Взрослые люди

Когда гостеприимный хозяин дома прошел в комнату, решив навестить раненого адмирала Дриксен, тот неподвижно лежал на своем ложе, бледный, словно сама смерть. Надо непременно настоять, чтобы тот пил вино, как советовал врач, — подумал мужчина, подходя ближе. Обычно, у Кальдмеера был чуткий сон, его мучили кошмары и мозг цеплялся за любой шорох, чтобы вырваться из них. На этот же раз не шелохнулся, и казалось, даже его перевязанная бинтами грудь не вздымалась. — Адмирал? — негромко позвал Вальдес, стремительно преодолевая отделявшее его от постели раненого расстояние и склоняясь над ним, проведя рукой над устами, проверяя наличие дыхания. Присев, хотел припасть ухом к груди, но не успел. Пленник открыл глаза, и на какое-то мгновение по его лицу скользнула тень, не испуга, но опаски. Да и в самом деле, что можно подумать, увидев склонившегося над тобой врага со странным выражением на лице? — Что вы делаете, Вальдес? — спросил он чуть хрипловато, хлопая спросонья ресницами и садясь на постели, чтобы отодвинуться от вражеского вице-адмирала. — Хотел убедиться, что ваше сердце бьется, — пожал плечами талигоец, с улыбкой облегчения наблюдая за Кальдмеером и не думая покидать облюбованный краешек кровати. Тот, впрочем, уже полностью взял себя в руки, надевая привычную ледяную маску. — Не дождетесь, — спокойно сказал он. — Ну что вы, мой друг, — позволил себе Вальдес легкую иронию. — Лучше будьте здоровы, чем мертвы. А если бы я желал последнего, будьте уверены, вы и ваш мальчишка уже давно болтались бы в петле… — Верю. Ни один мускул Ледяного Олафа не дрогнул. О, как хотелось Вальдесу растопить этот лед, с самой первой встречи, когда раненый и обессиленный, но не сломленный, мужчина гордо представился. Прекрасно понимая, что у врага есть все причины ненавидеть и уготовить для пленника более чем печальную участь. Хотелось… нет, не сломать, слишком уникальной личностью был адмирал, не подчинить, ибо это будет уже не тот Олаф. Обладать этим сокровищем. Да. Именно это слово подходило под описание его желанию больше всего. Сбивая пленника с толку сильнее, талигоец накрыл ладонью его бледную холодную щеку, поглаживая. Скользнул большим пальцем по сомкнутым губам, внимательно наблюдая за реакцией. Очертив линию рта, палец чуть надавил, прося губы открыться, и те повиновались. Однако стоило мужчине погрузить палец во влажную полость рта, как адмирал укусил его, не сильно, но как предупреждение. — Я понял. Вы пьяны, Вальдес?.. Догадался ли Кальдмеер, что за желание стояло за действиями гостеприимного врага или они просто показались ему странными, оставалось только предполагать, потому что Ротгеру Вальдесу снова не удалось пробить ледяной маски и даже чуть-чуть приподнять ее. Талигоец улыбнулся, пряча палец в кулак и поднимаясь. Отойдя к столу, налил в бокал вина. — Возможно, — согласился он, и сам не зная, как реагировать на неожиданные и неуместные, в виду однозначности их полов, желания. — Как вы себя чувствуете? Судя по крепкому сну — неплохо. — Да, хотя рукой еще лучше не двигать, — с явным облегчением воспринял адмирал уход от прежней темы и, как доказательство своих слов, прижимая подвешенную на косынке конечность к груди. — Я рад, — искренне улыбнулся Ротгер. — Выпьете со мной? — Нет, благодарю. — Напрасно, вам это сейчас необходимо. Прошу вас, сделайте хоть глоток. Вздохнув, пленник принял настойчиво протянутый бокал и пригубил напиток, прикрыв глаза: — Удивительный букет, — вынес он свой вердикт, делая еще один, более решительный