Небо синее в цветке, В горстке праха — бесконечность, Целый мир держать в руке, В каждом миге видеть вечность.
Уильям Блейк (пер.В.Топоров)
— Знаешь, это всё обязано когда-то закончиться… — серая пыль поднимается тонкими ладонями от земли, тянясь к небу, где набухает жемчужина солнца. — Что всё? — Джедайт едва сдерживает чих, чувствуя, как свербит в носу. Однако чихать в присутствии дамы, особенно, невесты… Он вытягивается во фрунт, закидывая руки за спину, и смотрит на свою спутницу. Фиолетовая фрейлинская туника удивительно идет Фэнхуан. Она выглядит в ней, как амазонка — ткань едва прикрывает бедра, а стойка боевая. Того и гляди, прекрасные ножки познакомят кого-то с заученными на них боевыми приемами… Босые ступни тонут в сером облаке, и юноша невольно представляет, как будет омывать их, когда они вернутся наверх — в багряную стальную паутину марсианского города. Одна из немногих вольностей, которая ему сейчас позволяется по отношению к невесте (пусть узнавший об этом Нефрит и возопил, что над Джедайтом просто доминируют). — Всё, — коротко повторяет Фэн, не собираясь ему облегчать задачу в понимании её мыслей. — Моя любезная невеста, — Джедайт не в силах сдержать легкой язвительности, — чтоб ты знала: всё — это слишком многозначительное слово, чтобы им просто так разбрасываться. — О, я тебя уверяю, Джед, оно обладает вполне определенным значением, так что это ты чрезмерно мудришь, — марсианская принцесса благосклонно улыбается, обернувшись к нему, и Восточный лорд Земли выдавливает кривую ухмылку, думая, что после долгожданного замужества его благоверная точно проломит ему голову своей показательной мудростью. — Мне опять снился тот сон… — неожиданно говорит брюнетка, опускаясь на колено и черпая песок в ладонь. Жесткие крупные гранулы скользят сквозь пальцы, коля нежную кожу. Джедайт закусывает губу и хватает её за запястье, коротко сжимая и заставляя выпустить весь песок разом. Девушка насуплено смотрит на него, но спускает ему это молча. — «Тот» сон, — шипит он сквозь зубы. — Хватит тебе о нем. Он никогда не сбудется. Не будет конца, Фэн. Никогда. — Джед, ты слишком уж фанатично относишься к идее бесконечности, — хмыкает принцесса, глядя на него снизу вверх. — Почему тебя пугает даже легкая мысль о том, что мы можем исчезнуть? Наши цивилизации достаточно высоко поднялись и рассеяли семена далеко… Ты думаешь, что мы вечно будем идти вперед? Ведь рано или поздно мы упремся в «конец». Не будет дальше ничего. Пойдем по пустоте? Тем более мы не знаем, что… Он дергает её за руку вверх, поднимая и почти рыча: — Я не боюсь исчезнуть. «Мне страшно от мысли, что можешь исчезнуть ты» — Да, наши цивилизации высоки, но пределы Вселенной неизвестны! Мы не знаем, где и что. Мы ещё только-только налаживаем контакты с другими галактиками и готовим колонии, которые увидят иной мир за пределами Альянса. «И не заставляй меня возвращаться к мысли, что наше существование бесцельно и вполне возможно, что просто никому не нужно, чтобы мы зажигали звезды в созвездии Водолея, а потому мы можем исчезнуть от малейшей оплошности своей цивилизации» — И если надо, то и по пустоте пойдем! Творя то, чего там не хватит. — Вот как, — Фэн склоняет голову на бок и смотрит ему в глаза. В фиолетовой глубине тлеют искры смеха и легкого любопытства, возвращая Джедайта к мысли, каким она его видит. Смешным романтиком-идеалистом? — Хорошо. Если будет так, то я пойду с тобой, — выражение её лица предельно серьезно, но глаза сдают с головой, и Джедайт краснеет, когда думает, что мог бы и не позволять ей так легко разводить себя на такие беседы. «Тьма бурлит, врезаясь в металлическую сеть над Марсом. И Фэн видит, как крошится в ничто всё могущество конструкций, как исчезает в бездне замок Фобос-Деймос, как скрипят небеса, чтобы