Три дня

Элизабет мерно прохаживалась по саду, вдыхая запахи чудеснейших роз, которые узорами обрамляли песочную дорожку. В детстве она очень любила бегать по лужайкам босиком, и цветам нередко доставалось от шустрой девочки. Когда очередная роза рассыпалась на тысячи лепестков, маркиза Мидлфорд обязательно говорила, что такое поведение не подобает юной леди, но было видно, что женщина лишь старается показаться строгой, и улыбка едва заметно появлялась на ее губах. Элизабет не любила правила. Она частенько мечтала перестать быть "леди", которой лишь было дозволено чинно сидеть, попивать чай из изящного сервиза да помалкивать. Смотря на обыкновенных детей, которые бегали, где хотелось, смеялись просто так и были счастливы, несмотря на то, что были бедны, ее пронзала жгучая зависть. Однако общаться с простолюдинами юной леди также не подобало. Заискивающие улыбки, грязные сплетни и лживые речи, тем не менее, не возбранялись, и Элизабет не раз была свидетелем, как "леди" в очередной раз обсуждали главные новости города. Спустя годы, балы ей опостылели, и по советам родителей она переехала к своему жениху, чтобы немного попривыкнуть к будущей совместной жизни. Хотя Элизабет было уже семнадцать, мысль о женитьбе ее немного пугала. Как ей казалось, все должно было кардинально измениться, и фраза "такое не подобает жене" заменила бы слово "леди". Сиэль всего лишь раз завел разговор о женитьбе, да и то бросил одну-единственную холодную фразу за обедом: "Ты так действительно хочешь замуж?" Элизабет сама не знала, хочет ли этого. Если бы ее спросили: "Ты так действительно любишь меня?"- она бы без колебаний ответила, что да. Но та фраза оставляла неприятный осадок, возникало ощущение какой-то обязанности. Ее жених должен был задать этот вопрос и слово "должен" мешало ответу девушки, потому что это не было сказано от сердца. Потупив взгляд, она не могла ничего ответить и отложила вилку, чтобы не слышно было, как дрожат ее руки. Граф долго (целую вечность как показалось Элизабет) выжидающе смотрел на нее, потом сильно побледнел и вышел из-за стола. С тех пор она видела его только за трапезой и сомнения терзали душу девушки. Элизабет чувствовала себя здесь совершенно чужой, она забыла, что такое искренняя улыбка; мрачное поместье, пустые коридоры и темные залы давили на нее, и девушке казалось, будто ее похоронили заживо. Массивные двери напоминали крышки гробов, а темно-бордовый бархат штор точно был пропитан застоявшейся кровью. Молчаливые взгляды картин обжигали, и девушке чудилось, что они следят за каждым ее шагом, за каждым движением, где бы она ни находилась. Поместье жило. В этом Элизабет даже не сомневалась. Сердцем был кабинет ее жениха, пустые глазницы окон заменяли зрение, а бесчисленные сети коридоров - кровеносную систему. Чтобы хоть немного отдохнуть от застоялой духоты, она вышла в сад. Но даже здесь ей казалось, что кто-то пристально наблюдает за ней. И чутье действительно не подводило Элизабет: за ней неусыпно следила горящая пара глаз. Невинная, чистая душа, пропитанная сомнениями и отчаянием, притягивала и манила, а страх, начинавший зарождаться где-то внутри, был слаще любой испорченности и похотливости. С каждым днем демону все больше и больше хотелось совратить несчастную девушку, и по его расчетам сегодня был как раз подходящий день. Опустив голову, Элизабет не заметила дворецкого, стоявшего впереди и чуть не упала. Подняв голову, она немного задрожала и, кисло улыбнувшись, сказала: - А, это ты, Себастьян,- и, кивнув, пошла дальше. Но дворецкий не отставал от нее ни на шаг. -Что печалит юную леди в столь прекрасный день?