Михаил

Ты не знаешь Чужого? Тогда наступило время познакомить тебя с человеком двух разных судеб – существом чьей-то веры и идолом целой груды - паразитом на теле асфальта и черноты. Ты такого не видел, поверь мне, среди прохожих, он не шастает рядом с другими среди обломков, у него нет родителей, нет у него потомков – он единственный в мире такой. Впрочем, как и ты. Михаил, я к тебе обращаюсь, а, значит, слушай. Вас свела не судьба, не надежда, а просто случай; ты в одной с ним дороге и даже не в самом лучшей, но ваш путь доведёт до окраин других миров. Ты стремишься в Тартар за любимой женой Наташей, он идёт для того, чтобы… Чёрт, я не знаю даже его мыслей, желаний. Он молча рукой укажет и опять улыбнётся без лишних на это слов. Восемнадцатый день для тебя стал сплошным кошмаром - твои силы покинули тело, их очень мало, а вокруг столько гнили, полно её тут, навалом, от неё никуда ни попрятаться, ни сбежать. От Чужого несёт чьей-то смертью и формалином, от Чужого бегут сумасшедшие черти мимо, от него даже кровь «застывает» у мёртвых в жилах, и, мне кажется, время бежит по дороге вспять. Всё, что было иллюзией – стало молвой пророка, всё, что было фантазией – чёртовой шуткой Бога, вы идёте по сделанной костью людской дороге. Ты мечтаешь вернуться с женою в уютный кров. Только вместо: изгои, маньяки, детоубийцы, а Чужой улыбается этому, веселится. Вокруг вас вместо масок «обычных» живые лица – твой попутчик нередко сдирает их как улов. Вы идёте, за вами ошмётки, проблемы, трупы, перегнои потомков и некогда чьих-то судий. И ты чувствуешь – в этом Чужом обитают люди – те, кого он пожрал и убил на своём пути. Девятнадцатый день для тебя стал почти уроком – за поход в самый Ад растерял свою веру в бога. По дороге во тьму твой попутчик отстал немного, потеряв интерес к твоей цели её спасти, но тебе наплевать – по ступеням из сгнившей плоти ты спускаешься в место порока чревоугодий, тебя дальше и дальше ведут аккуратно ноги. И Чужой догоняет, когда ты почти забыл. Снова чем-то довольный и машет своим трофеем – чьим-то сорванным ликом с кусками от той же шеи, он смеется и счастлив. Но что у него за цели? И зачем забирает чужое у тех, кто жил? Без ответов. Двадцатые сутки пришли с подвохом – очень хочется спать, тебе плохо, ужасно плохо, и Чужой наблюдает, как с выдохом (или вдохом) человеческий дух исчезает в твоей груди. Он неспешно обходит ослабшее хворью тело, что-то тихо бормочет о том, какой парень смелый, и, когда прохрипишь обессилено еле-еле, он протянет в ответ свои руки. «Пора идти.» Так Чужой эти сутки давал тебе повод выжить: он кормил несъедобным и сгнившим остатком пищи из потерянных тел, опустившись гораздо ниже, и из кожи создав оболочку, чтоб парень жил. Зашивая умело (почти настоящий мастер), помогая собрать воедино сырые части, отдавая покой за такое простое счастье – продолжать путешествие с тем, кому хватил сил. Через несколько дней они вместе достигли ада. Михаил в сшитой плоти убитых простой преградой, а попутчик с мешком, где трофеи свои упрятал из ушей и волос, кожи лиц и других вещей. Человек неуверенно смотрит и ищет взглядом, а Чужому… Чужому всё это вообще не надо, для чего был он с ним? И мешок – ли его награда? Или он также шёл, чтобы встретиться только с ней?... Тихой поступью ходит по адской земле Наташа, время меряет путь, но она не взрослеет даже - молода и красива, а жители ада, стражи, не пытаются вовсе притронуться к ней рукой. Она слишком невинна и мыслями безгранична, она слишком прекрасна и здесь остаётся чистой, в месте, где соблюдают каноны грехов и истин относительно каждого нового из людей. Когда встреча случается, кто-то смеётся, плачет; Михаил говорит: "Как я мог без тебя иначе?.." А в ответ: - Ничего теперь это, родной, не значит, если ты через муки пошёл за своей женой. Сколько сил ты потратил в пути по такой дороге? Всю ли веру стерял и насколько ослабли ноги? И людей сколь убил? Отвечай мне, ну, ради Бога. Михаил удивляется и говорит: - Постой. Никого не убил. - Но тогда б тебя не пустили. Неужели никто не мешал тебе эти мили? - Кто бы ни был врагом, их тела очень быстро сгнили. А живучих ублюдков убил по пути другой. Полусгнившее сшитое тело почти распалось, от остатков еды ничего уже не осталось, Михаила опять валит чёртовая усталость, он не может дать сил на возможный последний бой. В нём немая тревога гудит, заглушая речи, и Наташа над ним говорит об одной легенде, где простой человек, нарушавший законы вече, был отправлен туда, где давно не бывал покой. Только вместо него опустилась туда девица – его спутник и друг, под вечерние крики птицы, пока он не узнал, пока солнце ещё садится, пока зло не втащило его, изувера, в ад. И любовь, это странное чувство, сыграло шутку, заставляя любить человека, с которым жутко; из убийцы создав его добрым и даже чутким. Оборвав все пути, что могли возвратить назад. Она тихо вещает о том, что с ним дальше стало: как простой человек покорял и моря, и скалы, как во имя любви разрушал, что земля создала. Как во имя любви продолжал свой далёкий путь. Её руки тогда врачевали больное тело, необычной иглой зашивая, чтоб сделать целым. Она знала одно: он из крепкого камня сделан, обязательно встанет, лишь надо пождать чуть-чуть. Михаил, нет, любимый, терявший в дороге силы, сколько перетерпел, сколько боли, родной, осилил? Кто был этот, другой, кто помог, сокращая мили? Кто был этот, другой, кто лишил тебя всех преград? В той легенде далёкой герой не дошёл до места: не исправился он до последнего благовеста, и в безумии страшном сгорела его невеста. Но в конце у истории есть очень важный факт. - Он тогда был один, а тебе помогали, милый. Кто был этот, другой, у которого столько силы? Кто был этот, другой, кого матерь-земля носила? Кто марал свои руки? Кому был не ведом страх? Если он будет здесь, то мы сможем вернуться, слышишь? Михаил улыбается, тихо смеётся, дышит; обнимает жену, прижимая к себе поближе… И Чужого лицо замечает в её глазах.