Говорят, боги получают свою силу из молитв смертных

На этой войне не было настоящих перерывов, но и сражаться круглыми сутками никто не мог, так что было что-то вроде «смен». Обычно мстители, как только выпадала такая возможность, или наскоро составляли очередной план, или падали замертво в постель, стараясь урвать хотя бы несколько часов на сон, пока «пост» принимали другие агенты ЩИТа или подтянувшаяся армия вместе с национальной гвардией. Теперь же передышка была посвящена чему-то вроде переговоров с неожиданными союзниками в лице Локи и Клинта. Происходило всё это в Башне Старка. Стоит ли говорить, что практически вся деятельность компании супергероев почти всегда вращалась именно вокруг этого здания, что немало тешило самолюбие миллиардера? Практически все мстители и жили здесь: Брюса удалось уговорить променять индийские проулки на лучшие лаборатории, Стива уговорил взять под крыло сам Фьюри, мол, надо народного героя выводить с базы в реальный мир, учить жить заново, а потом Роджерс так и остался жить на одном из этажей… Тор раньше жил у Джейн, когда был на Земле, но после того, как забрал её в Асгард, при визитах в Мидгард тоже нашёл себе местечко в Башне. Не жили тут только Романова и Бартон. Наташа всегда чтила личное пространство и не желала делить с кем-то жилплощадь, Хоукай отнекивался тем же, но на самом деле жил с Локи. И вот сейчас те двое «гостей», которым вряд ли здесь рады, чувствовали себя, казалось бы, уютнее всех остальных. - Так почему ты нам помогаешь, позволь спросить? Ты же тоже, вроде, из этих синемордых, нам Тор рассказывал. Почему же не возглавил ту доблестную армию, повторяя свой фирменный захват мира, а? – первым задал вопрос Старк. - У меня всегда были натянутые отношения с семьёй, - усмехнулся маг, оглядывая зал так, будто краска на стенах его интересовала куда более, чем собравшиеся тут люди. – Причём, с любой из семей. Карма у меня такая, что поделаешь? - Локи… - тут же укоризненно затянул привычную шарманку Тор. - Ну что Локи? Я уже более двух тысяч лет как Локи! Хотя что это ты меня братиком опять не пытаешься назвать? Вспомнил, наконец, как меня зовут, да? – немедленно взъерепенился ётун, страдая повышенной Торонепереносимостью, особенно в последнее время… особенного после того молота в грудь его сокола… - И вообще, мы тут собрались мои домашние дела обсуждать или насущную проблему, м? Если вас это так волнует, то я вполне заинтересован в том, чтобы ётуны покинули Землю – я тут в данный момент живу и меня всё устраивает, кардинальной перестройки мироустройства мне бы не хотелось… - И поэтому ты захватывал наш мир, да? – не смог не встрять Тони. - А надо было бы продолжить, между прочим. Планета ваша совсем уж погрязла в мелочных спорах. Я тут живу десять лет, так в плане технологий, культуры и прочего ваше хвалёное человечество практически ни на шаг не продвинулось. Только и можете, что изобретать новые марки духов, одежды и телефонов. А всё по-настоящему продвинутое кладётся в долгий ящик, ибо может подорвать денежные реки нынешних богатеев. Я не раз интересовался тем, что у вас происходит. Знаешь, сколько было весьма неплохих проектов, которые сулили изобретение, скажем, лекарств от «неизлечимых» болезней? СПИД? Рак? Только вот фармацевтам вашим не выгодно такое пускать, ибо миллионы делаются на поддерживающей медицине, позволяющей лишь продлить мучения. Так и в остальных сферах. И это великая цивилизация, да? Только и можете, что грызться за ресурсы, не видя дальше своего носа. Не заметили, что армий из других стран не поступало? Небось, не смотря на то, что враг общий, ведутся