Хочешь, я расскажу тебе сказку...

- Хочешь, я расскажу сказку?.. Давным-давно, еще в те времена, когда люди приносили своим богам кровавые жертвы, дабы не навлечь на себя их гнев, старая женщина нашла в дремучем лесу мальчика. Он лежал, поджав острые коленки к груди, в переплетении корней могучего дерева, весь в крови. Но стоило только подойти ближе и приглядеться, как в тот же миг старуха, издав пронзительный вопль, ничком пала наземь. Покинувшая ее бездыханное тело душа попала в паутину гибких ветвей, мечась пойманной хищником жертвой. И за этими бессмысленными ее попытками освободиться наблюдал мальчишка с кроваво-красными глазами, кусающий острыми зубами свою же руку с черными длинными когтями. Не углядела старая, что то был мюлинг. Проклятый, брошенный собственными родителями ребенок, оставленный погибать в клыках диких тварей на потеху богов. - Постой! Но ведь мюлинг – это обычный дух плаксивого ребенка, он невидим глазу человека и не причиняет вреда, только заманивает да пугает. - Ты прав. Но везде есть исключения… Он был слабым и болезненным ребенком. Так еще и не желанным ни отцом, ни матерью. А после смерти супруги, которая так и не смогла оправиться после родов, мужчина возненавидел плачущее дитя всем своим сердцем, желая ему скорейшей гибели от хвори. Но словно назло тот жил, слезами и криками пытаясь достучаться до родителя. Как еще полугодовалому ребенку просить о помощи? Не скрывая своей черной злобы, Лафей унес младенца в лес, как когда-то поступали его предки, избавляясь от больных и слабых, дабы предать смерти и очистить от скверны семью. Не смог мужчина противиться тьме в своем сердце, не нанес смертельного удара кинжалом, не прервал стук маленького сердца. Он оставил хрипящего от слез сына в корнях древнего дерева, заметив вдали светящиеся глаза диких волков. Единственное, чего не учел Лафей, свершая свой приговор – отец жены его, старый Фарбаути, видя нелюбовь родителей к отпрыску, дал внуку имя, тем самым начав нить непростой и страшной судьбы. И когда дерево начало кровоточить, омывая свои корни и ребенка, мертвое сердце ожило в маленьком тельце. И малыш открыл свои глаза.