обрушиться на неё…» Девушка просыпается в одно мгновение и долго глядит в потолок, осмысливая вновь пришедший к ней кошмар. У неё предчувствие, что сон именно вещий, а не просто набор образов, которых она черпнула полную пригоршню в старых библиотечных фолиантах. Она спускает на пол ступни, нашаривая свои узорчатые туфли, расшитые позолоченными нитями по фиолетовому бархату, и встает, решив прогуляться во вполне определенном направлении. — Джед, — шепчет через четверть часа она в тягучую темноту комнаты, которую занимает её нареченный. — Джед… Ты спишь? — О, шляпа Эола, — бурчит блондин, неохотно выныривая из-под одеяла. — Я так понимаю, что ты не успокоишься, пока меня с позором не выдворят с Марса… Если только выдворят, а не убьют на месте. Ради всего святого, Фэн, как ты прошла мимо стражи? — Какая разница, — легкомысленно машет рукой девушка, проходя внутрь и усаживаясь на край его кровати. Фиолетовый халат мягко шуршит по атласной ткани простыней, пока она ерзает, устраиваясь поудобнее, и ставит в изножье кровати «холодный» фонарь. — Большая, — Джедайт смотрит на неё удивительно серьезно, отчего сердце девушки пропускает удар, и она плавно пунцовеет. — Ты забываешь, что тебе уже не девять лет, а я не твой старший названный братик. — Ничего я не забываю, — Фэн вдруг становится удивительно душно, и она спешно сдвигается вглубь кровати, подтягивая колени к груди и обнимая их руками, будто стараясь казаться намного младше своих семнадцати. — И это воительница Марса… О, шляпа Эола! — Джедайт падает обратно на подушки и перекатывается на бок. Какое-то время они молчат, повернувшись спиной друг к другу, а затем юноша выдавливает из себя: — Так что тебя побудило прийти ко мне, Фэн? — Опять тот сон… — О, нет! Никакой философии ночью… Я не собираюсь обсуждать с тобой теоретический конец света. — Дурак! — Фэн пихает его кулаком в бок, заставляя охнуть от боли. — Как ты можешь так говорить? — А что мне говорить, когда ты тайком проникаешь ко мне в спальню? Ты понимаешь, что если узнает твой отец, то меня до самой нашей свадьбы не будут к тебе пускать? — Больно ты расстроишься, — хмыкает Фэн, крепче обнимая колени. — Тебе ведь плевать, что я, может быть, ужасно боюсь, а потому и… — То есть в этот раз это не твоя философия всемирного падения, а просто страх? — опасливо спрашивает Джедайт, садясь на кровати и смотря на сжавшуюся спину своей невесты. Гнетущая тишина… — Ну прости меня, дурака… — шепчет Джедайт и тянет руки к узеньким плечам девушки. Теплые ладони греют через прохладную ткань, и Фэн расслабляется, приникая к плечу юноши. — Я спросонья плохо соображаю. И отца твоего взаправду боюсь. Его Величество Гуань-Ди часто не утруждает себя излишними словами, предпочитая… — Прощаю, — Фэн запрокидывает голову и краснеет, натыкаясь на темный в полумраке спальни взгляд. Какие-то искры залегли к глубинах зрачков юноши, и от этого девушка ощущает томительный и жадный жар. Ладонь Джедайта перемещается на её спину, прослеживая вереницу позвонков, и Фэн едва успевает прихватить губами воздух, чтобы не задохнуться. А Джед все смотрит ей в глаза, затопляя собственный взгляд неизвестной для неё гаммой чувств, и вспоминаются совершенно некстати шепотки фрейлин, разносившиеся в кулуарах замка, когда прибывал знаменитый ловелас — лорд Нефрит… О некоторых тонкостях отношений между мужчиной и женщиной… Джедайт прикрывает веки, болезненно вздыхая, и утыкается носом в ворот её халата с покорностью прирученного хищника, опуская руки кольцом вокруг неё. — Так что там с твоим сном? — приглушенно шепчет он, обнимая её теснее. — Всё исчезает… Крошится. Ничего не остается. Жадная пустота грызет нашу цивилизацию, перетирая в пыль… — Пыль — это кое-что. А значит что-то остается… — всё так же шепотом говорит