глоток и возвращая бокал. Признался. — Но, если вы не против, я бы лучше подышал воздухом. Поднявшись, подошел к окну и распахнул его, подставляя лицо холодному ветерку. Ворвавшись в помещение, тот принес свежесть и запах моря, которое было не слышно отсюда, но моряку ничего не стоило дорисовать звуки при помощи воображения. Мужчина прикрыл глаза, и пальцы здоровой руки стиснули край подоконника. — Увы, свершившееся нельзя изменить, сколько бы вы не представляли иной исход, — тихо заметил ему Вальдес, не понаслышке знакомый с этой печальной истиной и, бесшумно приблизившись, вполне по-дружески сжал плечо. — Не терзайте себя, вы сделали все, что было в ваших силах. — Возможно, — в такт ему ответил пленник, делая еще один глубокий вдох. Неожиданно дверь распахнулась, и в комнату вошел фок Фельсенбург. Бросив быстрый взгляд на руку талигойца, покоящуюся на плече Кальдмеера, доложил: — Адмирал, к вам лекарь для перевязки. Посмотрев на адъютанта, Ледяной Олаф улыбнулся, пряча поглубже под маску просочившиеся чувства и закрывая окно: — Я готов. — Что ж, в таком случае, я оставлю вас, господа. Усмехнувшись ревностному взгляду мальчишки, Вальдес откланялся. Обернувшись в дверях, чтобы увидеть, как адмирал снял рубашку, обнажая худое тело. Несколько дней гостеприимный хозяин не заходил к пленнику, пытаясь разобраться в себе, ибо хмель выветрился, а желание обладать мужчиной осталось. И что делать с ним, Ротгер не знал. Не мог же он в самом деле… Вот только при одной мысли сердце забилось быстрее и дыхание перехватило. — Нет, — покачал он сам себе головой, запрещая даже думать о том, чтобы так поступить с Олафом. Пытаясь забыться, выпил вина, и еще… Уже темнело, когда он обнаружил себя стоящим у комнаты Кальдмеера. Свет не сочился из щели под дверью, вероятно, пленник уже спал. Ротгер сделал несколько нетвердых шагов по коридору прочь, но потом вернулся и открыл дверь, нырнув в темное помещение. — Кальдмеер, — тихо позвал он, машинально закрывая дверь изнутри, — вы спите? — Уже нет, — послышался едва различимый вздох, и раненый заворочался, садясь на постели. Он ждал, когда визитер озвучит причину своего позднего посещения, но не дождался. – Послушайте, Вальдес, мы же с вами взрослые люди, — сказал Олаф, пытаясь разглядеть черты чужого лица, но темнота не позволяла разобрать написанных на нем эмоций, уравнивая их позиции. – Зачем ходить вокруг да около, что вы хотите? Скажите это, и вам станет легче. — Но не вам, — честно предупредил Ротгер, однако признавая правоту собеседника. Бегство от проблем – не выход. Приблизившись, он вдруг решительно склонился над пленником и, взяв пальцами за подбородок, не позволяя отвернуться, завладел его холодными губами, которые остались безучастны. У Ледяного даже не сбилось дыхание. Данный факт неожиданно сильно разозлил, и Ротгер осторожно, но настойчиво повалил объект желания на подушки, снова целуя и одновременно начиная судорожно расстегивать его рубашку. Кальдмеер закрыл глаза, но не сопротивлялся, и не отвечал, молча принимая внезапную страсть своего врага и доброго хозяина. Как вероятно, принял бы собственную казнь. — Олаф… — позвал Ротгер, отстраняясь. — Почему вы остановились, Вальдес? Вы же в своем праве… Произнесенные обычным холодным тоном, по силе удара слова были сравнимы со звонкой пощечиной, буквально отбросившей талигойца от пленника. — Что вы несете, Кальдмеер?.. — Я всего лишь сделал вывод из того факта, что вы сочли возможным воспользоваться телом пленника для удовлетворения своих низменных