Годовщина

      Солнце медленно садилось за горизонт, от этого еще витавшая в воздухе прохлада ранней весны чувствовалась все острее с каждой минутой, но предпринимать какие-либо действие утеплительного характера было бесконечно лень. Все тело окутывала сладкая нега, убивавшая в зародыше любой мыслительный процесс. Долгожданные выходные – не один день перерыва между бесконечными съемками, а целых два! Непозволительная роскошь! Хотелось лишь утробно мурчать, подставляя лицо еще ласкающим солнечным лучам. Именно это Дженсен и предпринял, невзирая на свой возраст, статус и комплекцию фигуры. Поджимая пальцы босых ног, он лишь удобнее устроился на старом кресле-качалке и зафырчал не хуже самого матерого кота. Домик, который был снят на эти выходные, построили не так давно, поэтому легкий запах лакированного дерева приятно щекотал ноздри, придавая всей ситуации вкус домашнего уюта и семейного спокойствия. Счастье – это здесь и сейчас. Стоило прожить так много лет и набить так много шишек, чтобы наконец-то понять это.       - Замерз же! – Дженсен почувствовал, как его накрывают мягким пледом и подсовывают в расслабленную руку чашку со свежезаваренным чаем. Улыбка сама собой расползлась по довольному лицу, фырчание стало на полтона громче. – Хватит играть в кота! Я начинаю опасаться за твое душевное равновесие! – Крепкая ладонь гладила его по голове, пропуская сквозь пальцы кротко остриженные волосы, чуть оттягивая назад.       - Я просто счастлив, Миш, - Эклз ловко перехватил чужую руку, невесомо целуя в запястье. – Нам очень повезло, что выходные выпали на эту дату. Ты думал об этом?       - Эту дату? Хм… - Миша хитро щурился, присаживаясь в соседнее кресло.       - Брось! Знаешь же!       - Знаю…С годовщиной, бесподобный, неповторимый, неприступный Дженсен Эклз! – Коллинз склонился к нему, протягивая свою кружку с чаем. – Чин-чин! Празднуем без алкоголя, хочу, чтобы ты любил меня сегодня абсолютно трезвым.       О, этот голос…Дженсен уже представлял, как, срываясь на хрип и стоны, этот голос будет шептать ему на ухо всякие непристойности, нежности, признания сегодня вечером. Нет, все-таки счастье – не здесь и сейчас; безграничное счастье наступит через несколько часов после заката, а пока томящая, сладкая прелюдия. Повернув голову, он расслабленно рассматривал Мишу – темные джинсы, синяя флисовая толстовка, оттеняющая глаза, растрепанные волосы, трехдневная щетина и глубоко залегшие тени под глазами. Такой уставший. Такой родной. Возраст берет свое, наверняка, скоро появится первая седина в этих непослушных, по-мальчишечьи взъерошенных волосах. От этого он будет любить его еще больше.       - Пять лет, Миш. Даже не верится. Пять лет тайных встреч, мимолетных прикосновений, флирта напоказ, сомнений, долгих разлук.       - Пять лет любви, нежности, множественных оргазмов, радости встреч, понимания без слов. Ты – долбанный пессимист.       - Ладно, сдаюсь-сдаюсь! – Джесен приподнял руки ладонями вверх и обезоруживающе улыбнулся. – Твоя сила убеждения творит со мной чудеса.       - Не всегда, помню в наш первый раз, даже она ничего не могла поделать с твоей паникой.       - Прекрати! Не смей…       - Вспоминать это? Как ты такой брутальный мужик хотел мной овладеть и в последний момент пошел на попятную? Еще бы – такая ответственность! - Миша фыркнул. – Пришлось менять сценарий в последнюю минуту, импровизировать, так сказать! Серьезно, Дженс, тебе потребовался год, чтобы решиться быть сверху!       - Коллинз, если сейчас не замолчишь…       - Ты заткнешь меня своим поцелуем! – длинные пальцы щекотали Дженсена за ухом, заставляя успокоиться.       - Мне тоже есть, что вспомнить, между прочим! Например, как ты чуть в штаны не навалил, когда нас застукал Джаред в моем трейлере.       - Эй, этот Гигантор мне вообще-то нос тогда разбил!       Двое мужчин захихикали, предаваясь воспоминаниям.       - Сейчас уже смешно, а тогда, действительно, было немного не по себе… За то, что ты забыл закрыть дверь, по лицу получил в результате я. И почему он решил, что это я тебя соблазняю? Причем насильно? Что ты, мол, такой: «Нет-нет-нет». А я: «Ну давай же! Один раз не считается». Как же резво он вступился за твою честь!       - Все дело в твоей внешности и манере поведение…немного по-гейски…а я…слишком мужественен, - Дженсен хихикал все сильнее, поэтому его речь перемежалась с невнятным бульканьем. – Тем более, ты первый меня поцеловал.       - Да я об этом даже не думал, пока не начал обращать внимания на то, как ты по-блядски облизываешь свои губы, разговаривая со мной! Дженни, ты же просто трахал меня взглядом. Молчал, наблюдая исподтишка, а потом плотоядно улыбался и начинал такое своим языком вытворять! Я просто воспринял это как приглашение. И…хорошо, что в результате Джа отнёсся с пониманием, - Миша поймал взгляд Дженсена и пристально посмотрел ему в глаза.       - Да, - Эклз грустно усмехнулся и, потянувшись, сжал Мишину кисть. – Не жалеешь, что не поехал домой на выходные? Такая редкость выкроить пару дней.       - Мой дом – там, где ты. Хочу прочитать тебе стихи.       - Валяй.       - Только будь внимательней, милый. Я же все-таки актер – у меня легко уязвимое самолюбие.

