О костюмах и фетишах

На официальном мероприятии необходимо соблюдать какой-никакой, но дресс-код — будь это просто встреча с прессой или же церемония награждения, пусть и награждают вовсе не вас. Выглядеть вы обязаны соответствующим образом, чтобы вас не запомнили в плохом свете, особенно если вы публичная персона. Рауль стоял около зеркала, придирчиво рассматривая себя. А вдруг узел галстука слишком фривольно ослаблен? А может, он проглядел, и пуговицы на рукавах отличаются от остальных? В отражении замаячила белобрысая голова, которая, прищурившись, оглядела Рауля. — Вот и надо тебе так прихорашиваться, как будто это вручение Оскара, как минимум, — хмыкнув, сказал Гути, подходя сзади и поправляя ему воротник. — Ну, простите, — Рауль откинул его руки: это прихорашивание уже походило на паранойю. Но тонкие пальцы Гути практически смяли ворот, притягивая ближе к себе. Мгновение помедлив, он коснулся губ Рауля — сначала языком, обводя самый контур, а потом медленно обхватил нижнюю губу своей, лаская. Рауль обхватил рукой его голову, притягивая ближе и углубляя поцелуй. Их языки сталкивались, поочередно касаясь острой кромки зубов. Когда Рауль почувствовал чужие руки, вытягивающие рубашку из брюк, он отстранился. — Мне надо идти, иначе я сегодня вообще никуда не попаду, — прошептал он в горячие губы. — Как будто это что-то плохое, — улыбнулся Гути, убирая прядь со лба. — Ты безумно возбуждаешь в этом своем костюме. А как ты будешь возбуждать без него... — Гу-ути, — простонал Рауль. — Мне пора. Презентация была ужасно скучной: напыщенные, думающие, что хоть что-нибудь понимающие в футболе люди ходили вокруг да около, протягивая влажные ладошки для рукопожатий. У Рауля, кажется, скулы устали от этих фальшивых улыбок. И больше всего ему хотелось оказаться дома, снять с себя костюм, взять Гути и вбивать-вбивать-вбивать его в матрас. Срывая с его губ крики, наказывая его удовольствием. За все. За эту дурацкую стрижку. За его дурацкие улыбки по делу и просто так. За то, что он так невыносимо кокетничал со всеми. Наказывать Гути раз за разом лучшим способом, который могло придумать человечество. Моргнув пару раз, Рауль понял, что отвлекся. В этот момент очередная важная шишка вещала о том, что он нужен «Реалу». Да-да, он и так знал, кому и когда нужен. Не надо давить на больное. Рауль на автомате сделал вид, что счастлив находиться в Катаре. Казалось, эта презентация не закончится никогда. Рауль уже не знал, что ему рассматривать, чтобы, по крайней мере, не зевать так откровенно. Как назло, телефон в кармане буквально разрывался от СМС, звонков, снова СМС, и дальше по кругу. Он прекрасно знал, кому так нужен и примерно догадывался о содержании этих сообщений. И только сила воля не позволяла ему достать смартфон, чтобы посмотреть, какую очередную пошлость выдумал этот невозможный человек. Иначе все. Никакая презентация ему уже будет не нужна, и Рауль уедет с нее при первой же возможности, а не через полчаса, как планировал. Гути в то же время сидел дома, расслабленно обхватив свой налитый кровью член. В другой руке он держал мобильный. «Пока ты общаешься со своими толстосумами, я решил пройтись голым по дому». «Пока ты общаешься со своими толстосумами, я подрочу на твоей кровати, ты не против?» «Пока ты общаешься со своими толстосумами, я обхватываю свой член, проводя рукой по всей длине». «Знаешь, что я представляю?» «Конечно, знаешь». «Я представляю тебя в этом невозможном костюме». «Боже, я хочу чувствовать твой язык, а не свой палец на своей головке» . «Я знаю, что ты хочешь показаться сам себе сильным и независимым и не читаешь эти сообщения, но ты же знаешь, что в них, не так ли?» «А если бы я сейчас приехал и встал на колени перед тобой и всеми твоими шейхами, чтобы сделать тебе минет — ты бы согласился?» «Конечны, согласился бы. Я же тебя знаю. Согласился, толкался бы мне в рот, но при этом шипел бы на меня, чтобы я прекратил, и что ты меня ненавидишь». «Но я ненавижу тебя больше». Не выдержав, он откинул телефон, сжимая член крепче, представляя, что это не его рука, а Рауля, что он стоит рядом, собирая пальцем выступившую смазку, поднося к губам и слизывая ее. Что это Рауль сжимает его яички, чуть оттягивая. Еще