***
Все началось с того, что Маркус Флинт предложил своему любовнику, Оливеру Вуду, переехать жить к нему. Оливер, не будь дураком, согласился и с энтузиазмом принялся обустраиваться в роскошном доме звезды спорта. И Маркус СМОГ смириться с тем, что на кухне у него появился магловский предмет с ужасающим названием «кофемашиночка», как любовно называл ее сам Оливер. Маркуса определенно НЕ СМУЩАЛИ дешевые романы сомнительного содержания с порнографически-романтическими названиями, расположившиеся неаккуратной стопочкой — которая, надо сказать, заметно увеличивалась с течением времени — прямо на полу в ванной комнате, ибо кое-кто любил подолгу принимать водные процедуры с ароматическими маслами или солями/ пенами для ванн развалившись с книжкой в руке. Маркус НЕДОЛГО возражал против заполонивших его кабинет, и столовую, и холл, и в общем почти все помещения дома растений с непроизносимыми названиями и еще более невиданными формами, запахами и требованиями в уходе в неуклюжих горшках и кадках, о которые Марк то и дело спотыкался, перебирая в голове все известные и неизвестные миру ругательные слова. Маркус определенно НЕ ИМЕЛ ПРОБЛЕМ с овощами и фруктами, которые теперь составляли основной рацион его питания, ибо, внимание, цитирую: «правильное питание — залог успеха любого спортсмена», и не важно, что такому человеку, как Марк, вообще сложно обходиться без мяса в любом его обличие, ведь главное в мясе — мясо. И Маркус даже СМИРИЛСЯ с привычкой партнера наводить совершеннейший беспорядок уровня «легкий хаос» абсолютно везде, где он только не пройдет, а проходил практически везде, где бы ни был сам хозяин дома. Маркус МОЛЧА ТЕРПЕЛ красные... Давайте этот момент еще раз: КРАСНЫЕ, а не зеленые, наволочки на подушках в своей собственной кровати. И Маркус, конечно же, ВСЕГДА БЫЛ РАД друзьям Оливера, которые, Марк особенно это отмечал, в основном были а) с Гриффиндора и б) парнями, а Марк, если кто еще не в курсе, довольно ревнив, если выражаться предельно мягко. Короче говоря, у Маркуса хватило сил, смелости и, главное, любви, чтобы примириться со всеми привычками своего чудаковатого парня (к тому же среди них были и те, что неимоверно умиляли Марка, веселили или даже возбуждали), но день, когда Оливер принес домой «Познакомься-Бэри-это-Марки», Маркус Флинт не забудет никогда. Во-первых, его представили коту, хотя по всем законам морали и логики должно было быть наоборот. Во-вторых, вы знали когда-нибудь человека, который вставал бы раньше восхода солнца, чтобы первым делом приготовить завтрак не своему парню, а своему коту? Вот Маркус живет с таким человеком. В-третьих, когда Маркус случайно задевал очередного зеленого монстра в горшке, то получал строжайший выговор и лейку в руки, дабы «привести пострадавшего в чувства» (хотя какие чувства у растений), в то время как периодически срущий прямо в горшки (хорошо если не рядом), обгрызающий листья Бэримор оставался безнаказанным и неизменно обласканным и накормленным. Наверное, это все потому, что за тем же Бэри убирал и «приводил пострадавшего в чувства» опять-таки Маркус, потому что «ну он же всего лишь глупый котик, Марк!». Вполне себе логичное объяснение, если смотреть с точки зрения гриффиндорца. В-пятых, каждое утро Маркуса начиналось с ласковых слов любимого. Обращенных в сторону кота. Который, кстати, неизменно разваливался прямо в головах любовников, своей наглой мордой всегда поворачиваясь к Оливеру, а свой хвост обязательно располагая где-нибудь у Маркуса на лице. В-шестых, когда кот схаркивал клочки шерсти, они необъяснимым образом всегда оказывались где-то среди вещей или бумаг Маркуса, и никогда — Оливера. В-седьмых, как только у Марка появлялась какая-нибудь особенно дорогая сердцу вещь, то ее сразу можно было считать обреченной на смерть от зубов/когтей/жирной жопы Бэримора. Так, например, все мягкие любимые домашние свитера были переведены в разряд «тряпочка половая, обычная», любимая кружка, подарок отца, стояла на самой верхней полке самого высокого шкафа, ибо спускать ее на высоту, досягаемую для рыжего монстра, значило, что «репаро» придется произнести не раз за одни только сутки. И, наконец, коллекция метел держалась в особой комнате под замком и в особых условиях, ибо древко метлы так и тянуло кота почесаться об него, а заодно и поточить о него когти и обгрызть прутики метелки. В-восьмых, рыжий Бес (именно с большой буквы) был в центре внимания и общей любви всегда, когда в доме находились посторонние, а пожилая дама из дома напротив даже называла его «кошачьим ангелом», ведь «он просто душка!» и «такой воспитанный, удивительно!», что приходилось выслушивать с натянутой улыбкой, а