Джедайт. — Просто это надо увидеть. Она сердито дергается, но его объятия крепки: — С чего вдруг ты думаешь, что пыль от моего мира меня устроит?! — Я знаю, что не устроит. Просто мне неизвестно, что тебе сказать… — Ты тоже? — она недоуменно оборачивается к нему, изучая его встрепанные пряди и белый шелк ночного одеяния, кажущийся серо-синим в ночи. — Да. Я тоже вижу похожие сны… В них Землю сковывает лед. Или пожирает пламя. От самого сердца. И тоже только прах… Но знаешь, что говорят у нас? Фэн мотает головой: — Понятия не имею, что говорят у «вас». — Прах сдабривает Землю, вдохновляя на новый цикл. Прорастут вновь трава и цветы, деревья… Запоют птицы… А лед… Лед растает и обернется водой, а вода — это жизнь. Жадный дразнящий океан. И все начнется сначала… — Но Марс мертвая планета, — качает головой Фэнхуан. — Только рудные залежи, скудные подземные воды и ледниковые шапки. — Прах моей цивилизации упадет в безжизненную почву, что не даст ему нового начала. Джедайт вздыхает, поднимая на неё глаза: — Может, ты просто ещё плохо знаешь свой родной дом? А дальше тишина затопляет спальню, и Фэн просто смотрит на своего суженого, пытаясь поймать ускользающую тревожную мысль. Предчувствие? Осознание? — Иди спать… — шепчет юноша спустя какое-то время, за которое они чудом умудрились не раствориться во взглядах друг друга. Горячие сухие губы прикасаются к её виску, обжигая, и Фэнхуан вздрагивает, напряженной стрелой выскальзывая из ослабшего кольца его рук. Джедайт грустно улыбается ей и спешно отворачивается, когда она направляется к дверям. Не хочет видеть её уход… …Они ещё возвращаются к этому. Когда в очередной раз идут гулять по пыльной поверхности Марса, встречая рассвет. На этот раз сон, который перед этим увидела Фэнхуан, все столь же безнадежен, но уже иной: …ей снится, что Джедайт несет её на руках, бережно прижимая к груди. Она чувствует, что вся залита чем-то липким и тягучим… А потом понимает, что это её кровь. Лицо её возлюбленного сосредоточенно и горько, а коридоры извилисты и запутаны… Он поднимает её по ступеням в какую-то башню… На самую крышу, где глядит на них бездонный космос, ослепляя мириадами бессовестно далеких солнц… Джедайт касается сухими растрескавшимися губами её волос, а затем плотная волна света накрывает их, сминая тела, вырывая души, и Фэн чувствует, как рвется ткань пространства, увлекая в жадную бездну, что то ли внизу, то ли наверху… Когда она рассказывает сон Джедайту, тот молчит и хмурит брови. — Неужели тебе тоже снится что-то подобное? — Фэн дергает его за рукав, привлекая к себе внимание. — Быть такого не может! — Не может, — тускло соглашается Джедайт. — Действительно, не может. А теперь, Фэн, ответь мне на один вопрос… — Какой? — Ты вообще хочешь быть моей женой? — В смысле? — краска заливает щеки, и девушка мелко дрожит. — Что за вопросы? Мы же с тобой… — Да, обручены с самого детства, — Джедайт стоит прямо перед ней, возвышаясь на голову. — И знаем друг друга уже больше десяти лет. Но твоя жажда обреченности наводит меня на мысли, что ты не хочешь быть со мной счастливой… — Вовсе нет! — румянец ещё жарче, и она сцепляет руки в замок, чувствуя, как ей становится важным найти хоть чуть-чуть мужества смотреть ему в глаза. — Может у нас с тобой не одинаковые чувства? — если бы она могла поднять голову, то увидела бы смешинки в льдисто-голубых глазах. — Ты не чувствуешь ко мне того же, что и я к тебе? — Как будто бы ты мне говоришь… — ворчит Фэн, наматывая на палец прядь вороных волос. — О! А я думал, что ты чувствуешь это после каждой нашей прогулки, — хмыкает Джедайт, с удовольствием ныряя в то изысканное воспоминание о тонких изящных лодыжках своей невесты, что нередко воспламеняло его в бархатных одиноких ночах. — Ты мой огонь, Фэн. Моя мука. Моя жажда. Я