потребностей, даже не удосужившись узнать его отношение к происходящему. Не говоря уже о желании… Ротгер потер рукой лицо, пытаясь привести себя в чувство: — Простите, я просто… — Пьяны, — констатировал Ледяной. — Мой вам совет, завязывайте с пьянством. Вино, конечно, полезно, но в ограниченных количествах. — Вы правы. Поднявшись, Ротгер Вальдес оправил одежду и направился прочь, понимая, что больше никогда не сможет посмотреть своему пленнику и гостю в глаза. И в самом деле, чем он думал? Как он мог позволить себе так поступить с этим кристально чистым человеком? Унизить подобным обращением и его и себя… недопустимо. Однако в дверях его остановил голос адмирала: — Вальдес. Вы сдаетесь? — не поверил тот. Вице-адмирал замер, оборачиваясь. — Вам же не понравился мой абордаж, — с виноватой улыбкой заметил он, пытаясь разглядеть выражение лица объекта своих желаний. — Возможно это потому, что я предпочитаю поединок по всем правилам. — Так вы принимаете мой вызов? Боясь поверить и снова быть отвергнутым, Ротгер вернулся, погладив пальцами шрам на щеке Кальдмеера. Скользнул ниже, прикасаясь к губам, на которых блуждала загадочная улыбка. Здоровая рука Ледяного скользнула на шею талигойца, склоняя ниже и желанные уста приоткрылись навстречу, приглашая начать их ночной поединок. Не смея отказать, тот накрыл их своими, властно целуя, лаская языком такой острый на слова язык партнера. Действительно сражающегося, пытаясь перехватить инициативу. И атака Вальдеса стала более решительной. Избавив адмирала от рубашки, он притиснул его к себе, крепко обнимая, скользя руками по прямой, чуть напряженной спине. Оставив в покое припухшие губы, спустился на шею, прикусывая и целуя, оставляя на светлой коже метки принадлежности. Ледяной Олаф тихо выдохнул, прикрывая глаза, но не возразил против сей вольности, только запустил пальцы в темные волосы вражеского вице-адмирала. — Олаф… я хочу вас… — сорвалось с губ то, что следовало сказать, прежде чем пытаться взять желанное силой. И вот они уже полностью обнажены, изучают друг друга, касаясь в самых интимных местах. Целуя тело своего пленника, Ротгер спускался губами все ниже, а потом остановился, начиная понимать, что не знает, что делать дальше, ведь Кальдмеер не женщина. Проблема, однако… — Все в порядке? — спокойно поинтересовался тот, приподнимаясь на локте. — Да. Доверившись наитию, рука вице-адмирала обхватила член Ледяного, лаская, поглаживая большим пальцем головку, всякий раз, когда скользила от основания вверх. И наконец, дыхание того сорвалось, становясь более рваным и поверхностным. Олаф невольно подался бедрами вверх, навстречу руке, толкаясь в нее и вдохновляя на дальнейшие подвиги. Когда член мужчины стал не менее твердым, чем его собственный, Вальдес снова накрыл Кальдмеера собой, целуя в приоткрытые губы, а потом развел ему ноги. После первой неудачной попытки взять желанный оплот, услышав смешок: — Вальдес, так нам обоим будет неприятно, — предупредил Ледяной, улыбаясь уголком губ. — Воспользуйтесь заживляющей мазью, она на тумбочке у изголовья. Откуда у него такие познания в этом вопросе, оставалось только догадываться, а спросить Ротгер не решился бы. Слишком личный вопрос. Просто последовал этому совету, смазав обильно свой член и тугое колечко мышц партнера, повторив попытку. Кальдмеер тихо вскрикнул, чуть прогибаясь в спине, когда он ворвался в его тело, горячее в контраст внешней холодности, но выдохнул: — Все хорошо. Продолжайте… И он продолжил, как можно более мягко и плавно толкаясь