- сладко улыбнувшись, спросил он. И, забежав вперед, подошел к ней и слегка приподнял ее подбородок. -Морщинки так не идут Вашему лицу, - он сдвинул брови, сделавшись похожим на маленького обиженного ребенка. От наглости дворецкого Элизабет потеряла дар речи, но эмоции пересилили чашу с удивлением и на глазах у нее появились слезы. Ей так давно хотелось выплакаться, а Себастьян попал в точку, задев за самое больное, что она не могла более сдерживаться: слезы потоком хлынули из ее широко раскрытых глаз. -Ну-ну, мисс Элизабет,- дворецкий подался вперед, приобняв сотрясающуюся девушку, с гаденькой ухмылкой думая, что задел за живое. -Я... так стараюсь, а он, а он…, - новый приступ рыданий сковал девушку. - Что же... с ним такое?! Демон опять улыбнулся, еще слаще, чем прежде. Кому как не ему было знать, что гложет молодого господина. -Может быть он болен? Какой недуг сковал его?- при этом Элизабет тряслась, как осиновый лист. -Хм, болен? Возможно, это отдаленно напоминает болезнь,- Себастьян вел жертву к главному вопросу. -Так я найду лекарства, я попрошу отца, объезжу весь мир!- воскликнула девушка. -От этого недуга пока не найдено лекарства из ныне нам известных и вряд ли будет найдено когда-то. Но..., - тут же продолжил он, увидев, как Элизабет снова опустила голову,- я знаю, как помочь молодому господину,- прошептал он, склонившись так низко, что девушка почувствовала обжигающее дыхание. Вот он, главный акт его пьесы, и сыгран он превосходно, нет сомнений, потому что Элизабет резко отстранилась, и огонек надежды загорелся в ее сердце. -Как же? - выдохнула она. -Цена будет очень высока,- Себастьян растягивал фразу, точно пробовал на вкус, сделав акцент на слове "очень". -Мне не жалко никаких денег, лишь бы Сиэль стал прежним, - решительно сказала девушка, смело взглянув дворецкому в глаза. -О, деньги здесь совсем не помогут, милая леди. Не каждый решится на это. -Так назови цену, что ж ты медлишь! Мне все равно. -Все равно?- дворецкий удивленно поднял тонкую бровь. - Вы же не знаете, на что идете, мисс,- сказал он, едва не рассмеявшись от наивности Элизабет. Эта игра в кошки-мышки невероятно его забавляла, поэтому он стремился растянуть беседу. Себастьяну нравилось стойкое упорство девушки, и он был практически уверен в ее согласии; это было похоже на процесс стряпни: дворецкий готовил Элизабет, как изысканное блюдо и оставался всего лишь единственный штрих. - Да я всей душой его люблю, у меня нет сомнений... Какова бы ни была цена, я готова заплатить ее!- выпалила девушка на одном дыхании. - Говори же! -Вы уже назвали цену, леди,- хитро улыбаясь, сказал он, и Элизабет показалось, что его глаза полыхнули озорным огоньком. В недоумении уставившись на Себастьяна, девушка стала перебирать в мыслях сказанное ранее. Догадка возникла в ее мыслях настолько неожиданно, что Элизабет не смогла сдержать своего ужаса. Страх зародился в ее душе еще давно и достиг своего апогея: он сковывал леденящими путами, не отпускал из стальной хватки, и как ни пыталась Элизабет привести мысли в порядок, они лихорадочно путались. Руки девушки дрожали, и она до боли прикусила губу, позволяя ей из белесой окрасится в алый. Бледнее полотна стало ее лицо, и на секунду девушка закрыла его дрожащими руками. Но ничего не исчезло, это было не наваждение, и бесцветным, тихим голосом, Элизабет все же спросила: -Цена - моя душа? Себастьян долго тянул с ответом, чтобы насладиться ее мучениями. -Да, мисс. Издав полустон, девушка