И, поставив точку, он понял, Что теперь у него есть гора, И воздух, которым можно дышать, И собственная дорога. Он выстроил пространство, в котором Все было на своих местах: И слова, и сосны, и облака, И совершенная даль, прощающая несовершенство. Книга обложкой вверх пылилась у него на столе — И, вечно ошибающийся, он безошибочно вышел К скале, повисшей над морем, И, вскарабкавшись на нее, лег, С изумлением чувствуя, что он дома, У себя дома.

      - Так и я. Когда мы первый раз проснулись вместе, я пересчитывал твои веснушки, щекотал дыханием твои плечи, на меня снизошло озарение – я дома. Все, что было до этого, все, что я созидал своими руками – это не то. Ты – моя неприступная скала. Ты – мой дом.       - Значит, вскарабкался на меня и успокоился?       - Какой же ты дурак! – Миша громко рассмеялся. Серебристые колокольчики его смеха вызывали у Дженсена помутнение сознания. Он сильнее сжал Мишину руку. - Как же все заблуждаются, считая тебя серьезным человеком…       - Это твое пагубное влияние.       - С тобой невозможно говорить о любви! – легкий щипок за запястье заставил Эклза поморщиться.       - Меньше слов – больше действий, детка! – ответное щекотание заставило серебристые колокольчики звенеть еще громче. – Какой красивый закат…       - Какой красивый ты…       Следующий час прошел практически в полном молчании, медленном потягивании остывшего чая, сплетении и расплетении пальцев, беглых поцелуях, поскрипывание движущихся в такт кресел-качалок. Дышать было необыкновенно легко, жить хотелось невыносимо сильно.       - Когда мы перевалим с тобой шестидесятилетний рубеж и пошлем все к черту, я построю нам дом, похожий на этот. Будем так же коротать вечера на террасе и я буду натирать тебе спину мазью, чтобы ты не простывал, а ты будешь ворчать, щуря свои зеленые глаза. Согласен?       - Да. Но что же нам делать до этого?       - Не знаю, Дженс. Любить друг друга. По-моему, у нас это чертовски хорошо получается.