в восхитительное тело, с готовностью принимавшее его, плотно охватывая и подаваясь навстречу. Не переставая гладить бедра мужчины и целовать везде, где мог дотянуться. Наблюдая, переход, когда болезненные постанывания сменились стонами страсти и удовольствия, а холодная маска наконец-таки растаяла, позволяя увидеть эмоции... Чувствуя приближение оргазма, снова обхватил рукой член Олафа, желая кончить вместе с ним. И в последний момент, по привычке выскользнув из тела, кончая на постель, почувствовал, как по руке течет семя Кальдмеера. К реальности его вернул новый смешок Ледяного, который языком вылизывал руку, уничтожая следы своей страсти. — Олаф… Пальцы адмирала накрыли уста Вальдеса, призывая к молчанию, а после притянули, укладывая рядом. Послушно устроив голову на здоровом плече Ледяного, Ротгер долго слушал стук чужого сердца, пока сон не овладел им. Проснулся он поздно, когда в окно светило полуденное солнце, понимая, что находится не в собственной спальне. Память тут же услужливо подкинула воспоминания о прошедшей ночи, и он резко сел на постели, ища взглядом любовника. Кальдмеер, полностью одетый, супротив его наготы, стоял у окна, глядя вдаль, туда, где за пределами видимости билось о берег море. — Олаф, — позвал он, испытывая смешанные чувства. — Вы ведь не жалеете? Он даже задержал дыхание, ожидая ответа, не зная, что сейчас творится внутри у этого удивительного и непостижимого человека. Адмирал повернулся, холодный и невозмутимый, как и прежде: — О чем вы, Вальдес? — полюбопытствовал он. — Жалею ли, что не столкнул со своей постели, куда вы завалились среди ночи пьяным в хлам, и укрыл одеялом, не позволив замерзнуть где-нибудь? Нет, не жалею. Ваша смерть нам с Рупертом совсем не на руку. Вы согласны? Ротгер кивнул, признавая этот неоспоримый факт. Потянулся за одеждой, надевая рубашку… Нет. Нет, этот вопрос следовало прояснить до полной ясности. — Вы хотите сказать, что между нами ничего не было? – спросил он. И пусть Олаф думает о нем, что хочет, если он ошибается. Он внимательно следил за выражением лица адмирала, но у того не дрогнул ни один мускул. — Завязывайте с вином, Вальдес, — посоветовал Кальдмеер, — а то добром это не кончится. Ротгер запустил пальцы в волосы, качая головой. С одной стороны, он испытал облегчение, потому что слишком уважал пленника и не хотел бы упасть в его глазах. С другой не мог не признать, что сожалеет о том, что прошедшая ночь не более чем сон, ибо она была удивительной. Но подождите. Это ведь очень легко проверить. Полностью облачившись, Вальдес поднялся, улыбаясь Кальдмееру. — Мне право очень неловко, что я доставил вам неудобство, — молвил он, приближаясь к мужчине. — Позвольте искупить вину и пригласить вас сегодня на ужин. — Не при свечах, надеюсь? – приподнял тот бровь. — Посмотрим, — усмехнулся Ротгер, поправляя поднятый воротничок рубашки Олафа, открывая свежие засосы. — Как некрасиво с вашей стороны. А я думал, вы не способны солгать в принципе. Подцепив пальцами подбородок собеседника, он поцеловал чуть припухшие с ночи губы. — Мы же взрослые люди, Вальдес, — вздохнул тот, однако, не пытаясь вырываться. — Этот мир слишком сложен, чтобы говорить только чистую правду. — Согласен. Тут в дверь постучали, и послышался встревоженный голос юного Руперта, прося отворить. Значит, беседу придется отложить. С сожалением отпустив пленника, вице-адмирал направился прочь, обернувшись в дверях: — Так я жду вас у себя, к семи. Мы ведь взрослые люди, господин Кальдмеер, — широко улыбнулся он.