задрожала пуще прежнего. -Боже, Боже, - шептала она, стараясь сконцентрироваться. Ей почему-то всегда было не по себе от Себастьяна, особенно от его пронзительного взгляда, теперь все вставало на свои места. Никогда прежде ей не было настолько страшно, что она слышала, как дрожат ее зубы, и Элизабет старалась хоть немного сосредоточиться. Судорожно сглотнув, стараясь, чтобы ее голос звучал как можно тверже, она спросила: - А если я откажусь? Но демон все предугадал и с той же поганой улыбкой ответил: -Ваше право, мисс. Однако, Ваш жених... - он не успел договорить, потому что девушка перебила его. -Ты утащишь его в бездну мрака и вечных страданий? -Как можно дальше, леди. Внезапно в Элизабет проснулась такая неожиданная смелость и жгучая ненависть, что она быстро зашептала: -Ты мерзок, Адово отродье. Демон разразился воистину ужасающем смехом. Он действительно не прогадал, Элизабет была прекрасной жертвой. -Как Вам угодно, если не желаете спасти его, то это дело Ваше. Себастьян театрально развернулся и собирался пойти прочь. -Нет, стой. Дворецкий победил, жертва была готова, и с улыбкой он повернулся к девушке. -Вы передумали? -А ты мне оставляешь выбор?! - горько воскликнула она. - Если это действительно сможет помочь Сиэлю, - Элизабет сделала паузу, - если это его спасет, то я согласна. - Ты не лжешь мне? "Спрашиваю у чудовища, не лжет ли он"- пронеслось у Элизабет в голове. Отчаяние защемило ее сердце. -Я никогда не лгу, моя милая леди. -Тогда, - Элизабет прямо взглянула в пылающие глаза Себастьяна,- что мне нужно сделать? -Вам? Ровно ничего. Однако это займет три дня, пустяк, не так ли? От предвкушения он даже облизнул тонкие губы. -Три дня? А нельзя ли это сделать быстро? -Ничем не могу Вам помочь, - ответил он. На самом деле Себастьяну всего лишь хотелось растянуть удовольствие, что можно было бы сравнить с настаиванием вина. -Злой рок... Ну, что ж, должно быть такова моя судьба. Мне будет больно? -Вам? Да,- ответил он, начиная приближаться к девушке. Элизабет покрыла холодная испарина, и она сжала золотой крестик дрожащей рукой, но девушка не отвернулась и не отвела взгляда. Сначала Себастьян долго изучал ее лицо, исследуя каждый сантиметр бледной кожи, после притянул к себе, очертил линию скул и слегка приподнял ее подбородок. Элизабет стояла, как восковая кукла, марионетка перед своим кукловодом. Себастьян играл с ней, как кошка играет с маленькой беспомощной мышкой, чтобы насладиться превосходством, и не было сомнений, кто выйдет победителем. О да, демон вовсю наслаждался ситуацией, так страстно желаемая душа была уже в его власти, и не было пути назад. -Вам страшно, леди?- с наглой улыбкой спросил он, остановившись в паре сантиметров от ее губ, увидев, что слезы тоненькими струйками стекают по щекам девушки. Элизабет жутко захотелось плюнуть в это самодовольное лицо. Еле сдержавшись, она зашипела: -Чудовище... Нет, мне не страшно. От услышанного Себастьян хмыкнул. Потом провел языком по нижней губе девушки, слизывая запекшуюся кровь. Элизабет увидела, что его глаза полыхнули алым, и еле сдержала приступ тошноты. Вскоре девушка ощутила такой приступ режущей боли, что у нее помутнело в глазах. Элизабет казалось, что ее медленно полосуют ножом, делая длинные, глубокие порезы, а затем достают жилы и с силой их натягивают. Она чувствовала, как из нее постепенно высасывают жизнь, точно какой-нибудь лимонад. Когда, наконец, Себастьян оторвался от ее губ, хищно облизываясь и улыбаясь, у девушки практически не осталось сил. В глубине была пустота, такая