Снег, сладости и…

— II'm prisoner in paradise BOKU no yami ni tsukisasatta KIMI wa I'm prisoner in paradise— уже почти хрипел в микрофон светловолосый певец. — Стоп, Шо! Не так! Тебе не хватает чувства! – остановил его сидящий за пультом мужчина. Со стороны певца явно послышался зубной скрежет. Подобную фразу он слышал уже в шестой раз. — Шо… Ты просто не можешь войти в образ… Поэтому и песня звучит фальшиво. Ну же, вспомни… Ты – демон, влюбившийся в ангела… — Я знаю, что ему нужно! – подскочила со своего места Шоко. Певец с надеждой перевел на нее взгляд, но сразу же скис. В руках у женщины был серебристый парик. Копия того самого. С длинным хвостом и похожей на ершик челочкой. — Нет! Нет, нет, нет, нет, нет, — певец попятился и даже попытался сбежать, но ему это не удалось. — Держите его! – скомандовала менеджер. Шо сопротивлялся. Ох, как он боролся. Но силы были неравны. «И попробуйте мне еще раз только сказать, что наш звукооператор не занимался борьбой» — мрачно подумал Фува, проверяя насколько крепко прикрепили парик. Судя по ощущениям – приклеили. Намертво. Вновь зазвучала музыка. Теперь певец не только хрипел. Он еще и рычал. Дикий взгляд метался между веером в руках у менеджера и бутылкой воды, которую держал звукооператор. Оба предмета вожделения были недоступны и от того еще более желанны. Шо действительно чувствовал себя демоном. Демоном, который провел тысячелетия в аду, плавясь там заживо и наблюдая за тем, как бессовестные ангелы наслаждаются прохладой. — Так. Все. Перерыв. Певец стащил наушники и поплелся в гримерную. Ну почему? Почему именно сегодня надо было перезаписывать песню? Почему именно сегодня в студии сломался кондиционер? И почему именно сегодня проклятые термометры показывают отметку +40? Лучом надежды стала стоявшая на столике в гримерной бутылка воды. У Шо открылось второе дыхание, он рванул вперед, коснулся заветного сосуда и понял, что его в очередной раз подставили. Вода была теплой. Нет, даже не так. Вода была горячей. Издав мученский стон певец сполз на пол. О живительном глотке холодной воды не стоило и мечтать – коварная Шоко строго следила за этим, аргументируя подобные издевательства заботой о голосе Фувы. «О, Ками-сама! Что я сделал? Чем провинился перед тобой? За что ты посылаешь мне такие испытания? Все что угодно, прошу, я сделаю все что угодно! Только помоги!» — взмолился певец. Внезапно дверь открылась и в комнату вошли двое. Мужчина с белой густой бородой в длинном красном одеянии, волочившемся по полу, красной же шапке и с какой-то книгой в руках. И молодая девушка с двумя косичками одетая в белую шубку до колена. Вопреки логике на ногах у нее красовались бежевые босоножки. Хотя… Какая логика может быть у галлюцинаций? — Кышь, глюк! – пробормотал Фува. Мужчина, казалось, обиделся и, блеснув очками, заявил: — Я не глюк! Я Дед Мороз! — Кто? — Дед Мороз! – терпеливо повторил мужчина, — А это жена моя, точнее дочка… Или внучка? – Мороз сверился с книжкой и продолжил, — Ага, внучка. Так вот, это моя внучка — Снегурочка. Мы прибыли из России. В глазах певца было лишь недоумение. Мужчина вздохнул: — Ну… Россия – это такая большая страна, где бывает очень холодно, — Мороз замолк, поймав взгляд Снегурочки по которому несложно было догадаться какого она мнения об умственных способностях дедушки. Однако певец этого не заметил. Он услышал главное. Холодно. Реакция была молниеносной. Парень подскочил и схватил Мороза за шубу. — Заберите! Заберите меня туда! — Э… Мы не можем, — попятился мужчина. — Почему?! — Не положено! – твердо сказала девушка, окончательно убедив Шотаро в том, что все женщины— враги человечества. — Но если ты хорошо себя вел в этом году, то мы можем дать тебе кое-что другое, — примирительно начал мужчина. Снегурочка коварно улыбнулась и пропела: — Мо-ро-же-но-е! Глаза певца загорелись. Представители русского фольклора торжествующе переглянулись. — Ты хорошо себя вел? Фува отчаянно закивал. — Тогда распишись вот здесь, — голос Мороза стал деловым. Словно из воздуха он извлек какую-то бумагу и ручку. Шо, не споря, расписался там, где указали. — А теперь закрой глаза, — мужчина сбился, поймав злобный взгляд