствовал, что Риваю сложно подпускать его к себе, открывать двери в жизнь, в которой не было раньше места таким отношениям. Как бы Эрен ни старался быть терпеливее и мягче, характер не позволял ему надолго сохранять дистанцию, если Риваю требовалось время для отдыха. Иногда он срывался на крик, обвинял его в холодности и в том, что лучше бы им вообще ничего не начинать. А потом было больно. Реакция Ривая — почти всегда из разряда равнодушия, непроницаемого взгляда и лёгкого пожатия плечами. Вывести его из себя Эрену удавалось редко, да и то только в том случае, если он окончательно терял над собой контроль. Он не хотел злить Ривая специально — всё получалось спонтанно. Но только тогда от него начинали исходить именно те эмоции и слова, которых так не хватало Эрену для полного взаимопонимания. — Я тебя люблю, — шептал порой изнеможённый Эрен, когда Ривай ложился рядом после очередного секса и смотрел на него своим неизменным туманным взглядом. — Иногда мне кажется, что ты говоришь мне это лишь во время моих срывов на тебя при плохом настроении, — однажды озадачился Ривай. — У тебя тяжёлая работа. — У тебя железные нервы. — Нет, — улыбнулся тогда Эрен, а потом и вовсе начал смеяться. — Просто мне нравится, когда ты такой. — «Такой»? — удивлённо изогнул бровь Ривай. — Когда валю тебя на кровать и имею до потери пульса? Мне казалось, что ты псих, но никак не мазохист. — Нет, — уголки его губ постепенно опустились. — Мне нравится, когда ты серьёзный. Так я чувствую себя в безопасности.

***

Девочка нашлась спустя пятнадцать минут ленивых поисков Риваем. Нехотя обойдя магазин, недалеко от которого она пропала, он свернул в соседние дворы около старых жилых домов и уже во втором увидел ребёнка, соответствующего описанию. Оставалось только связаться с Ханджи и Эреном, чтобы тот передал незадачливой мамочке благоприятное известие. После этого пришлось принять ещё два вызова, первый был связан с пьяницей, сидевшим около остановки с разбитой бутылкой и махавшим ею направо и налево. Дело оказалось несложным, только пришлось выслушать много отвратительных слов, которые сам Ривай порой употреблял в речи, но вот по отношению к себе терпеть категорически не мог. Если бы не Ханджи, он бы предпочёл вырубить несчастного, чтобы тот молчал до приезда полиции. Ханджи предлагала им увезти его до участка самостоятельно, но Ривай отказался под предлогом того, что не собирается терпеть вонь и поток бранных слов в машине. Второй вызов оказался сложнее: ограбление закусочной уличными хулиганами, вооружившихся битами и ножами. Огнестрельного оружия у них не было, но именно это осложняло ситуацию. Никто из них не владел рукопашными приёмами, а поэтому они махали руками в совершенно непредсказуемом направлении. Дело осложнилось, когда один из хулиганов приставил нож к горлу кассира, потребовав освободить закусочную. Пусть и нехотя, но пришлось выйти на улицу. — Я бы справился с ним за пять секунд. — У него заложник, Ривай. Хочешь, чтобы очевидцы написали на тебя жалобу за неподобающее поведение работника Фрайхайт? — Он ничего ему не сделает, у него кишка тонка, разве не видела? — стоял на своём Ривай. — Когда люди боятся, то делают несвойственные им вещи. — Кончай уже с нравоучениями. Рабочую смену пришлось продлить на полтора часа. Ривай недовольно поглядывал на часы, на подсознательном уровне ловя себя на мысли, что действительно хочет вернуться домой вовремя. Эрен порой был слишком настойчив звонками и разговорами, но личного общения иногда не хватало. Ривай признавал, что мог резко ответить на телефонный звонок, но когда он находился рядом, сидел плечом к плечу, возможности нажать на кнопку отбоя у него не было. Это раздражало и одновременно окутывало ощущением тепла. Эрен ни разу не отказывался от слов о любви к нему. Даже когда вспыхивал злостью и кричал в сердцах, где-то в потоке бессвязных слов всё равно проскакивало «я же люблю тебя, придурок!», и Ривай невольно вздрагивал, каждый раз реагируя на это признание как в первый. Сложно что-то противопоставить человеку, который злится, но всё равно не хлопает дверью и не уходит на все четыре стороны. Порой Ривай удивлялся, как при таком характере Эрен продолжал оставаться с ним. Эрен был молод, тонул