ужасная, что Элизабет показалось, что она не слышит стука своего сердца. А демон ликовал. Ее душа была прекрасна и невинна, пропитанная отчаянием и горечью, она была похожа на дорогое вино. -Уйди, исчадье мрака,- наконец сказала девушка, еле держась на ногах. Смешок вырвался из груди Себастьяна. - До скорого свидания, миледи, - сказал он и, поклонившись, повернулся и зашагал к поместью. К концу дня, Элизабет не чувствовала ни рук, ни ног. Каждое движение приносило нестерпимую боль, как будто она ходила по лезвиям ножей. Душевная пустота страшила намного больше, чем физические неудобства, девушка долго не могла уснуть, шепча молитвы. Иногда на Элизабет накатывали приступы удушья, и она вскакивала, тяжело дыша и хватая воздух, как рыба. Недолгое забытье, отдаленно похожее на сон, оборачивалось сущим кошмаром: ужасные виденья терзали всю ночь, заставляя ее содрогаться от страха. Элизабет проснулась с воплем. Тяжело дыша и содрогаясь, она бешеным взглядом окинула комнату и, поняв, что то был очередной кошмар, со стоном опустилась на подушки. Редкие лучи солнца пробивались сквозь темный бархат, и она никак не могла определить, который час. Элизабет сделала попытку подняться, что далось ей весьма с трудом, и аккуратно слезла с кровати. Не простояв и трех секунд, у нее подкосились ноги, и девушка упала. Попытки встать не увенчивались успехом, дрожащие руки сразу же подгибались, и вскоре она взвыла от своей беспомощности. Наконец, когда силы окончательно покинули ее, Элизабет жалобно крикнула: -Кто-нибудь... Помогите... Кто-нибудь... Да и это нельзя было назвать криком, скорее это было похоже на стон, еле вырвавшийся из груди. Только она собралась позвать еще раз, как в дверь постучали, и в нее вошел дворецкий. -Вы звали, леди? Вам нехорошо? -А то-то ты не знаешь, - зашипела она в ответ. -Как грубо,- покачал головой Себастьян. Я пришел на первый зов, а Вы... Но он не успел закончить, потому что Элизабет злобно зашептала: -Замолчи и подними меня. Не тебе рассуждать о вежливости, чудовище. Себастьян ухмыльнулся, подошел к ней и, присев на корточки, убрал выбившиеся золотистые пряди ей за ухо. -Зато я еще вправе решать, будет ли Вам больнее или нет,- он сладко улыбнулся,- так что я бы посоветовал Вам подумать над своим поведением. Скрипнув зубами от столь наглого шантажа, она промолчала, хотя больше всего ей хотелось прокричать тысячу ругательств в ответ. -Вот это другое дело, леди,- с насмешкой сказал он, беря ее на руки и аккуратно положив на кровать. Элизабет решила не говорить ни слова, кто знал, может ли быть еще хуже, чем сейчас. Мысль о Сиэле, о надежде его избавления из лап демона пресекала всю брань, которую ей хотелось выплеснуть на дворецкого. Последнее время девушка и жила то, только благодаря этой маленькой, порой даже безрассудной надежде, но сейчас, она еле теплилась где-то глубоко и, казалось, совсем скоро истлеет, как уголек. Элизабет понимала, что нет гарантий на то, что Себастьян сдержит обещание, но любовь поддерживала девушку и не давала окончательно сойти с ума. Элизабет смолчала даже когда Себастьян поцеловал ее в шею и, погладив по щеке, так сильно прикусил ее губу, что тоненькая струйка крови стекла по подбородку. Дворецкому нравилось ее суровое молчание и яростный блеск изумрудных глаз. Он мог играть ей, как только пожелает и она, несомненно, была намного интереснее циничного графа. Прекрасная в своем отчаянии, Элизабет терпела адскую боль без единого стона, только слезы непрерывно катились по ее щекам. Она уже начала терять сознание, когда