люблю тебя много больше, чем то положено в рамках договорного брака… Ты сжигаешь меня изнутри, — порывистое, но изломленное движение к сердцу, которое Фэнхуан невольно прослеживает взглядом. Когда она все же поднимает глаза, Джедайт грустно улыбается: — Да, война витает в воздухе. Сейчас все очень тяжело на моей планете… Мы с ума сходим, отлавливая заговорщиков и воюя с темными тварями, о которых раньше даже не подозревали. Сближение с Луной принимают не все… Но я знаю, что мы с этим справимся. И строю будущее для нас… Нашу бесконечность, где мы с тобой будем счастливы. Меня не пугают видения, потому что я рассматриваю их как предостережения, предупреждения, которые помогут мне ускользнуть от опасности, чтобы быть с тобой. И я прошу тебя, чтобы ты не включала свои радары безысходности и не звала то будущее, которому мы оба не будем рады. — Джед… Он не дает ей ничего сказать, стремительно прижимаясь слегка обветренными губами к её губам — поразительно нежным и мягким… Секреты марсиан. Поцелуй недолог, спешен и тревожен, как будто он боится, что она его оттолкнет, но когда Лорд Востока отстраняется, Фэн просто ошарашено смотрит на него, не намереваясь кричать и драться… В её фиолетовых глазах бескрайнее потрясение. Джед вымученно вздыхает, чувствуя, как сердце катится в пятки, а Фэн осторожно скользит язычком по своим губам, будто вбирая его след… — Ещё… Кажется у него слуховые галлюцинации, но Фэн смотрит с отчаянной решимостью и смущением ему в глаза, и юноша вновь наклоняется к ней, аккуратно обнимая за талию, будто бы она прекрасное видение, развеять которое он боится. Губы более смелы и дерзки, и Фэн старается отвечать на порывы своего жениха, чувствуя, как робеет от собственной неопытности и горит от неизвестной до того жажды… Каждый поцелуй — глоток, но это питие не ослабевает жара, а только распаляет его сильнее. Джедайт удивлен её напору, но не спешит отдавать ей весь напиток, вызывая возмущенный вздох. Скользит носом по её щеке, дышит в волосы, стараясь найти свое ускользнувшее самообладание, а затем целует в висок. — Я тоже люблю тебя, Джедайт, — шепчет она, прижимаясь к нему. Ей страшно говорить это ему… Потому что вдруг завтра сон исполнится? Вдруг мрамор обагрится кровью, а привычный мир разлетится пылью по космосу? Вдруг завтра их не будет? Вдруг их больше НИКОГДА не будет? И предостережения обернутся горькими пророчествами неизбежного, а кошмары обретут плоть… — И это делает меня самым счастливым в этой Вселенной, — отвечает он ей, сжимая объятья, будто думая, что она сейчас исчезнет. И потом, спустя вереницу справленных горечью и радостью дней, Фэнхуан вспоминает этот момент, вырвавшись с шумного бала на балкон, чтобы посмотреть на огромный голубо-зеленый земной шар (именно за это она безумно любит Луну — отсюда четко видна родная планета её возлюбленного). Она протягивает вверх руку, будто верит, что может дотронуться до шара и счастливо смеется, думая о Джедайте, который наверняка прознает, что королева Селена пригласила на бал всех принцесс Альянса и тотчас примчится… Потому что для него нет ничего дороже той бесконечности, что они обретают вместе, соединяя ладони. Потому что их любовь — мостик в вечность к тем мирам, что они ещё не видели, но обязательно увидят вместе… Череду непривычно счастливых мыслей, которые она смогла впустить только после долгой борьбы с самой собой, прерывают удивленные и встревоженные возгласы: — Эндимион! Это принц Эндимион! — Вы только взгляните на него! Он весь в крови! — Что это?! Неужели что-то случилось? — Ох, запах паленной плоти! Фэнхуан неверяще и испуганно смотрит на земной шар, безмятежно продолжающий свой мерный ход вокруг Солнца, а затем, подбирая юбки, мчится обратно в зал. Кажется, она уже знает, что будет дальше… …Бесконечность…