в этом чувстве и был готов отдаться Риваю полностью, без остатка. Его пугало именно это. Он — человек, которому нужно личное пространство, личное время и шанс провести хоть несколько минут в тишине наедине с мыслями. Эрен же был полной его противоположностью. Иногда, оставшись один, Ривай и вовсе не хотел искать Эрена, который где-то запропастился или не вернулся с работы в нужное время. Потерзавшись сомнениями, он брал в руки телефон и набирал его номер. А Эрен, приходя домой, нырял под одеяло и тепло льнул к Риваю, подчас такой же разбитый и уставший, и вот тогда и приходило понимание того, что без Эрена было бы хуже. Звонок Эрвина пришёлся весьма кстати. Выйдя из толпы зевак, собравшихся вокруг закусочной, Ривай наконец-то смог вдохнуть полной грудью. — Слушаю. — Тяжёлое задание? — С чего ты взял? — У тебя голос недовольный. — Я думал, он такой всегда, — Ривай не стал и дальше выяснять, как Эрвину удавалось определить степень его недовольства по одному слову. — Что у тебя? — Хочу, чтобы ты зашёл ко мне в кабинет, когда закончишь. — У меня и так смена уже продлилась на полтора часа, ещё и к тебе бежать с радостной улыбкой? Нет уж, давай завтра. Я тоже умею уставать. — Это важно, Ривай. Эрвин редко говорил «это важно». Обычно, когда Ривай слышал это, дело действительно было важным, но вот обсуждать, что именно случилось, Эрвин предпочитал с глазу на глаз, даже если приходилось доводить Ривая до ругательств. Он всё ещё оставался его начальником, поэтому приходилось слушаться. Хорошо, что такие «важные» дела у Эрвина возникали достаточно редко. Уже спустя полчаса Ривай заходил в здание библиотеки и поднимался на последний этаж, где прятался кабинет Эрвина, оставив разбираться Ханджи и полицию с незамысловатыми грабителями. Эрвин стоял у окна в тёмной комнате и только еле заметно кивнул, когда Ривай открыл дверь без стука. Единственным источником света был монитор включённого компьютера. — Я страшно проголодался, — сказал Ривай. — Если у тебя нет никакого дерьмового печенья, то разговор получится плохим. — Столик для гостей всегда в твоём распоряжении. Печенье было жёстким — явно пролежало в тарелке не меньше трёх суток, но чтобы немного утолить голод, Ривай старательно прожевал его, не сделав никакого замечания. — Эрен снова что-то сделал не так? — предположил Ривай. — Нет, — Эрвин качнул головой, — он добросовестный работник. Ответственный. — Но порой не умеет отключить эмоции. — Нужно время, чтобы научиться. — У него было полно времени. Просто он обделён талантом. Так что случилось? — Около монитора. Ривай увидел несколько помятых листков бумаги, на которых было то ли что-то написано, то ли нарисовано. Эрвин не стал ничего пояснять, и Ривай первым шагнул к столу. — Это было в мусорке Эрена. Я не стал сразу тебе показывать, но думаю, теперь стоит. Ривай внимательно посмотрел на бессвязные рисунки, в которых сложно было что-то разобрать с первого раза. — И когда ты это обнаружил? — Точно не знаю. Может быть, это и не прекращалось никогда, но уборщица отдала мне первый лист больше чем полгода назад. С тех пор я приказал ей проверять рабочее место Эрена — для его же блага. — И что ты хочешь, чтобы я сделал? Снова завёл с ним тот разговор? Заставил его вспомнить об отце, о Марко, о подвале? Ты хоть понимаешь, что у него и без того травма? — Эрен может быть нездоров, Ривай. — Он не сделал ничего, что можно было бы считать опасным. Он нездоров? Я прекрасно это знаю, Эрвин, но и не собираюсь делать ещё хуже. — Однажды можешь пострадать и ты сам. — Я пострадаю, если начну задавать ему вопросы. Он и так старается забыть всё произошедшее. Эрвин выдержал паузу. — Ты в этом так уверен? Ханджи со мной согласна. — Ханджи проводит с ним беседы за моей спиной? — Вы живёте вместе, и ей не трудно… — Эрвин, — решил напомнить Ривай, — после выполненного задания Эрен не касается никого из вас, ясно? То, что он решил работать здесь же, не даёт тебе права лезть в наши отношения. Если я замечу, что с Эреном что-то не так, я сам решу, что делать дальше. — Ты просто не видишь. Ривай с отвращением отвернулся и зашагал к двери, на мгновение застыв перед раскинувшимся пустым коридором. — Я вижу, Эрвин, — сказал он напоследок. — Я всё прекрасно вижу.