потом, после ухода гостей, тот же «ангел» шел и гордо срал Маркусу на документы, или на кучу только что постиранного белья, не забывая поваляться на нем как следует, чтобы оставить на ткани как можно больше своих ярких волосков. В-девятых, что раздражало Марка, возможно, больше всего: кот периодически становился причиной сексуальной неудовлетворенности обоих жильцов дома. Имеется в виду, жильцов, принадлежащих к виду гомосапианс, ибо у кота-то с личной жизнью все было на высшем уровне — он был кастрирован. А вот Маркус иногда носился по комнатам со стояком с острым желанием прикончить пушную тварь, потому что «Марк, мы не можем заниматься этим на глазах у Бэри». Или вот еще: «Марк, не лезь ко мне, ты испортишь Бэри психику». И тогда Марк должен был либо вышвырнуть кота из помещения, где он планировал разложить Оливера, а для этого нужно было сначала поймать изворотливую бестию, либо самому вместе с Оли перейти в другую комнату, что тоже было затруднительно, потому что кот вдруг жаждал их компании и везде следовал за ними. И в-десятых, что стало последней каплей, Бэримор умудрился изодрать любимое кресло главы дома, предварительно опрокинув на него лиловую краску, предназначавшуюся для покраски трамплина у бассейна во дворе дома. И именно поэтому Марк периодически испытывал на пушистом ублюдке всевозможные заклинания разной степени «простительности», иногда еле сдерживаясь, чтобы ненароком не задеть животное «круциатусом» или - не дай Кошачий Боже - «авадой». И именно поэтому Марк сейчас держит кота за хвост над «бездной» глубиною в три этажа, гневно раздувая ноздри. - Слушай сюда, бестолочь, - Кот неуверенно приподнял морду, дабы взглянуть на ухажера хозяина. - Еще одна выходка, и я вышвырну тебя на улицу, а Оливеру скажу, что тебя украли! - Бэримор, который, кстати, весил уже почти девять кило и был в самом расцвете сил, лишь коротко мявкнул. - Или, пожалуй, я просто сразу утоплю тебя. Своими руками в ванной. И скажу, что это был несчастный случай, - Бэримор обреченно вздохнул, продолжая мерно покачиваться на почти отсохшем хвосте. - А! Я знаю! - Марк решил пойти по приему «мужик мужика поймет», поэтому угрожать надо самым страшным. - Я просто отращу тебе твой мелкий член обратно и кастрирую повторно, только без обезболивающих, своими руками. - Вот тут кот прижал уши к наглой морде и предпринял попытку вырваться, отчаянно ревя о помощи. Но Марк был изворотливее, а потому он просто зашвырнул кота обратно в комнату. В комнату, где только-только продрал глаза Вуд. Забыв о рыжем бандите, умчавшемся, наверное, поджав хвост от ненормального психа как можно дальше, Марк наблюдал картину умиротворенного, сонного Оливера, неспешно потягивающегося в уютной постельке. Мужчину затопило нечто похожее на нежность и он, быстро преодолев расстояние, опустился рядом с парнем на кровать, притягивая к себе ближе разморенное, теплое со сна тело любовника, целуя мягкие, чуть сухие губы. -Стой же, Марк. Дай мне хоть проснуться, умыться. - Робкая улыбка тронула зацелованные еще с ночи губы Вуда, а на щеках проступил чуть заметный румянец. -Ты сейчас просто очарователен, - и Марк снова целует любимого человека, не заботясь о несвежем дыхании и подобных мелочах. Он просто наслаждается мягкостью и податливостью тела под собой, тонкими нежными пальчиками, перебирающими его волосы на затылке, тихими постанываниями сквозь ленивый поцелуй — всем Оливером в целом. -Нельзя быть таким ненасытным, Марки, - томно выдыхает Вуд, скорее дразня и заводя, чем действительно желая остановить партнера. - А то моя задница рискует растянуться так, что ты перестанешь мной наслаждаться. -О, не волнуйся, детка, я найду применение твой несравненной заднице в любом ее состоянии, - и Марк резво нырнул под одеяло, где нашарил рукой не прикрытый никаким нижним бельем утренний стояк любовника. Оливер коротко выдохнул, теряясь между наслаждением от точных, размеренных и таких правильных движений руки Марка на его члене и наслаждением от жестких, но так приятно ласкающих губ на своих сосках. Не то чтобы Марк был категорично против себя в пассивной роли, и не то чтобы Оливер при этом наслаждался исключительно под Марком. Они честно провели эксперимент, поменявшись местами, и не один раз! Но то ли у них действительно сложились четкие границы для каждого, то ли время меняться еще просто не пришло. Ведь наверняка в их отношениях наступит такой момент, когда они захотят разнообразить свою сексуальную жизнь, но, видимо, этот момент, если и наступит, то позже. Отбросив одеяло куда-то далеко за пределы кровати Марк устроился между раздвинутых ног Вуда, наблюдая перед собой редкую, но такую приятную