всякие дебаты о том, насколько стоит вмешиваться, ведь каждый трясётся лишь о своём кошельке. Вот и всё. - Люди не все такие, - тихо ответил Роджерс. - А какие? Просто оглянись и сними розовые очки. Полезно, между прочим. - Так зачем ты нам помогаешь? Только что говорил, что всё тебя устраивает! - Помогаю не по своей инициативе. Я планировал подождать, пока вы друг друга измотаете, а я добью ослабленного победителя. Но… Клинт меня уговорил вмешаться раньше, а его мнение мне важнее мнения о вашем человечестве в целом. И, опять же, мы это будем обсуждать или общих врагов? Как у вас там говорится? Враг моего врага – дружба, цветы и радужные пони навек? Как бы не хотели мстители старому врагу морду набить, но надо было с новыми разобраться для начала. Так что допустили Бога к разработке тактического плана, пусть и косили взглядом. Но Локи, да и Клинт внимания на это даже не обращали. А вот Наташа продолжала тихо закипать, наблюдая за лучником. И как она могла раньше это не заметить? Ну как? Он же стал таким… другим… Эти десять лет, а сейчас заметнее всего… Такой… счастливый, спокойный, умиротворённый… Исчезла та лихорадочность, сжигающая изнутри, больше нет мелькающей пустоты во взгляде. И если раньше казалось, что от Бартона отрезали кусок, то сейчас… будто он стал, наконец, цельным. И сейчас, глядя, как Клинт слегка улыбается, когда Локи перегибается через стрелка, чтобы что-то указать на голографической карте и, невзначай, проскальзывая рукой по талии, понимала, насколько глупы были те надежды вернуть Хоукая «на путь истинный»… Разве можно какими-то уговорами заставить отказаться от этой «цельности», от того, что наконец наполняет его пустоту смыслом? Романова ведь помнила, какой взгляд был раньше у снайпера, такой затравленный, такой гаснущий… Только в груди отчаянно защемило, ведь была в душе тайная мечта, мечта, чтобы он изменился так именно из-за неё, чтобы ей так улыбался, любил… Вот только ей до сих пор хотелось себя обманывать, не расставаться с призрачной иллюзией найти что-то знакомое в этом ставшем таким чужим человеке. И ведь даже не «внезапно», просто она этого не замечала, или вовсе замечать не хотела. И после собрания Вдова пошла в комнату, выделенную Клинту, надеясь хоть что-то прояснить. Открыв дверь, женщина так и замерла на пороге. Практически прямо перед ней, прижимаясь к стене, Локи и Клинт самозабвенно целовались, не оставляя простора для фантазии, гуляя руками по – слава всем Богам – ещё одетым телам друг друга. - А… - только и выдавила из себя Наташа, что тут же обратило на неё внимание обоих мужчин, причём явно недовольных тем, что им пришлось прерваться. – Вы… тут… - Что-то не так? – совершенно повседневно спросил Бартон. – И да, я тут собирался трахнуться с Богом, проблемы? Романова только и смогла, что захлопнуть дверь и на негнущихся ногах добраться до своей комнаты и там сползти по стенке. Поговорила… Убедила… Как же… - Ну вот, ты дверь не закрыл, - хмыкнул Хоукай, всё ещё прижимая к себе божество. - Получается, что так, - искомая под взглядом ётуна щёлкнула замком. - А, может, лучше домой, а? Потом вернёмся, когда нужно будет. - И то верно, - маг вновь беззастенчиво впился поцелуем да прижал своим телом к стенке, правда уже в их собственной квартире. - Локи? - М-м-м? – ас не стал отрываться от целования так удачно подставленной шеи. - Ты ведь ётун, да? Ну, на половину? - Ну да, - Лофт забрался прохладными пальцами под безрукавку, проходясь по рельефу пресса, губами продолжая ласкать шею. - А почему на них совсем не похож? – рвано выдохнул Хоукай, понимая, что ступает на зыбкую почву. Раньше