Как лириум

      Он узнал ее не сразу. Длинные темно-рыжие локоны, что так походили на лепестки дикой розы, теперь коротко острижены. В скудном свете свечи ее глаза кажутся темно-голубыми, словно далекие морские глубины. Амелл провела ладонью по колючим волосам, продолжая улыбаться, старательно изображая заинтересованность. По слегка бледноватым щекам рассыпались веснушки, а тонкие губы потрескались от ветра. Время преобразило ее, изменило… Испортило.       Магесса ухмыльнулась, не без усилий закинув ногу на ногу. Она сидела напротив командора, словно оценивая его, проверяя. Каллен сложил руки перед собой, прищурив глаза. Мужчина уже долгое время молчал, подбирая слова…       Героиня прибыла утром. Не было с ней свиты из тысяч подручных, не было шикарного пира в ее честь. У Амелл даже верного скакуна при себе не было. Солона долгое время живет скромно, путешествует по миру, скрываясь от многочисленных просителей. Магесса прибыла в Скайхолд лишь затем, чтобы увидеть Лелиану, помочь в одной из ее просьб.       Она повидалась со старой подругой, обменялась новостями, отблагодарила ее за ворона, подаренного совсем недавно… Амелл обрадовалась, встретив Морриган, познакомилась с ее сыном… С его сыном. – Признаться, я и не надеялся на встречу, – произнес Каллен, чувствуя, как щеки его начинают пылать.       Стоило мужчине вновь увидеть магессу, как прежняя стеснительность вернулась в могучее тело. Руки не слушались, рапорты выскальзывали из пальцев и стремились к каменному полу. Лелиана еще утром сказала советникам о том, что ждет гостя, но подробности бывший храмовник узнал лишь несколько часов назад…       Амелл тянула время, расхаживала по замку, осматривая окрестности. Горы, заснеженные вершины и бесконечные облака. Здесь не на что любоваться. Солона пообщалась с солдатами, рассказала пару историй из своих путешествий, познакомилась с очаровательным гномом и не менее интересным Инквизитором... Но время тянется слишком долго.       Там, в темной холодной комнате, которую сторожит верный пес, ее ждет письмо. Король не забывает магессу, что когда-то посадила его на трон, помнит о чувствах, что питал так давно. Он не позволит Героине забыть о себе. Солона не отвечает Алистеру, но не может сопротивляться. Она читает каждое письмо, собирает их вместе, носит с собой в рюкзаке… Страж прочно обосновался в ее сердце. – Да, это вышло… Неожиданно, – призналась Солона, чуть помолчав. – Мне сказали, что ты отлично справляешься с новой должностью. – Никто не жалуется, – признался Каллен, поведя плечом.       Мужчина не знал, почему магесса так не хочет уходить. Ему чудилось, будто в ней проснулись чувства, дремавшие чуть больше десяти лет. Каллен и сам ощутил в руках до боли знакомую дрожь, почувствовал, что глаза заболели от жара. Солона облизнула пересохшие губы, и бывший храмовник подался вперед, стремясь сократить незначительное расстояние, отделявшее их друг от друга.       Свечка потухла. Мрак быстро заполнил небольшую комнатушку, поглотив рабочий стол, вобрав в себя холодные каменные стены… Солона хихикнула, почувствовав, что легкий горный ветер погладил ее по раскрасневшемуся лицу. Ей понадобилось время, чтобы глаза привыкли к темноте. Магесса слышала, как бывший храмовник вскочил с места, принялся ходить вокруг стола в поисках огонька.       Амелл не торопилась. Она щелкнула пальцем, и на кончике его появилось бледное пламя. Этому фокусу она научилась совсем недавно. Прежде огонь всегда жалил ее, со льдом управиться было проще… Каллен молчал. Он наблюдал за тем, как пламя вновь охватывает почерневший фитиль, как чуть подтаявший воск начинает плавиться, капает на стол. Ее рыжие волосы и сами напоминали разгорающееся пламя… – Зачем ты пришла? – наконец спросил Каллен, понизив голос.       Она ждала этого вопроса. С той самой секунды, как пересекла порог его комнаты, Солона ожидала. Магесса не сразу вспомнила Каллена. Круг, что когда-то казался ей родным домом, стерся из памяти. Безопасные стены никогда не заменят сладостной свободы бескрайнего простора, тихие библиотеки нравились Амелл куда меньше, чем шумные города.       