картину: его любовник расслаблен, еще не совсем отойдя ото сна, волосы разметались по подушке, его пушистые короткие ресницы подрагивают, влажные губы приоткрыты, размеренно тяжело вздымается грудь с твердыми горошинами ярко-розовых сосков, сильные руки длинными цепкими пальцами хватаются за ткань простыни, блядская полоска светлых волос на животе красиво извивается из-за того, что Оливер нетерпеливо юлозит по постели ягодицами, требуя контакта. И разве Марк может ему отказать? Он одним плавным движением подхватывает ножки партнера под коленками и придавливает их руками к кровати на уровне головы партнера, припадая губами к загнано бьющейся жилке на тонкой шее. И эта покорность, эта открытость безусловно сильного, не привыкшего подчиняться никому кроме Флинта, тела Оливера Вуда всегда сводит Марка с ума, абсолютно и бесповоротно. Облизать узкую ступню, пока Оливер неторопливо посасывает его пальцы. Втянуть в рот одно из гладко выбритых яичек, пока проталкивать пальцы в дырочку, сразу два, потому как последний раз эта столь любимая часть тела Оливера была хорошенько растянута всего несколько часов назад. Припасть губами к раскрытому колечку мышц любовника, наслаждаясь его несдержанным громким стоном в ответ. Марк мог бы часами только и делать что вылизывать вход в тело Вуда, ловя от этого какой-то иррационально сильный кайф. Но все-таки порой желание засадить свой член глубоко в это податливое, жаркое тело пересиливало. Флинт коротко рыкнул, перекрывая стоны Вуда, и, чуть подтянувшись, одним плавным движением всадил тому в дырку свой член до конца. Оливер блаженно улыбнулся, выстанывая имя своего бойфренда, цепляясь за его влажные плечи, спину, волосы. Марк же только чуть сбавил темп, наблюдая за красивой гаммой чувств на лице своего мальчика, как краем глаза заметил движение в проеме двери прямо у Оливера за спиной. Рыжий хамоватый Бэримор с круглыми до невозможности глазами оторопело наблюдал возню хозяина и его, как кот считал, недостойного такой большой любви ухажера на кровати. Марк поймал удивленный взгляд золотых глазищ и, похабно ухмыльнувшись, со всей силой и жесткостью всадил любовнику. Тот коротко вскрикнул, кот вздрогнул, Марк ликовал. Вколачиваясь в распластанное под ним, полностью раскрытое, доступное, совершенное тело любовника, Марк со злорадством выцеловывал, облизывал, кусал нежную кожу, оставлял засосы везде, куда мог дотянуться, при этом гордо выставив за головой Оливера средний палец руки в сторону кота. Вуд был где-то на краю света, когда Маркус, утробно рыча, отчетливо воскликнул что-то похожее на «это только моя киса». Оливер громко вскрикнул, откидывая голову назад и бурно кончая, чувствуя, как глубоко внутри его заполняет сперма Марка. И тут Оливер открыл глаза. И увидел, вверх ногами, своего Бэри. Который сидел на мохнатой жопе в дверях с такой ошалелой мордой, будто это именного его самого сейчас застукали в самый неподходящий момент, а не его нерадивого хозяина. И тут на Оливера навалился до жути довольный Марк с улыбкой победителя. И именно в этот момент Вуд вдруг почувствовал стыд. А спустя мгновение он наблюдал, как его рыжий любимый питомец в гробовом молчании, если не считать громкого сбившегося дыхания обоих представителей людской расы в этой комнате, медленно удаляется из поля зрения, подметая кончиком пушистого хвоста пол и развесив уши.***
- Поверить не могу, что ты все-таки это сделал! Мерлин, Марк, ты меня с ума сведешь! Как тебе не стыдно, а?! И что это еще за «моя киса»?! Ты поч...- договорить не дал язык любовника, на которого нужно было злиться, но, почему-то не очень получалось, хозяйничающий в Вудовом рту. - В этом доме есть только одно существо, которое может всецело владеть тобой и твоим вниманием. И это точно не твой кот, Оли, запомни - и Марк снова лезет целоваться, пока человек в его руках не обмякает совсем и не шепчет что-то вроде «слушаюсь, Марки», а потом еще что-то похожее на «люблю».***
Спустя две недели. - Марки-и-и! Знакомься, это Таппи! Он будет жить с нами, я уверен, они с Бэри прекрасно поладят!***
Как известно, мужские особи породы Флинтов не особо отличаются выдержкой и дружелюбием ко всему живому. Если только дело не касается их возлюбленных. Здесь уж, надо признать, их терпению нет равных. Поэтому Марк молча впускает в дом лохматую шавку неопределенной породы, которая тут же бросается преувеличенно бодро обнюхивать всех вокруг собравшихся, включая Бэримора, за что тут же получает тяжелой лапой по носу. И, возможно, это первый раз, когда Маркус и Бэримор переглядываются с пониманием друг к другу. И, не исключено, что это даже начало сближения кота и человека на фоне общей угрозы.