Raven

Юу было невероятно тяжело удержать сегодня ночью голову на весу: все вокруг неприятно кружилось, словно он попал в пространство вне гравитации, пряди черных волос настойчиво лезли в глаза. Отмахиваясь от них, пытаясь убрать с лица, он все равно чувствовал колющие ощущения. Тяжкий вздох, пронесшийся по комнате, казалось, отобрал все силы и вернул то же чувство, словно он единственный в этом «космосе». Все получалось слишком шумно и неуклюже. Он ушел ото всех очень далеко. На верхний этаж, в комнату без какого-то либо предназначения, в которой темнел лишь диван, оказавшийся изгоем, выбившись из нового стиля квартиры, да стеклянный стол. Юу завалился на бок и неловко растянулся на диване из кожзаменителя «цвета слоновой кости», как заметил бы один небезызвестный господин. Глаза зацепились за висевшие на стене картины, теперь тоже ставшие неуместными. Определенно хорошие, но совершенно не вызывавшие никаких эмоций. Ало-красное тело женщины, нарисованное крупными мазками – в общем-то, неплохое, но безголовые женщины не входили в его представления об искусстве. Ну что за женщина без главного генератора своих бед? Другое полотно было вообще каким-то странным, выполненным в стиле поп-арт, напоминая рекламу рекламы, тогда как Юу предпочитал пейзажи, простые такие, с деревянными домиками на берегу озера иль реки в горах, где вечно зеленое разнотравье. Конечно, подобный вкус зовут мещанским, но есть ли смысл заботиться чужим мнением? Главное, такие художества вызывали у гитариста необычайный приток фантазии. Что, если бы он жил в одном из таких домов? А, может, там уже живет кто-то? Нравится ли им их жизнь внутри этой картины? Увы, здесь не было таких картин. Поэтому он устало прикрыл глаза и попытался найти где-то в карманах свободных черных брюк сигареты. Не вышло: пачка тут же нашлась, он попытавшись вытащить сигареты, но одна-единственная, оказавшаяся в пальцах, вызвала водопад других. Скосив приоткрытый глаз на пол, парень молча выругался. Зажигалка змеей пыталась выскользнуть, он с трудом сумел разжечь огонь, медленно втягивая воздух. Юу почувствовал, как дым медленно растворяется в нем, сквозь черный занавес волос смотрел на потолок, на языке все еще ощущался кисловатый привкус алкоголя. Почти тихо, шум внизу не касался его, являясь просто неважным фоном. Главное, что в голове тихо: ни одного субтитра мыслей. Повседневных, дурных от алкоголя, пошлых, гнетущих и недовольных – они все покинули его, упорхнув далеко-далеко. Как же приятно, оказывается, побыть хоть иногда безмозглым свободным идиотом. Состояние неги нарушил внезапный скрип, брюнет даже не повернул голову в сторону двери, но внутренне уже был сбит с настроя и мысленно заклинал: «Уйди, уйди, уйди». Его не послушали, низкий хриплый голос ввинтился в голову фразой: «Вот ты где. Поехали». - Поехали, – повторил русоволосый, загораживая искусственный свет люстры. - Нет, – еле заметно шевеля губами, с приличной задержкой ответил Юу. Бесцветный и безразличный голос гитариста не удивил Акиру: подобное срывание масок не было для него чем-то новым. Раздраженный Широяма, Широяма довольный, задумчивый и притворно страдающий, безразличный. Спектр настроений этого человека был чертовски многообразен, но с каждым оттенком можно было притереться, найти те самые «красные нити». Единственное «но»: пьяный философ в образе Юу никак не давался бесхитростному и прямому Акире. Он смотрел в черные глаза, ловившие отблески неяркого света и казавшиеся какими-то сверхъестественными. Черные волосы, словно перья, разбросались по обивке дивана. Упрямый вид упорно не смотрящего на него Юу не оставлял вариантов, и, мысленно проклиная все, Акира сел в изголовье. - Ты знаешь, что вороны самые моногамные птицы? – заинтересованный взгляд Юу был остановлен ответным, но безразличным Акиры. - Знаю, – карие глаза закатились. – Ты это каждый раз рассказываешь, когда напьешься, – безнадежно протянул парень. - Мысли в голове, словно в клетке. Я не могу позволить себе любить, позволить любить себя. - А я и не дворняга, которая выпрашивает кусок, – отворачиваясь, протянул Акира. Ему в печенках засели все эти глупости, сидящие в голове у с виду взрослого и здравомыслящего мужика, так нелепо лежащего сейчас у него на коленях. Однако Аой взвился, тут же поднимая голову – взгляд блестящих, словно драгоценные камни, глаз впился в Акиру. - Ты что это имеешь в виду? – грозный голос мужчины совершенно не сочетался с его нелепым видом. Сузуки лишь хмыкнул и склонил голову в бок, пробегаясь взглядом по растрепанным и всклоченным длинным