чуть-чуть, еще пару движений... Гути вовремя остановился, иначе дошел бы до черты и испортил бы сам себе удовольствие. Переведя дыхание и перевернувшись на живот, Гути выдохнул сквозь зубы от ощущения прохладной ткани на разгоряченной коже и нащупал мобильный, набирая очередное сообщение. «Я тебя ненавижу». Хотя о том, кто кого ненавидит больше, Рауль мог бы поспорить. Он все-таки не сдержался и прочитал сообщения — матерясь сквозь зубы. Как можно быть таким невыносимым человеком? Фантазия Рауля тут же подкинула ему образы Гути, который ублажал сам себя на семейном ложе четы Гонсалес. — Сеньор Гонсалес, не хотите после презентации поехать с нами на закрытую и более неофициальную вечеринку? — послышалось рядом. Рауль поднял глаза, глядя на пузатого предпринимателя. Один только его вид говорил о том, что на этой закрытой вечеринке будет море алкоголя и толпа девиц. — Спасибо, но я, пожалуй, вернусь домой, Мамен меня заждалась, — если бы Рауль был Пиноккио, то его нос уже бы проткнул несчастного предпринимателя. — О, похвально, передавайте ей привет. — Непременно. Подходя к своей машине, Рауль ослабил узел галстука, на ходу набирая сообщение: «Я приеду и убью тебя». Ответ не заставил себя долго ждать. «Это будет самая сладкая и самая желанная смерть». *** Подъезжая к дому, Рауль уже не мог думать ни о чем, кроме как об обнаженном теле, непременно лежащем на простынях, с непременно пошло раздвинутыми ногами, ласкающем себя. Зайдя в квартиру, а потом прямиком в спальню, Рауль ничуть не удивился увиденному. Распаленный, раскрытый, развратный Гути лежал посреди кровати, закинув руку на изголовье. Его слегка опавший член лежал на животе, вызывая во рту странное ощущение. Хотелось опуститься рядом и обхватить головку губами. — Явился, — томно сказал Гути, снова обхватывая свой член рукой, и приподнял голову. Увидев, что Рауль собирается раздеться, Гути подскочил, выставив вперед руку. — Не смей. — Что? — удивился Рауль, не совсем понимая, к чему это. — Медленно, я хочу, чтобы ты сделал это медленно. Гути подполз к краю кровати, оглаживая плечи Рауля, трогая дорогую ткань пиджака. — Ты такой возбуждающий в этом, — прошептал он в самое ухо, опаляя его дыханием. — Я так хочу тебя, черт возьми. — Сделай это сам, — прошептал Рауль, прикрыв глаза, ощущая ладони, которые обжигали даже через несколько слоев ткани. Гути потянулся к его губам, медленно, нежно целуя, выпивая этот вкус без остатка. Рауль безумно хотел дотронуться до обнаженного тела, почувствовать мышцы, но боялся обжечься. Проведя руками по щекам Рауля, ощущая щетину, Гути опустил ладони ниже, берясь за язычок галстука, притянул Рауля ближе и намотал ткань на руку. — Его я, пожалуй, оставлю, — прошептал он в губы Рауля, провел руками по его груди и принялся расстегивать пуговицы пиджака. Рауль как завороженный наблюдал за этим, не предпринимая ничего, впитывая в себя ауру Гути, который с энтузиазмом исследователя стягивал с него пиджак, вдыхая запах одеколона и тела Рауля. — Боже, ты невероятный. — Ты же ненавидишь меня. — Еще как. Рауль улыбнулся, кусая его губы. — И я тебя ненавижу. За твою дебильную стрижку — особенно сильно. Гути автоматически провел рукой по короткому ежику волос, а потом, фыркнув, сказал: — Это сейчас имеет значение в последнюю очередь. И, замолчав окончательно, принялся медленно, одну за другой расстегивать пуговицы жилетки. Ткань была менее плотной и более приятной на ощупь, нежели пиджак. Сняв и эту деталь гардероба, Гути принялся расстегивать мелкие пуговицы на рубашке. Раулю надоело не принимать участие в процессе, и он обхватил рукой член, с улыбкой наблюдая за тем, как дрогнули руки у до того сосредоточенного Гути. — Вот ты сволочь, даже это портишь, — простонал он, толкнувшись в руку, которая умело ласкала, надавливая, сжимая, проводя ровно так, как нужно. Рауль лишь улыбнулся, целуя неприкрытое ухо, срывая очередной стон Гути, который все никак не мог сосредоточиться, пытаясь вытащить пуговицы из петелек. Наконец, расстегнув рубашку, он взял руку, которая не ласкала член, и, целуя запястье, расстегнул пуговицы на манжетах. Рауль, закрыв глаза, позволил стянуть с себя рубашку полностью и снова обхватил член Гути. Теперь на нем оставались