В Башне Солона общалась лишь с Йованом. Конечно, остальные ученики всегда были добры друг к другу, но особых привязанностей не питали. Храмовники пресекали любые проявления любви, старались настроить магов друг против друга, опасаясь, что слишком крепкая дружба сплотит их против «главного врага»… – Ты же говорил, что я могу приходить в любое время, – ответила магесса.       Каллен вздрогнул, вспомнив собственные слова. Самым страшным ему казалось то, что даже спустя столько лет, он готов повторить их… Чего она хочет? Бывший храмовник стоял за спиной Амелл, не зная, чем может развлечь прославленную героиню. Жизнь, наверняка, показала ей множество интересных мест, людей, тварей… Что он может сделать, как удивить магессу?       Мужчина и не знал, что Солона хотела лишь покоя. Бесконечные путешествия вымотали ее. Магесса не хотела признаваться самой себе в том, что годы идут, молодость уходит. Ноги гнутся все тяжелее, плечи болят от тяжести рюкзака. Солона делает на два привала больше, чем раньше, теперь она старается обходить разбойничьи банды стороной и держаться подальше от разрывов и демонов, что вываливаются из них. – Это было давно, – улыбнувшись, заметил Каллен. – С тех пор я говорил множество… Менее приятных вещей. – Не важно, – цокнув языком, произнесла магесса. – О Киркволе мне известно, можешь и не рассказывать. Скажи… Теперь лучше? Без этой глупой рясы, магов, крутящихся под ногами…       Половицы над головой скрипнули. Должно быть, крысы все же пробрались наверх, и сейчас уже жуют постельное белье. Каллен сморщился от неприязни, прикрыл глаза рукой и осторожно кивнул магессе. Он не ответил на вопрос, лишь развернулся и полез к источнику шума, проверять собственное ложе. Амелл следила за тем, как ловко его пальцы обвиваются вокруг прутьев, подтягивая мощное тело вверх…       Мурашки пробежали по спине, стараясь догнать друг друга… Солона нахмурила брови, поднимаясь с места. Ее глаза поблескивали в полутьме, а кожа казалась белее снега, что лежал на вершине пологой горы. Магесса вздрогнула, услышав над головой скрип. Любопытство всегда мешало ей…       Каллен осмотрелся, не заметил посторонних и собрался уже спуститься вниз, но не смог. Амелл торопливо запрыгнула на лестницу и принялась лезть вверх, уговаривая себя не оборачиваться, не смотреть вниз… Мужчина подал ей руку и помог подняться с пола. Мантия оказалась испачканной, а рукава ее задрались до самых локтей. – Мммм, – промычала магесса, подняв взгляд. – Под открытым небом.       Скромная комнатушка, что выделила ей Лелиана, теперь казалась Амелл куда приятней, чем покои советника. Острые ветки пробивались сквозь дыру в крыше, скреблись о камни, просясь внутрь. Солона улыбнулась, увидев тонкую полоску бледного лунного света, что тянулась к кровати. – Люблю прохладу, – смущаясь, произнес Каллен. – Здесь уютно… Несмотря ни на что.       Женщина не спрашивала разрешения. Она просто прошла вперед, не отрывая взгляда от огромной дыры в потолке. Всего пару ночей назад она сама спала под открытым небом… Солона упала на кровать, смяв под собой толстое одеяло. Белье оказалось холодным, даже сырым. Удивительно, как Каллен умудрился не подхватить простуду или что-то еще серьезней.       Пылинки стайкой взлетели в воздух, затанцевали, освещенные скудным лунным светом. Солона хихикнула и не без удивления поняла, что Каллен не сердится на нее. Несколькими часами ранее Амелл заметила, что рабочий стол его находится в безупречном порядке. Книги, что прячутся за толстыми стеклами, расставлены по алфавиту. И почему сейчас, когда магесса нарушила шаткий порядок комнаты, Каллен улыбается? – Белье у тебя жесткое, – заметила женщина, приподнявшись. – Вовсе нет.       Мужчина шагнул вперед, наклонившись к собственной кровати. Он вновь почувствовал, что румянец заливает его щеки, и оттого смутился лишь сильнее. Магесса глядела на него с прищуром, следя за тем, как сильные руки напрягаются под тяжестью тела. Каллен не знал, зачем он подошел поближе. Бывший храмовник прекрасно помнил, сколь приятную ткань выбрала Жозефина для его комнаты…       Он и не заметил, как сел рядом с ней, как упал на высокую подушку, закинув руки за голову. Пылинки все танцевали и танцевали, кружились в холодном воздухе. Каллен заметил, что по рукам Солоны бегают мурашки, что глаза ее чуть прикрыты. Прежде они напоминали ему лириум. Пьянящий, заставляющий забывать об окружающем мире, потеряться в бесконечных просторах памяти… – Ты ни о чем не жалеешь, Каллен? – спросила магесса, выдержав недолгую паузу. – О том, что не убил тогда тех магов, о том, что… – Не рассказал тебе о цветах, – перебил ее мужчина.       