Still Worth Fighting For

My Darkest Days-Still Worth Fighting For.

Так трудно отпустить, И я все еще слышу звук Твоего голоса, поющего у меня в голове, Я не могу сдаться.

— Том, он больше не вернется, — папа прижимает к груди маленькие ладошки, стискивая сухую, морщинистую кожу на запястьях. Большие, водянистые глаза поблескивают от едва сдерживаемых слез, а некогда пухлые губы подрагивают, словно омега сдерживает рвущийся изнутри вопль. Отец крепко стискивает худое плечо мужа, пытаясь подбодрить не сколько его, сколько себя, прикасаясь к дорогому, теплому телу. Это лишний раз напоминает мне о моем одиночестве, и пальцы мелко подрагивают от нахлынувшей боли. Проводить родителей получается лишь через несколько часов, когда папа на этот день, истративший всю веру в мое будущее и огорченный, взваливший на свои плечи мою жизнь, ушел из палаты. Улыбка стекает под колеса моей инвалидной коляски, к которой несчастный случай приковал меня на многие годы, если не на всю жизнь. Нелепость, подарившая мне возможность спокойного существования, вдали от альф, собирающихся утолить печаль омеги, потерявшего мужа на войне. Пустая палата и тихое завывание ветра за окном срывают пелену притворства с моего лица, и я невольно сползаю с коляски, отчего-то все еще пытаясь сдержать рвущиеся из груди рыдания, кусая пальцы и цепляясь за измятую футболку. Пытаясь доказать свою силу, выдержку, борясь со слезами и отсрочивая как можно дольше свое падение в бездну, которая поприветствует меня хлынувшей волной сомнения и неверия. — Нельзя! Нельзя! Нельзя! — каркающий шепот забивается в уши, глаза противно увлажняются, и я, обессилев от вечной борьбы с самим собой, утыкаюсь носом в подушку, глуша рыдания, которые могут привлечь внимание персонала, исколовшего меня успокоительными и снотворными настолько, что я уже не представлял существование без искусственно вызванного, глубокого и дурманного сна, в котором он будет живой. В этих снах лицо Джонатана сухое, изборожденное морщинами, словно треснувшая земля под палящим солнцем Кандагара. Светлые, короткие волосы покрыты патиной седины. Он выглядит изнеможенным, но широкая, радостная улыбка стирает тень усталости с его лица. Он протягивает ко мне обожженные руки, крепко стискивает в объятиях и шепчет лишь одно предложение, которое помогает мне существовать на протяжении этих двух лет: — За это все еще стоит бороться! И я правда готов терпеть, верно ожидая тебя, но с каждым днем вера тлеет, словно подожженная бумага. Желание наложить на себя руки становится все непреодолимее, стискивает своими клешнями горло, перекрывая воздух, заставляя биться в судорогах и захлебываться кровавыми слезами. От циркулирующих по кругу событий хочется завопить, ломая ребра, изрезая губчатую поверхность горла, выплевывая легкие. Лишь бы прекратить это сумасшествие, что избивает меня изо дня в день. Но ведь за это все еще стоит бороться, за любовь, которая хочет жить.