«Papermoon».

      - Мака, ты не видела… Ясно.       Пройдя в зал с намерением отыскать-таки одну из своих футболок, Соул понял, что в поисках ему никто не поможет. Мака лежит на диване, закинув ногу на ногу, и слушает музыку из старого дискового плейера, ничего вокруг не замечая и не желая замечать. Губы ее беззвучно шевелятся, стопа двигается в такт музыке.             Судя по доносящемуся из наушников звуку – пытаться до нее докричаться было бесполезно, Соул даже пробовать не стал. Он решает проверить ее.       Говорят, когда на тебя долго смотрят, это чувствуется. Поэтому Соул просто опирается на стену и принимается смотреть. Разглядывать.       Домашняя Мака много чем отличается от той, которую все видели в Академии или на поле боя. Старые спортивные штаны, детская, подаренная отцом водолазка, из которой она уже пару лет не может вырасти, носки в желто-розовую полосочку… В голове у Соула проносится мысль о том, что во многих фильмах, если парень с девушкой живут вместе, но они просто друзья, парень вечно страдает от невозможности эту самую девушку затащить в постель. Соул усмехается, смотря на напарницу. Единственное, что он сейчас испытывает, это желание пощекотать ее по качающейся в такт ступне и насладиться ее смущенным взглядом. Но еще рано. Она еще не начала подпевать.       Не то, чтобы у Маки нет слуха. Она вполне может петь с девчонками в караоке, даже попадая в ритм. Если бы она и этого не могла, у них с Соулом даже резонанса бы не вышло. Да что там, она бы его в руках не удержала.       Но когда Мака начинает подпевать сама себе, она совершенно не хочет, чтобы ее слышали. Это все равно, что петь в душе, так ей кажется. Что-то личное. Соул об этом знает, но она сама виновата, раз разлеглась на диване в зале, и еще надеется, что Соул ни разу за день не пройдет мимо.       - Голубым раскрашу небеса… - чуть громче, чем обычно, припевает Мака, чуть улыбнувшись. Соул удивленно прислушивается.       Он знает эту песню. Он учился играть ее на гитаре, когда пробовал осваивать что-то кроме синтезатора. И эта песня ему очень нравилась. Да и сейчас нравится.        - Ты дал мне сил вернуться к жизни… - растягивая гласные и еще больше повышая голос, продолжает Мака, все еще не открывая глаз. Соул пытается не рассмеяться. Мака не фальшивит, но выглядит это крайне забавно. Она набирает в грудь воздуха и продолжает:       - И пусть между нами с тобой       Не будет ни лжи, ни лукавства, ни боли душевной.       Пускай всё внутри нас       С любовью взаимной       Вдруг прозвучит… сонатой сердца.       Соулу нравятся эти строки, он сам их раньше напевал, когда разучивал аккорды. Он потирает голову и ругается сам на себя за то, что после того, как Мака «проснется», он обязательно попросит у нее диск. Он делает шаг вперед, чтобы ткнуть ее в плечо и заставить обратить на себя внимание, но она и так уже смотрит на него во все глаза, вынув наушники из ушей. Румянец на ее щеках не предвещает для Соула ничего хорошего. Он открывает рот, чтобы хоть что-то сказать, пока в него не прилетела книга из-под подушки, но Мака оказывается быстрее.       - Ни слова!       Соул предпочитает проглотить все, что хотел сказать. Себе дороже. Маку аж трясет от смущения и негодования, причем злится она не на него, а на себя. А Соул, как ему было велено, молчит, но ходить ему не запрещали, поэтому он подходит к дивану, садится рядом с ним на пол и одним движением пальцев забирает у Маки один наушник.       - Соул?       - Поставь с начала.       Мака недоуменно жмет на кнопку, и когда из наушников снова звучит «Papermoon», настает ее очередь смотреть, как подпевает Соул, покачивая головой в такт музыке.       Эта песня почти про них, поэтому, наверное, она так нравится им обоим. Бить его сейчас будет нечестно, поэтому Мака возвращается в прежнее лежачее положение и снова начинает вслушиваться в строки, подпевая себе под нос. Соул выглядит слишком спокойно и довольно, чтобы его тревожить. Маке в этот момент хочется, чтобы все было как в песне – без лжи, лукавства и боли.       А все остальное и так уже есть. А если нет, то точно будет.