волосам, румянцу на щеках, появившемуся то ли от алкоголя, то ли от прилива крови, по влажным черным глазам. - Поехали, – устало произнес Акира, но Юу отвернулся и, проигнорировав вопрос, уложил голову на колени Акиры, вздрогнувшему от неожиданной тяжести. Громко сопящий Широяма вызывал у него лишь желание рассмотреть его поподробнее, как диковинное существо с необычными повадками. Однако при этом Акире бы очень хотелось выразить сейчас все, что он чувствует, без этих неверных и порой подводящих слов, которые в чужом разуме могут прозвучать совершенно не так, как закладывал их посланник. Вечная проблема – стена непонимания – высится перед каждым из людей, вступивших в общение. Ему не нравилась система, состоявшая лишь из двух противоположностей: любить или не любить. Внутри у него, несмотря на кажущуюся простоту, бурлила такая гремучая смесь эмоций, которую сложно было вложить только в одно слово. Прижавшись губами к теплому лбу, басист почувствовал, как мужчина на его коленях судорожно вдохнул. Акира глотал знакомые ему запахи: крепких сигарет, выпитого алкоголя вперемешку с парфюмом и еще один, самый неповторимый: запах кожи и волос. Дремлющий гитарист не замечал совершенно ничего вокруг, а Акира думал лишь о том, как же дико и плотно переплелись их жизни. Друг, коллега, любовник – за всеми этими званиями он уже не мог разглядеть правду. - Старик, в твоей голове слишком много бредовых мыслей, – тихо прошептал Акира, нарушая покой Юу. Шершавые от обмотки пальцы провели по лбу лежащего, взгляды черных и теплых карих глаз пересеклись. - Ты, щенок, уже успел научиться кусать хозяина, – беззлобно, но с хитрецой протянул Широяма, приоткрывая суженные миндалевидные глаза. - Такого хозяина, как ты, только и можно, что кусать, – криво усмехнувшись, согласился Акира. - Не забывай, что вороны очень любят падаль, – тихо, но достаточно, чтобы достигло чужого слуха. Правда, Сузуки лишь беззлобно улыбнулся угрозе, глядя, как черноволосая макушка покидает его колени. Неловко усевшись, гитарист поднялся с дивана, тут же подхватываемый Акирой. К счастью, он положился на силу рук трезвого басиста, обхватившего его тело. Пачка сигарет оказалась в руках по привычке. Дурацкой привычке, которую Сузуки терпеть не мог – и Юу прекрасно знал это. Тем не менее, еле переставляя ноги, он все же подпалил сигарету, а затем, повернувшись к Акире, вынул дымящуюся папиросу из сжатых губ и пыхнул басисту прямо в лицо белым смогом. - Ты привязан ко мне, – жестом указал на недовольного согруппника, смотрящего на него с едва сдерживаемой злобой. Фраза, брошенная невпопад, почему-то пролетела мимо ушей Акиры, его больше заботило движение чужого тела в сторону крутой лестницы. Она не вызывала доверия, а брюнет не переставал смолить сигаретой направо и налево. *** Пристегивая ремнем безопасности откинувшегося и примолкшего гитариста, Акиры продолжал прокручивать в голове пустое: «Привязан». Он устало коснулся руками лица, замер, сглатывая обиду. Хотелось застонать от безысходности и утомления, но он боялся потревожить только-только успокоившегося приятеля. Конечно, Юу прав, пусть даже это было сказано в шутку: он привязан к нему цепью доверия, зависимости и искреннего обожания, как собака. И он боится, боится, что «хозяин» оставит его, покинет, чтобы не вернуться уже никогда. Уязвимость, слабость, которая никогда не обратится в силу. Внезапно кто-то коснулся его запястья, так легко и осторожно, что Акира подумал, будто ему померещилось. Убирать чужие пальцы было стыдно и страшно, словно ребенку, но теплые касания были настойчивыми. Некто взял его ладони в свои, мягко потянул – и Акира оказался один на один с вмиг посерьезневшим Юу. Бережно, не отрывая взгляда от его лица, Широяма прикасался губами к широким ладоням. Чужое дыхание опаляло подушечки пальцев, внутри Акиры нарастала непонятная дрожь. Все сжималось в узел, так невозможно и до боли привычно... Свободная рука Юу скользнула по спине, ложно замирая, а другая крепко сжала ладонь Акиры. Тот подчинялся. Гитарист командовал им даже тогда, когда рука на спине заставила его прижаться, запаивая их губы в поцелуе. Нет, все-таки Акира был благодарен гитаристу за то, что он все решил за них, за то, что вновь отодвинул прочь все сомнения. Все верно: вороны свободолюбивы, однако даже они могут быть одомашнены. Моногамная птица удивительно предана своему хозяину – Юу рассказывал ему об этом давно когда-то. Выходит, Юу ничем не лучше Акиры. Словно в ответ гитарист еще жарче и ненасытнее прижался к губам Акиры. Улыбка потерялась в их уголках.