только брюки и белье. Гути это показалось очень пошлым. Почему-то в голову сразу полезли мысли о всякого рода порно-фильмах, где босс вызывал секретаршу на ковер, и в конце она непременно делала ему минет. Медленно вытягивая ремень из шлеек, Гути прикрыл глаза. Казалось, его возбуждало все, что было связано с Раулем. Опустив голову, он стал покрывать его живот поцелуями, вызывая тихие стоны. Они могли ласкать друг друга бесконечно долго, пытаясь насытиться, заполнить себя на время вперед, подсознательно готовясь к расставанию. Гути медленно спустил штаны и белье с бедер Рауля, ахнув от того, как это было нужно и желанно. Тот больше не мог стоять и быть сторонним наблюдателем, а не участником, поэтому толкнул Гути на кровать, заставляя того откинуться на локти. — Обожаю твои татуировки, — прошептал Рауль, лаская его губы поцелуем — крепко и в то же время бесконечно нежно. Гути отдавался, раскрывался, растворялся в этих ласках. Кожа горела от бесчисленных прикосновений, которые оглаживали, пощипывали, сжимали. Рауль проследил поцелуями линию челюсти, переходя на шею, мягко покусывая синюю пульсирующую венку, спускаясь к ключицам и лаская их. Кожа была чуть солоноватой на вкус, она была такой правильной. Гути стонал, кусая свои губы, ловя каждое прикосновение. Нашарив рукой галстук, он притянул Рауля к себе, снова целуя до тех пор, пока не стало хватать воздуха. Они могли это делать бесконечно. — Я хочу тебя, — на одном дыхании, практически шепотом. У Рауля защипало в носу, он провел им по щеке Гути, вдыхая запах его тела, и развел ему ноги. Быстро найдя смазку, он выдавил немного на пальцы, согревая чуть прохладный гель. Гути дрожал, разводя ноги еще шире, чуть вскидывая бедра в нетерпении. — Я мечтал об этом черт знает сколько времени, а ты потратил большую часть на общение с этими — ах... — его речь оборвалась длинным стоном. Рауль без предупреждения ввел в него два смазанных пальца, оглаживая мягкие стенки мышц, касаясь простаты. Гути забыл, что вообще до этого говорил — остались только пальцы, которые дарили такое удовольствие, сравнимое разве что с членом. Через мгновенье к двум пальцам добавился третий, и Гути выгнулся дугой, сладко выдыхая и сжимая себе соски. Когда уже начало казаться, что сил терпеть эту сладкую пытку больше нет, Рауль вынул пальцы. Ненадолго — просто дав время на то, чтобы вдохнуть поглубже и выдохнуть, а после немедленно вошел. — Боже, наконец-то, — простонал Гути, притянув Рауля за галстук, и сразу подстроился под ритм, не прекращая целовать. Рауль глубоко входил, практически сразу выходя до конца, и снова погружался в податливое тело. С каждым разом увеличивая амплитуду, беспорядочно целуя. Его не волновало то, что кислорода и так слишком мало, что воздух стал жестким, накаленным — под стать их нервам. Единственное, что волновало Рауля — это стонущий, такой раскрытый Гути. Его хотелось ухватить за волосы, оттянув шею, и покрывать ее поцелуями. Но этот засранец срезал свои прекрасные волосы, и оставалось только рычать, беспорядочно целовать то, до чего была возможность дотянуться. Рауль постепенно наращивал темп, переходя на жесткие отрывистые толчки, с каждым из которых с губ Гути срывался полукрик-полустон. Обхватив свой член, он двигал рукой в такт толчкам, чувствуя себя если не на седьмом небе, то где-то очень рядом. Они и не заметили, как дошли до пика. Почти одновременно, разделив оргазменный крик на двоих. Рауль только чудом не улегся всем телом на Гути, выйдя из него, и лег взмокшей спиной на прохладные простыни. Гути повернул голову, рассматривая Рауля. Влажные волосы беспорядочно спадали на лоб, по смуглым щекам ходил лихорадочный румянец, а галстук, болтающийся на шее, почему-то заставлял улыбаться. — Ты выглядишь глупо, — сказал Гути — больше из желания не молчать. — Но это же ты сказал мне не снимать, — резонно заметил Рауль. — Ой, все, — ответил Гути, и Рауль, засмеявшись, подмял его под себя, целуя в щеки. — Отрасти волосы, — ощущение покалывания на руках никак не вписывалось в основную картину. — Я подумаю, — пообещал Гути. И Рауль был уверен, что за эту неделю отдыха убедит его в этом не раз и не два. А Гути был уверен, что за эту неделю откроет для себя не один новый фетиш.