Солона приподняла тонкую бровь, повернув голову. Бывший храмовник смотрел на нее, словно ожидая чего-то… В памяти колыхнулась тень прежней жизни, возник образ сирени, оставленной в вазе на ее старой потертой тумбочке. Амелл вспомнила, как причитали ученики, делившие с ней комнату, мол, резкий запах мешает им спать. Она каждый раз советовала им использовать барьер… – Я приносил их каждую неделю, – продолжал храмовник, чувствуя, как дрожит его голос. – Прятался за поворотом, надеясь увидеть твою улыбку.       Пальцы женщины сжались в кулак. Суставы их были жесткими, белее, чем кожа вокруг. Амелл потеряла все свое изящество… В Круге Магов не были ни пыли, ни грязи, еду приносили на блюде, а затем уносили, не оставив за собой и следа. Теперь же ей приходилось добывать пищу самой, скрываться в тени деревьев, лишь бы спрятаться от палящего солнца, от ветра, от целого мира, скрыться от бесконечных приглашений на приемы и празднества, от назойливых поклонников… Скрыться от короля, что когда-то был другом, любовником. – Мне всегда было интересно… Ты знала об этом? – Нет, – тихо ответила Амелл.       И она обманула. Ложь стала магессе постоянной спутницей, подругой, провожающей ее по длинным тропам Тедаса. Солона знала о тайном почитателе, слышала от бывших соседок по комнате… Женщина поняла, что совершила ошибку, решив навестить Каллена. В голове вновь мелькнула мысль о письме, что томится в мятом конверте… Интересно, что пишет Алистер? – На что ты надеялся? – вдруг спросила магесса, словно завороженная, наблюдая за танцем тысячи пылинок, кружащих над ее головой.       Каллен молчал, закусывая губу. Солона только сейчас повернула голову и заметила рану, что украсила его хорошенькое лицо. На коже появились морщинки, а под глазами залегли бледно-серые круги. Бывший храмовник болен, это видно сразу. Амелл осторожно приподнялась, опираясь на локти. Она замерла, ожидая ответа. – На поцелуй.       В этот раз щеки его не были красны от смущения. Мужчина чувствовал себя уверенно, вспоминая о прошлых неудачах. Тогда, прячась за поворотом, он не мог найти в себе сил, чтобы подойти к прекрасной магессе, он не мог спокойно заговорить с ней, оказать внимание, проявить заботу…       Женщина лишь улыбнулась в ответ. Здесь, в темноте, ее глаза вновь стали синими. Каллен никогда не умел видеть сквозь них душу человека, угадывать эмоции и чувства. Магесса же умела разбираться в людях. Она знала, что бывший храмовник любил ее… Когда-то давно, много лет назад, задолго до этого проклятого Мора, до того, как Круги развалились и небо над головой разверзлось, выплевывая демонов. Он любил ее долго, сильно… А она старалась не выделяться из темно-синей толпы учеников и кивать, смотря на Первого Чародея.       Слова мужчины казались магессе глупыми. Чего стоит один поцелуй? Когда-то ей казалось, что он скрепляет души влюбленных, пробуждает в них чувства, существующие лишь в глупых девчачьих романах… Сейчас она знала, что близость не значит ничего. Сегодня ты в чьих-то объятьях, а завтра тебя выставляют за дверь, чтобы всю жизнь потом сожалеть о поспешном поступке.       Ее губы коснулись его щеки. Неопрятная щетина кололась, словно шерсть косматого пса… Знал бы он о том, что предстоит… Каллен улыбнулся, поймав Амелл за подбородок, когда та пыталась отдалиться. Получив столь скромный «подарок», он решил, что цена нескольких лет, проведенных в постоянном ожидании, слишком велика. Крохотный кусок заставил его желать большего, еще большего. – Ты слишком горячий, – шепнула Солона, чувствуя его пальцы на своем лице. – Поэтому я и люблю прохладу…       На этот раз поцеловал ее он. Губы у бывшего храмовника были обветрены, потрескались от мороза. Каллен был так нежен, как только мог. Его язык сплетался с ее, чертил на нем невидимые линии, то возвращаясь к началу, то пробираясь к концу. Солона отвечала, не чувствуя никакого стеснения. Что-то подсказывало ей, что это должно было случиться уже давно.       