Себастьян, наконец, оторвался от нее. Шумно выдохнув, Элизабет прикрыла глаза. От ужасной слабости клонило в дрему и уже в полусонном бреду, она тихо сказала: "Позови Сиэля",- и провалилась в царство Морфея. Когда Элизабет открыла глаза, первым, кого она увидела, был ссутуленный молодой человек, сидевший на стуле рядом с кроватью. Голова его была опущена, руки безвольно лежали на коленях. Элизабет ужаснулась. Граф напоминал согбенного старца, но никак не шестнадцатилетнего юношу. -Сиэль,- позвала Элизабет, стараясь, чтобы ее голос звучал тверже. Граф поднял голову и с жалостью посмотрел на девушку. -Наконец ты проснулась. Сейчас уже вечер. Ты проспала весь день; я слышал, что тебе нездоровилось. Как ты себя чувствуешь? От ужаса Элизабет не сразу ответила на вопрос, так что Сиэлю пришлось повторить его. "Целый день, целый день, - вертелось у нее в голове,- драгоценный день, который она проспала". А завтра уже был последний день срока, ее последний день. -Все... в порядке,- нагло соврала она, пытаясь подняться с подушек. Однако, слегка приподнявшись, она тут же упала обратно. Лицо Сиэля стало мрачнее тучи, и он взял ее за руку. -Когда ты научилась врать, Лиззи? "Когда ты пропал,- подумалось ей,- я вечно лгу всем, что все хорошо, но больше всего я лгу сама себе..." Но она промолчала в ответ, только рука ее предательски задрожала. -Знаешь, Сиэль, - наконец сказала она,- давай... расторгнем нашу помолвку. Граф вздрогнул. Он ожидал услышать, что угодно, только не это. Элизабет кисло улыбнулась. -Я... тебе в тягость. Я вижу, как ты мучаешься, поверь, так будет лучше. Сиэль не поверил своим ушам. Лиззи, та маленькая, веселая Лиззи, какую он знал, та, которая вечно бегала за ним и любила всякие безделушки отважилась на такой разговор. И когда она успела так повзрослеть? За делами граф совсем не замечал, как она из неуклюжей девочки превращалась в прекрасную девушку, как румянец заменила мертвенная бледность, а главное, как изменилась ее улыбка. Только у изголовья ее кровати, он осознал, как изменилась его невеста. -Элизабет..., ты тут ни при чем, поверь. Просто... есть один долг, - граф замялся,- мне нужно его отдать и в скором времени я могу уехать, - юноша никак не мог подобрать нужные слова, поэтому постоянно запинался, - возможно, навсегда, поэтому тебе лучше отказаться от меня. Так будет лучше для нас обоих. О, Элизабет знала, КУДА собирался уехать ее жених. В беспросветный мрак, в Адовы глубины. В ответ Элизабет лишь покачала головой и крепче сжала руку Сиэля. -Никогда не откажусь от тебя. -Элизабет,- граф снова поник головой,- мне страшно, но более мне страшно за тебя. Не терзай меня, прошу… Девушка с нежностью взглянула на жениха. Сомнения исчезли из сердца, и счастье зародилось в ее душе. Нет, любовь к Сиэлю не могла исчезнуть. Пока она была жива, Элизабет знала, что всегда будет верна ему, несмотря на то, что от ее души осталась маленькая частичка, этого было достаточно. На ее глаза навернулись слезы, но это были слезы радости, и как ни пыталась она их остановить, ничего не получалось. С горечью посмотрел граф на Элизабет. Такая бледная и худая, она напоминала фарфоровую куклу. Он наклонился к ней и легонько провел по ее осунувшемуся лицу, смахивая слезинки. -Не надо,- только и смогла произнести она. Если бы он знал, что ей остался всего день, да и то, гарантии не было, что хотя бы столько! Его нежные прикосновения были больнее острого лезвия, той адской боли, которую причинял Себастьян. Лучше бы он ее ненавидел, презирал, игнорировал, проклинал… Слезы потекли с новой