артиста. Вздохнув, достал из-за пазухи мешочек и запустил туда руку. Через мгновение по комнате уже кружились хлопья снега. Снегурочка же открыла серебристую сумку, которую до этого держала в руках и, достав оттуда мороженое, протянула его артисту. После чего парочка сказочных персонажей быстро покинуло гримерку. — Фух… Получилось. Я и представить не мог, что это сработает, — выдохнул мужчина, снимая шапку и накладную бороду, — Одно не пойму, почему президент так привязался к этому искусственному снегу? И на Новый Год с ним ходил, и четырнадцатого февраля… Девушка его не слушала. Она внимательно разглядывала содержимое сумки. — Яширо? — Да? — Ты мороженое в сумку укладывал? — Да. — Ты одно положил? — Да, — заподозрив неладное, менеджер подошел к актрисе и заглянул в сумку. — А откуда здесь тогда еще четыре? — Неужели? – сотрудники LME переглянулись и сорвались с места, на ходу избавляясь от костюмов. Поворот, лестница, еще поворот. Вот и фойе. На бортике фонтана, опустив ноги в воду, сидел Такарада. — Президент! — А… Группа номер один! Лори улыбнулся своим подчиненным. — У вас получилось? — Да, но… — Расписка у вас? — Да, но… — Давайте сюда! – Такарада бережно взял лист и передал его сидевшей рядом Шоко. — Вы следовал моему сценарию? Про снег не забыли? — Президент, у нас непри… — в который раз за день Яширо не договорил. Просто из-за угла вышел Тсуруга Рен собственной персоной. Спокойный как скала, в одной руке актер нес две шубки – красную и белую, — а во второй держал ладонь семенящей за ним и чем-то смущенной Могами. — А вот и группа номер два! — Расписка... Костюмы… Реквизит, — актер передал президенту лист, шубы, красный мешок и серебристую сумку. — Вы следовали моему сценарию? — Разумеется, — лучезарно улыбнулся актер «Фальшиво…»— отметил Яширо. Кьёко спряталась за спину Рена. Президент напрягся. — И все получилось? — Конечно. Такада заподозрил неладное. Уж слишком Тсуруга сиял. — И что они сейчас делают? — Делят мороженое, — не переставал улыбаться актер. Котонами же побледнела и повторила маневр подруги, используя Яширо как щит. — Делят? — Да. У нас в сумке оказалось только одно мороженое. — А Рейно? – робко поинтересовался сидящий рядом с президентом незнакомый менеджер. Рен улыбнулся еще шире и стал похож на кота, объевшегося сметаны (ну или на Шо, получившего таки мороженное). — Он отдыхает в сугробе из искусственного снега. — Кхм, — Такада проводил растерянным взглядом рванувшего в сторону гримерки подопечных менеджера группы, посмотрел вслед поспешившей проверить состояние Фувы Шо и достал телефон, — Ну, главное мы сделали. Теперь осталось лишь включить кондиционеры. Интересно будет посмотреть, что же из всего этого получится, как думаете? — Мы на результат посмотрим. DVD купим, — выразил общее мнение Яширо, пятясь к выходу. Все остальные повторили маневр. — До понедельника, президент! — А… До скорого! – рассеяно ответил Лори, занятый переговорами по телефону. — Фух. Надеюсь, в ближайшее время у президента не возникнет никаких новых блестящих идей, — вздохнула Моко, стоило им четверым оказаться в машине Рена. Все мысленно с ней согласились. — Кстати, мороженое хотите? – предложила актриса, открывая захваченную с задания сумку. Не отказался даже Рен. Лишь Яширо задумчиво крутил стаканчик. — Знаешь, Канае… Кажется, я забыл запереть холодильник. — Закрыть, Яширо-сан? – робко поинтересовалась Кьёко. — Нет, запереть. — Ну, значит в доме не осталось мороженного и сладкого, — философски пожала плечами темноволосая актриса, — Готова поспорить, они смели даже оставшееся после четырнадцатого февраля. И это учитывая, что там же лежали и шоколадки подаренные Кьёко. — Значит, теперь туда поместятся те, что подарили мне, — обрадовался Рен. — У Шотаро тоже много осталось, — робко сказала рыжеволосая. Помолчала и, наконец, задала мучающий ее вопрос, — Как думаете, они не догадаются, что мы во всем этом участвовали? — Не должны, — успокоила ее Моко. Тсуруга предпочел промолчать. — Да уж. Не хотел бы я оказаться рядом, когда те двое узнают, что отныне работают вместе, — высказался менеджер. Кьёко тяжело вдохнула. Рен нажал на педаль. Где-то в коридорах студии раздалось гневное: — ЧТО???!!!