они эту тему не поднимали, не смотря на то, что ничего друг от друга не скрывали. - У меня два облика, - маг всё-таки отстранился. - Покажешь? – окончательно бросаясь в омут с головой, спросил Бартон, с трудом удерживаясь от того, чтобы не спрятать глаза. - Не насмотрелся сегодня? – как-то колюче поинтересовался Локи. – Или так хочется посмотреть на монстра вблизи, которого не надо сразу убивать, а можно посмотреть как на диковинную зверушку?! - Эй, ну ты чего? – лучник мягко провёл пальцами по щеке божества, не понимая, с чего такая вспышка ярости, но тот руку тут же откинул. - Что ж, хочешь смотреть – смотри! – светлая кожа словно начала плавиться, перетекая в глубокую синеву, чуть заостряя черты лица, собираясь в складочки узоров-шрамов, скользящих змейками по лицу, спускающихся куда-то дальше под одежду. – Нравится? Нравится смотреть на уродство?! Клинт, замерев, смотрел на метаморфозу. Так необычно, странно… Алые глаза, так контрастирующие с тёмно-кобальтовой кожей, обрамлённой тёмными локонами волос. Рисунки на коже, будто какие-то африканские узоры. Необычно – да. Экстравагантно – да. Странно – тоже да. Но пугает? Вызывает отвращение? Хочется ударить, как врага? Ничуть. Это же Локи… Такой необычный, но Локи. И красивый… И даже в таком облике всё равно гармоничный, прекрасный, притягивающий такой эксцентричной красотой. - Глупости… Не вижу тут уродства, - лучник протянул пальцы к матовой синей коже, кажущейся на вид такой упругой, плотной, но в последний момент отдёрнул руку. – А я не обожгусь? – всё-таки спросил снайпер, помня, как ётуны атаковали, просто хватаясь за оголённые части тела людей. - Нет… Я ётун только на половину, обжигаю, лишь если приложить усилия… - покачал головой Лафейсон, всё ещё ожидая отвращения или испуга… Он ведь ледяной великан! Монстр, которым детей непослушных пугают! Он из тех тварей, которые сейчас рушат родной мир его человека! Так почему он хочет коснуться, почему? Стрелок сначала кончиками пальцев, словно на пробу, наконец коснулся щеки Бога Обмана, а потом уже смелее провёл всей ладонью по бархатной холодной коже. - Ты прекрасен… - прошептал лучник, скользя пальцами вдоль одного из узоров. - Не надо лгать. Я – монстр, так всегда было… - Для меня ты никогда не будешь монстром. Эй, ну ты слышишь меня? Локи… - Бартон попытался вложить в имя всю свою любовь, всё восхищение, любование… Ётун неверяще распахнул глаза, а Клинт уже мягко накрыл его рот поцелуем, балдея от этой холодной температуры чужого рта, обычно всё-таки тёплого, ведь если кожа у мага всегда была холоднее, но внутри тот был весьма человеческой температуры. А теперь такой холодный внутри и снаружи, что сразу сносило крышу. – Как же я тебя хочу… - прошептал человек, на миг оторвавшись от манящего рта, ещё не до конца определившись, чего он хочет больше – очутиться внутри холодных сжимающих мышц или почувствовать, как внутрь него войдёт ледяная плоть… С маниакальным блеском в глазах, лучник медленно стаскивал элементы доспеха, обнажая всё больше синей кожи, всё больше новых узоров, не забывая каждый из них проследить пальцами, потереть, от чего алые глаза подёргивались первой пеленой возбуждения. Сам Локи сходил с ума от ощущения таких горячих губ и ладоней, посылающих каждым прикосновением толпу мурашек. Тело будто стало чувствительнее в несколько раз. Он ведь и не знал практически возможности облика, лишь пару раз его принимая, пока Клинта не было. Он ненавидел эту сущность, презирал, считал источником многих бед и никогда не думал, что это уродство может кому-нибудь понравится, кого-то привлечь. Если бы знал это