***

Эрен не заметил, как уснул на диване в зале с джойстиком от игровой приставки, которой ему было разрешено пользоваться в минуты скуки и уныния. После переезда сюда он частенько часы напролёт в выходные дни мог играть с Ханджи, которая была более эмоциональной и комментировала весь ход сюжета, в то время как во время парной игры с Риваем Эрену приходилось довольствоваться лишь редкими ругательствами и замечаниями, что он не умеет вести тактический бой и, вообще, лучше бы играл в The Sims. Он вынырнул из сна быстро, от лёгкого прикосновения к плечу, открыл глаза и несколько секунд не мог понять, где находился. Телевизор перед ним горел игровой заставкой с выключенной музыкой, а комната погрузилась в ночной мрак, хотя раздвинутые шторы пропускали отблески огней с далёких улиц где-то внизу. — Где я? — хрипло прошептал он, разгибая затёкшую руку. Кончики пальцев неприятно покалывало, и Эрен с трудом заставил себя шевелить ими, постепенно возвращая чувствительность конечностям. — Там же, где и я, — ответил сидевший рядом Ривай. Эрен не сразу заметил его, хотя и спросонья понимал, что очнулся от чьего-то прикосновения. Повернув голову, Эрен мучительно долго вглядывался в блестящие глаза Ривая. — Ривай? — Ты с луны свалился? Раньше не замечал за тобой провалов в памяти после сна. Он помотал головой, приводя себя в чувство. — Я… Да. Извини. Не помню, как заснул. Тебя и Ханджи долго не было, вот я и остался здесь. В гостиной. — Скажи короче: ждал меня? Эрен насупился. — Я не могу спать в твоей комнате без тебя. Мне постоянно кажется, что если я засну на твоей кровати без разрешения, то ты придёшь и скинешь меня на пол. Возможно, если бы Ривай чаще хотя бы улыбался, он бы улыбнулся губами, а не только выражением глаз. — Глупый. — Я не… — Стал бы я позволять тебе здесь жить, если бы оставил за собой право командовать, когда тебе можно ложиться в кровать? Спать там ты можешь и без моих предварительных прикосновений к твоей заднице. Это не публичная библиотека, пропуск по карточке не нужен. — Скажешь тоже, — смущённо заёрзал Эрен. — А где Ханджи? — Уже спит. Она пришла раньше меня. — И не разбудила? Удивительно. — Сам удивился, — Ривай тяжело вздохнул и устало сжал пальцами переносицу. — Тебя что-то волнует? — Было сложное задание. Вернее, долгое. И Эрвин… Эрен напрягся всем телом. — Я опять сделал что-то не так? Поджатые губы Ривая говорили о том, что это не совсем так. Он колебался. Было что-то, чем нужно продолжить их беседу, но тема явно не из лёгких. — Ты себя хорошо чувствуешь? — казалось, вопрос прозвучал совершенно невпопад. — Наверное… — произнёс Эрен едва ли не по слогам, а потом догадался. — Ты ведь другое хотел спросить? Ответом стало молчание. — Ривай, — Эрен придвинулся к нему, мягко взял за руку и крепко сжал, кладя подбородок тому на плечо, — уже прошло четыре года. Я в порядке. По его глазам было понятно, что он не верил. — Что заставляет тебя сомневаться? — Помнишь пулю, Эрен? Пулю в конверте. Ты считал, что её тебе подкинули, но… — Я знаю. Я помню, — он попытался выдавить улыбку. — Это был я сам. — Откуда она была у тебя? — Знаешь, очень больно вспоминать тот день, о котором ты спрашиваешь. В тот день… Марко застрелил моего отца. Я был рядом. Я забрал её оттуда, чтобы помнить всё, что произошло, но не получилось. Ему было сложно говорить. После каждых двух слов Эрен останавливался, словно ему не хватало воздуха, делал короткий вдох и продолжал вновь. Ривай так и не решил, стоило ли доставать из-за пазухи сложенные листы бумаги, которые он сегодня вечером забрал у Эрвина. — Ты хранишь её до сих пор? Эрен медлил с ответом. Он никогда не спрашивал его об этом после того, как Марко Ботта арестовали. Та история ещё долго витала в воздухе, но все старались делать вид, будто всё хорошо, хоть это было совершенно не так. Если бы только Эрен сказал правду, если бы только позволил помочь вновь… Однако когда он слегка качнул головой, Ривай почувствовал, как сердце болезненно кольнуло. — Нет. Она больше не у меня, — Эрен коротко зевнул, посмотрел на него и распрямил ноги. — Пойдём спать? — Иди. Я буду через минуту. А когда Ривай остался один на один с горящей заставкой игры на экране телевизора, то закрыл глаза и прислушался к тихо закрытой двери и последовавшей тишиной. Он знал, что сейчас стоял, прислонившись спиной к стене и старался успокоиться. Он знал, что после Эрен подойдёт к шкафу и выдвинет нижний ящик с бельём, который Ривай отдал в его распоряжение после переезда, и достанет тот самый конверт, надёжно спрятанный в самом низу. Теперь, когда он всё помнил, то непременно постарается ничего не забыть, даже себе во вред. Ривай достал измятые листы и ещё раз посмотрел на множественные хаотичные линии, на фоне которых с трудом читалась повторяющаяся фраза: «Смерть убийце».