Щеки магессы покрывали веснушки. Они жались друг к другу, не оставляя места белизне ее гладкой кожи. Каллен закрыл глаза, стараясь не думать ни о чем, не вспоминать страшных снов с ее участием, не размышлять о Башне и совершенных когда-то ошибках. Солона улыбнулась сквозь поцелуй, прижав к себе мужчину. Почему она должна отказываться от удовольствий?       Застежки на мантии были старыми. Пуговицы покидали петли, сопровождая свой выход громким треском. Мужчина, словно завороженный, наблюдал за тем, как темно-синяя ткань скользит вниз, обнажая стройное тело магессы. Ее тонкая шея, руки: чуть темнее белой груди. Каллен вспомнил бледную рыжеволосую девчонку, что вечно сидела в библиотеке, болтая ногами… Она стала женщиной. Прекрасной, словно Невеста Создателя.       Мужчина поежился от слишком дерзкого сравнения. Он сам не заметил, как руки его вдруг начали перебирать застежки на собственном жилете. Меховой воротник упал на пол. Он швырнул его в дальний угол, услышав звук падения… Что-то из одежды упало вниз, наверняка, приземлилось на стол, разбросав бумажки. А ведь в кабинете Каллена всегда был порядок…       Почему это его волнует? Амелл поднялась с кровати, опустилась на колени перед мужчиной. Он смотрел за тем, как ловкие пальцы магессы стягивают нижнее белье, как контрастна ее слегка бледноватая кожа и его… Касания слишком горячи. Руки Солоны скользят по телу Каллена, исследуя его, ощупывая каждый сантиметр напряженного живота.       Стальная упругость мышц не может не восхищать. Амелл поднялась с пола. Она заметила, как бывший храмовник закусил губу. Он явно надеялся на продолжение ласк… Вот только Амелл не станет. Сейчас не станет.       Магесса легла на кровать, двигаясь медленно, словно кошка, крадущаяся под покровом ночи. Она улыбалась, предвкушая приятный сон. Каллен не мог долго терпеть ее игр. Он изменился, привык действовать, не ждать приказов, а отдавать их. Солона почувствовала, что сильная рука бывшего храмовника легла ей на поясницу, заставляя женщину прогнуться.       Она больше не была столь пластична, как в молодости. Руки и ноги болели от долгих переходов, отказывались подчиняться. Солона послушно опустилась на подушки, чувствуя, как Каллен стягивает с нее оставшееся нижнее белье. Веснушки есть и на ее плечах. Они не напитались солнечным светом… Их не видно в темноте. – Ты очень красива, – шептал Каллен. – Ты все еще очень красива.       Он целовал каждый шрам, украшающий ее бледную кожу, водил языком по стройному телу, ощущая на губах привкус соли. В воздухе витал легкий аромат миндаля, пота и старых бумаг. Запахи словно стали насыщеннее, ярче, они распускались, походя на цветы, дарующие воздуху свое благоухание.       Магесса чувствовала его губы на своей коже, вздрагивала, ощущая каждое новое касание. Его пальцы казались слишком горячими. Амелл понимала, что у Каллена жар. Она видела, как слегка дрожали его пальцы, пока тот сидел за столом. Что-то не так… Мужчине явно было плохо. Солона решила, что обязательно спросит о его самочувствии потом, когда ночь кончится, когда солнце застучит в окно, пробьется сквозь дыру в потолке. – Осторожнее, – цокнула языком Солона, почувствовав, что храмовник притягивает ее к себе. – Нас могут услышать. – Мне все равно.       Магесса чувствовала его возбуждение, закусывала губы, ожидая. Каллен медлил. Он не без удовольствия отметил, что на нижних губах Солоны уже появилась влага, что она готова принять его… Пальцы скользили по внутренней стороне ее бедер, по слегка огрубевшей коже, дразня, разогревая…       Сколько лет она мучила его ожиданием? Каллен не мог сосчитать часы, проведенные в тени массивных каменных стен, стараясь увидеть ее хотя бы издали. Он провел пальцем вдоль ее нижних губ, заставив женщину выгнуться еще сильнее. Солона закусила подушку, оставив на ней мокрый след. Чистюле не понравится…       Бывший храмовник дразнил ее, двигаясь медленно, осторожно. Магесса вздрагивала от его касаний, не смогла сдержать крика, почувствовав, что мужчина нашел самую чувствительную точку. Каллен улыбался, чувствуя, как румянец прилил к его щекам. Это не от стеснения, нет… От жара, что томится в широкой груди, рвется наружу, пробиваясь сквозь ребра.       