раньше, если бы только предположил… то давно бы затащил сокола в постель, находясь в этом теле, так остро реагирующем на ласки. Лофт буквально сходил с ума, порой забывая дышать, безумно льнул к горячим рукам, уже срывающим последнюю одежду. Безумие, чистейшее безумие, бегущее опиумным ядом по венам. Маг даже и не понял, как оказался на постели, прижатый чужим телом, а в ухо заливались какие-то срывающиеся слова нежности, любви вперемешку с тихими, но так громко разрывающимися внутри сознания, молитвами. И в какой-то момент он просто закинул голову и рассмеялся от искристого и всё такого же безумного счастья. Его любят, любят любого, даже такого монстра, любят таким, каким он сам себя ненавидит! А Клинт продолжал целовать, прикусывать и вылизывать узоры-шрамы, заставляя божество тихо поскуливать от наслаждения, отмечая, что чем сильнее закручена спираль выступа, тем жалобнее всхлип раздаётся со стороны Локи, а значит, тем он чувствительнее. А затем мага выгнуло аркой, когда горячий, слишком горячий в контрасте с ётунской кожей рот обхватил возбуждённый член. Язык, кажущийся таким раскалённым, дразнил, проходился по тонким и едва заметным, но куда более частым узорам по всей длине ствола. Бартон с пошлым чмоком выпустил головку из плена губ и поймал взгляд Локи, после чего развратно усмехнулся и, ещё раз проведя языком по всей длине достоинства божества, спустился ещё ниже и мягко тронул, словно на пробу, сжатое колечко входа. Коснулся ещё пару раз, не надавливая, лишь давая обещание настоящих ласк, и, вырвав ещё один голодный отчаянный стон, наконец провел языком уже с нажимом, обильно смазывая слюной, проталкивая его дальше, помогая раскрывать вход пальцами. Ётун уже метался по кровати, не переставая, и лучнику лишь чудом удавалось удерживать его на месте, дабы продолжить свои дразнящие ласки. Лафейсону же одновременно было до безумия хорошо от этого непередаваемого контраста и жара у чувствительных точек, но с другой стороны до ужаса мало. - Тысяча великанов тебя задери! Да трахни ты уже меня нормально, или я за себя не отвечаю! – задыхаясь, прорычал ётун. Снайпер сделал ещё пару томительно-медленных движений, но потом всё же поднял глаза и усмехнулся. - Всё для тебя, любовь моя, - хмыкнул Клинт, а потом резко дёрнул на себя тело любовника, насаживая того на свой член сразу и практически до конца. В комнате раздался двойной стон удовольствия. Бартон чуть не задохнулся от такого необычного ощущения ледяных мышц вокруг своего органа, а Локи, наоборот, задышал часто-часто, сходя с ума от жара внутри себя. Никому из них много было не надо. Хватило всего минуты смазанных, порой без всякого ритма, движений, приносящих такие необычные и от того потрясающие ощущения, чтобы забыться в яркой вспышке удовольствия, а потом просто лежать и восстанавливать дыхание, смотря куда-то в потолок. - Стой, погоди, не надо, - Клинт перехватил руку Локи, по которой плавно перетекал цвет кожи из синего в привычный светло-телесный. - Почему? – недоумённо повернул голову маг, но превращение остановил. Секунд пятнадцать лучник не отвечал, залипнув на мягкой границе цвета, где из-за контраста кажущийся белый плавно переходил в нежно-голубой, а потом в глубокий аквамарин. - Потому что я хочу, чтобы, когда мы немного отдохнём, ты меня в этом облике поимел, - Лафейсон с немым удивлением уставился на Хоукая, так что тот продолжил – Я же знаю тебя, сейчас, небось, вернёшься в прежний вид и вновь замкнёшься в ненависти к своей этой сущности, как совсем недавно, так развести на секс вот так у меня получится не скоро, а я хочу попробовать все варианты.