Дьяволица, прикрывающаяся ангельским личиком.

Кэтрин. Ангел, запертый в темнице. Теплая, любимая, моя. Каждый вдох приносит боль, каждый выдох – разрывает грудь. Ты не дышишь. Твое сердце не бьется. Ты лежишь там одна, в темноте, когда твое милое лицо всегда должно ласкать солнце. Бьюсь в каждую дверь, бросаюсь из угла в угол, ищу выход, ищу способ. Найти, вытащить, спасти. Чего бы оно ни стоило. Во что бы то ни стало. Я спасу тебя, потому что без тебя вся вечность – лишь жалкое существование. Без тебя нет мира. Без тебя нет ничего, лишь пустота и безысходность. Я обязан спасти тебя. *** Кэтрин. Лгунья, изворотливая маленькая врушка. Сто пятьдесят лет ищу тебя, дышу тобой, мечтаю о тебе. Каждая мысль – с тобой. Каждую ночь вижу во сне твое милое лицо, каждую ночь спасаю тебя из гробницы, выношу на руках, прокладываю себе путь, прогрызая горло любому, кто пытается помешать мне вытащить тебя. Пою кровью, бережно купаю, укутываю в шелка и засыпаю с тобой, а просыпаюсь один. Злой, преданный, брошенный. Тебя нет в гробнице. Сто пятьдесят лет поисков ответов… Что же, поздравляю, кретин: вот тебе ответ. Тебя нет в гробнице. Ты есть, ты где-то в этом безумном мире, и тебе нет ни малейшего дела до меня. *** Кэтрин. Дьяволица, прикрывающаяся ангельским личиком. Коварная, бессердечная сука. Любила только его. Сто пятьдесят лет я был одержим, болен тобой… Мужчины столько не живут, любовь столько не живет. Моя любовь будет жить вечно, изъедая меня изнутри, разбивая, уничтожая на части. Готов был принять, готов простить все… Готов был сдохнуть ради тебя, и черт бы тебя подрал – уже сдох однажды! Бесчувственная стерва, надеюсь, тебе это нравится – нравится смотреть, как я живьем медленно горю на адской сковородке из-за тебя. Черт бы тебя подрал, поди прочь из моего сердца! *** Елена. Маленькая, храбрая, теплая. Добрая. Она так похожа на тебя. Ее губы улыбаются мне твоей улыбкой, ее теплые карие глаза смотрят мне прямо в душу. Прямо в душу, которая чернее ночи, в которой брешь размером с черную дыру, и имя ей – что ж, сама угадай. Елена. Милая, запретная. Его. Брожу рядом, как брошенный, всеми забытый пес, пытаясь украсть мимолетную ласку, а получаю лишь очередные удары. Не моя, о чем все и всё напоминает. Одинокий, не нужный, униженный. Пытаюсь бороться с собой, тянусь к ней, как мотылек к свету, и чем больше тянусь, тем сильнее тьма засасывает меня назад. Я не могу быть тем, кем они хотят меня видеть. Я не могу быть тем, кем она хочет меня видеть. Запутался. В душе – дыра, в руках – стакан с бурбоном. Он согревает то, что осталось от моей души, и в нем хочется утопиться. *** Елена. Смерть ей к лицу. Легкая, безрассудная, расслабленная. Дерзкая. Знакомая. Похожая на тебя. Моя. Выкрал, выманил, вымучил. Дышу свободно, и уголки губ трогает легкая улыбка, когда я смотрю на нее. По-детски наивная, радостная, живая. В ней есть все то, что я так любил в тебе, все то, что я боготворил, и теплые карие глаза смотрят на меня с любовью. Словно в мире только нас двое. Словно для нее никто больше не существует. Словно мы связаны чем-то настолько крепким, что никто и ничто не сможет разрушить. Связаны. Гребаный ад. Это когда-нибудь закончится? Ты моя, моя, черт бы тебя подрал. Моя по-настоящему. Я страдал сто пятьдесят лет, это слишком много для одного человека, чтобы вынести, я заслужил… Да ни хрена я не заслужил. Монстр, по шею в крови невинных, монстр, наслаждающийся каждым убийством. Я должен бежать, бежать от тебя, пока не поздно. Спасти тебя, спасти себя, прервать порочный круг. Бежать… Только где взять сил, когда ты смотришь на меня этими теплыми карими глазами? Её глазами. *** Кэтрин. Ничтожная, слабая, бессильная. Упиваюсь этим, упиваюсь каждой мелочью. Ничтожество. Я такое же ничтожество, как и ты, моя дорогая, ты была отличным учителем. Человек. Кэтрин Пирс – человек. Смешно, хочется ржать до беспамятства, пока живот не будет болеть от смеха – прямо тебе в лицо. Прибежала ко мне, ища защиты, ко мне. Никому не нужная маленькая стерва. Я убил бы тебя сам. Убил бы, только боюсь, что сдохну вместе с тобой. Я убеждал себя, что ненавижу тебя. Убеждал, что хочу, чтобы ты сдохла. Убеждал, глядя в теплые карие глаза Елены, разглядывая ее кудряшки, вдыхая запах ее кожи. Елены, которая уже давно больше похожа на нас с тобой, чем на саму себя. Елены, которая будит меня по утрам поцелуями и смеется заливистым смехом, милым и заразительным. Твоим смехом. Елены, которая растворилась где-то между нами. Есть я и она, и есть наши чувства, но пока есть ты, мне не будет покоя. Ты, и твой презрительный взгляд. Ты, и твои язвительные комментарии. Ты, и твое бьющееся сердце, которое ни разу не замирало ради меня. Которое не пропустило ни одного удара, в то время как мое достигало невероятного количества ударов в минуту, и потом навеки перестало биться ради тебя. Возможно, когда твое сердце перестанет биться раз и навсегда, я найду покой. Так сдохни же наконец, Кэтрин. Сдохни, и отпусти меня. *** Ты умерла сегодня. Раз и навсегда. С посмертным признанием в вечной любви на устах… Ему. Странно больно по привычке. И стало странно пусто. Дыру, имя которой Кэтрин Пирс, не смогли затянуть ни Елена Гилберт, ни несчетное количество литров бурбона, ни твоя смерть. Хотел поставить точку, а вместо этого жгу весь том, но облегчение не приходит. Надеюсь, тебе жарко в аду, Китти Кэт. Ведь у меня плохие новости – мы еще встретимся там. Это наше с тобой, родная, ведь им это не грозит, хотя я своими руками вымостил Елене дорожку. Их ждет свет, и твое посмертное признание просто смешно, потому что тебе не удастся получить его в свои цепкие лапки после смерти. Зато я достанусь тебе целиком и полностью, и мы будем гореть, гореть, взявшись за руки, гореть за все, что натворили. Так что прибереги мне место на сковородке, котенок. Я так и не смог сказать тебе прощай…