***

- С тех пор, раз в три месяца, уже в течение многих лет, жители запирают все ставни, выключают свет и ждут рассвета в полной тишине. Потому что этот неправильный мюлинг каждую последнюю субботу третьего месяца приходит в деревню в поисках жертвы. Гонимый смертью и жаждой мщения он проходит мимо домов и тихо поет колыбельную, срываясь на безумный смех и задавая вопросы в пустоту. «За что? Что МЫ сделали не ТАК?!». И голос его подобный ветру еще долго слышится в ветвях деревьев и в длинной траве, даже когда солнце поднимется высоко в небе. - И надо было тебе рассказывать это на ночь глядя, да еще и почти в самом лесу? Девушка пыталась своим недовольством скрыть страх, навеянный старой легендой. В провинциальном городке, в который друзья приехали провести неделю каникул, жители любят нагонять ужаса. Джейн поежилась, прижавшись к теплому боку своего парня, который смешливо фыркнул на историю: - Ну, ты мастер рассказывать сказки, Фандрал. Откуда ты вообще знаешь эту страшилку? Ты ведь не местный. - О, мой милый друг Тор, если бы ты чаще слушал, что люди в мотеле говорят, ты бы еще и не такое узнал. Жители здешние в восторге от каждой своей легенды, я ведь прав, Огун? - На вашем месте я был бы осторожен с духами этих земель. Особенно в такой близости от Железного леса. Огун был единственным из компании пятерых подростков, кто родом из этого городка. Закончив обучение в средней школе, он переехал в столицу, поступать в университет на филолога. Там же познакомился с Джейн из физического факультета, с ее молодым человеком Тором из биохимиков, с их друзьями – Фандралом и Сиф с журналистики. И никогда, до недавнего времени, ни разу не заикнулся о месте, в котором родился. Поэтому остальные были удивлены, с какой серьезностью Огун предостерег их. - А почему он зовется Железным? – полюбопытствовала Сиф, слизывая с пальцев растаявший шоколад. - Время от времени в нем находят старые проржавевшие клинки и украшения из железа. Раньше они лежали чуть ли не на каждом шагу, поэтому и зовут теперь лес так. - Слушай, Огун, что ж ты молчал о своем доме? Тут атмосфера покруче фильмов ужасов. Хоть камеру бери и снимай всё вокруг, – Фандрал ухмыльнулся, с хрустом разминая спину. Посиделки перед костром – дело хорошее, но иногда выматывающее. - Может, потому и не рассказывал? – недовольно проворчала Джейн, кутаясь в любезно предложенную Тором куртку. – Ты прости, Огун. Это не наше дело. - Ничего, я сам того же мнения был, когда… Его речь прервал дикий крик о помощи, заставивший подростков подскочить с насиженных мест и испуганно уставиться в сторону леса, совсем рядом с которым они поставили палатки. - Нам ведь..хе-хе..всем не могло почудиться?.. – Фандрал нервно сглотнул, стараясь взять себя в руки и спокойно дышать. И словно в подтверждении его слов крик повторился уже с откровенно истеричными нотами. - Мы сейчас! Потерпи, приятель! Тор вместе с Огуном побежали в лес, в самую темноту, которую даже лучи фонариков с трудом развеивали. С каждым их шагом крик становился всё пронзительнее, отчаяннее и ближе. Друзья сбивались с ног, сами не переставали звать незнакомца, стараясь дать о себе знать и успокоить несчастного, чей крик вконец стал похожим на скуление. - Тор, смотри! Среди деревьев, с зажатой в капкане ногой, сидел совсем молодой парень, корчась от боли и силясь разжать проржавевшие челюсти, делая себе лишь только хуже. На приближение незнакомцев, он постарался отползти, щурясь от яркого света фонариков. - Эй! Всё хорошо! Мы хотим тебе помочь, слышишь? - П-помоги..те… - сорванным голосом прохрипел парень, дрожа всем телом и прикрывая лицо израненными руками, измазанные кровью и землей. - Меня зовут Тор, моего друга – Огун. Как ты здесь оказался? – Одинсон осторожно приблизился к пострадавшему, оглядывая его ногу. «Дело плохо… Ему нужно в больницу. И срочно». – Ты говори, слышишь? Не молчи. - Я..я г-гулял… с соб-бакой.. – сбивчиво, заикаясь, начал говорить несчастный, испуганно смотря на то, как Тор разрезает перочинным ножом его штанину на куски, и совершенно не заметив, как Огун подошел сзади, обхватив руками поперек груди. – Фен-рир..вырвался и побежал..сюда... а я з-за ним… Ааа! – лес огласил дикий вопль, когда Тор разжал капкан, высвобождая поврежденную ногу. - Тише...тише..сейчас мы наложим жгут, остановим кровотечение и повезем тебя в больницу.. Парень лишь горько всхлипывал, кусая свои руки. Огун нахмурился, замечая странный блеск в глазах незнакомца. И он был готов поклясться, что не от слез и не от света фонариков. «Что-то тут не так…». - Огун, посиди пока с ним, я сейчас за Фандралом, мы принесем носилки. Я боюсь его на руках нести, - и как ветром сдуло, только тяжелые шаги были слышны какое-то время. Тишину прерывали лишь тихие рыдания, а Огуна всё больше сковывал иррациональный страх. «Никаких звуков – ни птиц, ни зверей. Кроме…». Вспомнив что-то, он отошел от объекта своих размышлений и прошептал: - Я нарекаю тебя Сигрид или Йоном во имя Отца, Сына и Святого Духа*. Я нарекаю тебя Сигрид или Йоном во имя Отца, Сына и Святого Духа. Я нарекаю те… - Бесполезно, – прошипел парень, поднимая голову и скалясь диким зверем, показывая ряд острых зубов и синий тонкий язык, промелькнувший между ними. Огун попятился, споткнувшись об торчащий из земли корень дерева. Упавший фонарик предательски потух, и парень в ужасе уставился в светящиеся кроваво-красным цветом глаза существа. «Мюлинг*!».