силой. Неужели она выглядела настолько жалкой и слабой, что даже в ее женихе проснулось сострадание?! Впрочем, от тошноты к самой себе ей было уже все равно. Сиэль пересел к ней на кровать и гладил золотистые кудри. -Все будет хорошо, - повторял он, нежно проводя ладонью по ее волосам. Этот простой жест действовал очень успокаивающе. Куда-то исчезла привычная холодность и угрюмость, это было похоже на прежние времена. Когда Элизабет в детстве разбивала в кровь коленки, он также успокаивал ее, шептал нежные слова. Похоже, судьба просто смеялась над ними. Больше не будет ничего хорошего. Это Элизабет знала точно. Но сейчас ей хотелось забыться и жить лишь этим моментом. Хотя бы за день до смерти она хотела почувствовать себя чуточку счастливой. Девушка медленно провела рукой по лицу жениха, останавливая пальцы на повязке. Сиэль быстро перехватил ее руку, лицо его на миг опять стало суровым и, чтобы отвести внимание девушки, он легонько поцеловал ее в лоб. Элизабет ахнула. Она даже приподнялась на подушках, преодолев жутчайшую слабость. Девушке не хотелось его отпускать, и она обхватила его плечи руками, чтобы не упасть. Какой-то невыносимо долгий миг Сиэль медлил, она увидела на его лице сомнение, как будто он спорил сам с собой, потом провел тыльной стороной ладони по ее щеке и приблизился к ней так близко, что она чувствовала его сбившееся дыханье. Когда их губы едва коснулись, на лице Сиэля возникла мука и боль, и он опустил голову. Сжав плечи невесты, он быстро зашептал: -Я не могу, Элизабет… Прости… Пойми меня, я не могу, - он закусил губу и поднял взгляд. В глазах девушки не было слез, как он ожидал увидеть, в них была жалость, печаль, сострадание и нежность, такая отчаянная, что граф взвыл. Обхватив ее лицо руками, он закричал, как в бреду: - Почему, даже когда я так ужасен, ты не ненавидишь меня?! Я чудовищен, а ты все равно милосердна! Почему ты жалеешь меня, скажи, почему?! – воскликнул он, снова отведя взгляд. Вдруг приступ безумия внезапно исчез и, тяжело дыша, он снова взглянул на девушку. Она кусала губы, но смотрела прямо, как будто пытаясь заглянуть к нему в душу. - Прости, прости, прости - горячо зашептал он. – Я отвратителен сам себе… Элизабет долго молчала, потом медленно приблизилась и поцеловала его. Никаких колебаний, Сиэль лишь крепче обнял ее. Элизабет больно и она еле сдерживает слезы. Каждое прикосновение обжигает, но ласковые слова дороже. Если бы ее жених знал, что он непроизвольно заставляет страдать Элизабет еще больше, чем прежде, что каждый поцелуй похож на тысячи порезов… Но боль не застилает глаза, потому что в ее груди разливается настоящее, теплое чувство. Кажется все, что было недосказано, решено за весь вечер. Когда Элизабет почувствовала, что силы ее оставляют, она подарила последний, нежный поцелуй в уголок губ и легла обратно. Тяжело дыша, девушка прикрыла глаза. Ее клонило в сон, и она судорожно пыталась задержаться в реальности подольше. Увидев, что глаза Элизабет слипаются, Сиэль поцеловал ее в висок и лег рядом, сплетая пальцы с пальцами невесты. Последнее, что слышала Элизабет сквозь дрему, было еле слышное: "Я люблю тебя", хотя может это уже был сон... Лучший сон...

***

Когда к ней на следующий день пришел демон, Элизабет не боялась, в ее голове вертелась только одна фраза, сказанная любимым человеком. Бросив последний взгляд на солнце, лучи которого пробивали даже темный бархат, она прошептала куда-то вдаль: " Я тоже..." И, когда Себастьян уже начал к ней приближаться, Элизабет улыбнулась. Улыбнулась, как раньше.