Он вошел резко, даже болезненно. Очередной крик Амелл оборвался на самой высокой ноте. Каллен зажал ей рот, чуть придвинув к себе. Коленом он развел ее ноги в стороны, стараясь устроиться еще удобнее.       У бывшего храмовника давно не было женщины. Он знал, что одного раза ему будет недостаточно и магесса не уйдет из его спальни, пока тот не закончит. Кожа Солоны словно светилась в темноте, становилась лишь светлее, касаясь всепоглощающего мрака… Каллен гладил магессу, целовал ее спину, шепча на ухо нежные речи. Щетина колола ее, причиняла дискомфорт… – Я сомневался в любви, Солона… Я не знал, сколь прочны эти чувства.       Движения Каллена больше не были нежными. Шлепки от соприкосновения двух тел почти заглушали его слова. Об их смысле приходилось догадываться, додумывать не услышанное… Магесса изо всех сил сдерживала стоны, царапала мягкие подушки, подминая их под себя. Щекотка, ощущаемая меж бедер, расползлась по всему телу, словно яд. Эйфория окутала расслабленные мышцы, заползла под кожу, растекаясь все ниже и ниже. – Вы принесли на небеса грех, а в мир — проклятье, – прошептал Каллен, делая очередной толчок. – Ты забрала мое сердце… Забрала его…       Магесса укусила его за палец, но Каллен ничего не заметил. Цитирование Песни в такой момент казалось ей чем-то грязным, постыдным… Амелл никогда не была особенно религиозна, но сейчас, когда над головами разверзлась бездна и по земле шастают стаи демонов, нельзя остаться неверующим.       Солона вздрогнула, ощутив его язык на своей шее. Ей было и больно, и до жути приятно… Запах пота становился все сильнее. Руки Каллена соскальзывали, и он то и дело рычал женщине на ухо, продолжая двигаться резко. Каждое касание приносило с собой тысячу разных чувств. Хотелось кричать, не сдерживаясь… Амелл кусала пальцы Каллена, стараясь отвлечься, но он никак не реагировал.       На шее девушки остались следы. Ярко-красные засосы рассыпались по ней, подобно пятнам краски. Каллен наслаждался своей работой, надеялся, что Солона еще долго будет помнить о нем… Мужчина ощутил, что конец близок, потому вновь принялся поддразнивать девушку. Палец его нашел чувствительный бугорок, спрятанный меж ног магессы, и принялся поглаживать его, заставляя Солону вздрагивать, стонать чуть громче. Она явно пыталась что-то сказать, но сильная ладонь бывшего храмовника не позволяла словам повиснуть в воздухе.       Семя попало ей на спину, впиталось в чистую простынь… Каллен придавил Солону к постели, пытаясь нормализировать сбившееся дыхание. Ноги его дрожали от усталости, а язык высох: он выдохся… Вот только мужчина не хотел спать. Он прижал Солону к себе, наслаждаясь легким ароматом ее огненных волос, жаром бледного тела. Что-то приторно-сладкое… Как сирень. Теплая ладонь прошлась по колючим рыжим волосам, приглаживая их. – Я не забирала твоего сердца, – прошептала Амелл.       Каллен лишь улыбнулся в ответ. Он лег рядом с магессой, заглядывая ей в глаза. В них стояли слезы… Темно-голубые в ночном мраке, они вновь напоминали лириум. Бывший храмовник вздрогнул, вспомнив о проклятом зелье. Должно быть, поэтому Солона так действует на него… Словно наркотик. – Я сам его отдал, – признался Каллен. – Ты надолго задержишься в Скайхолде? – спросил он, выдержав паузу.       Магесса задумалась над его словами. Она вдруг вспомнила о письме, что ждет ее в собственных покоях, о дворянах, что желают встретиться с прославленной Героиней. Ночь отрезвила ее, заставила вспомнить о том, как приятно отвлечься, вернуться в прошлую жизнь.       В спальне Каллена она не была мерзкой магессой, вышедшей из-под покровительства церкви, не была Героиней, что обязана помогать каждому нуждающемуся. Солона вновь стала собой. Мурашки пробежали по ее рукам, собираясь вместе. Женщина заговорщически улыбнулась, запрыгнув на храмовника сверху. Бедром она уже ощутила его напряжение… Осталось лишь немного подразнить бывшего храмовника, и все повторится. – Я еще не решила, – прошептала Амелл, облизнув губу. – Если ты не против… – Останься, – перебил ее храмовник. – Здесь нужна помощь… – О, Каллен, я помогу.