Старая история

В комнате тепло и горит камин. Дети уже давно уложены спать, а он все лежит на полу возле дивана, всматриваясь в пляшущие языки огня. Рядом раздаются едва слышные шаги, и даже не поворачиваясь он чувствует родное создание. - Снова думаешь о том? - голос тих и немного устал. Распущенных волос касаются багровые пальцы необычной руки. Тяжелые пряди скользят по грубой коже, чуть цепляясь, но не задерживаются на ладони. - Не пора ли уже забыть? - Я... - он переводит взгляд синих глаз на любимого, всматриваясь в такие родные серые глаза. Поднимает руку и очерчивает линии шрама, после снова смотря на огонь. - Я не могу. Даже спустя десятилетие. - Знаешь, мне кажется, что тебе нужно выговориться,- укладывая голову себе на колени, придерживая длинные волосы, чтобы не потянуть, отвечает он. - За все время, что прошло, единственное, что ты сказал о том времени было то, что не переживешь повторения. - Это правда. Но я сделаю все, чтобы подобного не произошло вновь. Я слишком люблю вас, Аллен, - тебя, и детей. - Я знаю, - наклонившись, он целует его в лоб, разглаживая складочку между темных бровей, - и все же расскажи. Будет сложно, но после тебя уже не будут так сильно мучить воспоминания. Я помогу тебе отпустить их. - Ты действительно хочешь знать? - в насмешке очень мала доля самой насмешки. Старые маски, за которыми прячется слабость и мягкость сердца сурового самурая уже давно не могут обмануть виртуозного шулера. - Да, я хочу. - Это.. - он затихает на мгновение, чтобы набрать воздуха в грудь и собраться с мыслями, - Это было больно и страшно... Он не желает верить в то, что подобное возможно. Он готов проклясть и порубить на куски того, кто принес эту чертову новость. Почему? Почему этот Шпендель...Да какого хрена это вообще возможно?! Разве может быть, чтобы этот неугомонный Стручок, сующийся в каждую переделку, умер? Разве это вообще возможно? И какого черта его самого это так цепляет? - Тч!- стул летит в стену, разбиваясь, а за дверью слышны торопливые шаги Мари. Музыкант останавливается, повернув ручку, но не открыв дверь. Вслушивается и отступает. Да, пусть идет! Ни к чему ему видеть его сейчас. Расклеившегося, размякшего, злого, как черт. И с чего он только так шокирован смертью этого седого идиота. Этого ведь следовало ожидать. Правда ведь? Тогда почему так больно? - ...Я не знал как мне быть. Все, о чем были мои мысли - это то, что я больше не вижу тебя. Хотя, я думал немного не так. Я бесился, словно ты ушел, пообещав вернуться и так и не сдержал обещания. Словно бы оставил страницу наших отношений недописанной, сбежал с поля боя... Я бесился и вымещал злость на всем, что меня окружало... К чертям! Идут к чертям эти акума! Идет к чертям этот Граф! Как же они все достали! Муген рыдает, и больше сталь не поет от того, что избавляет души от мучений. Больше нет в нем ни капли удовольствия или ярости. Только страдания, и это бесит. Он не может брать свое оружие в руки, потому что каждый раз прикасаясь к рукояти он вспоминает...вспоминает вечные стычки с Мелким, вспоминает перебранки и неисправимую правильность англичанина. Хочется порубить его на куски и он рубит деревья, рубит все, что попадается под руку и плевал он, что они в лесу, за много миль от города. Плевал на то, что им нужно соблюдать маскировку и быть осторожными. Он хочет кого-нибудь порубить. Новая стычка с акума. Даже больше, новая встреча с Ноями. И что-то не так... Вроде все как всегда, они схлестнулись, и он должен уничтожить это отродье. Но что-то цепляется в мозгу, не дает просто так мыслям течь. Что же... - ...это был бой с Тикки. - Ты не сразу понял, что это он лишил меня руки и практически убил? - пламя в камине начинает становиться слабее, и он немого пододвигается, чтобы подкинуть поленья, возвращается, укладывая руку на чистый лоб. - Да, а когда понял, думал, что все-таки убью его на месте. Даже не понимаю, как я мог забыть, что это именно он... Грохот битвы. Лязг оружия, стоны, визги акума. Смех серокожего ублюдка. Что-то в нем не так? Что?! Микк...Тикки Микк. Что не так с этой мразью? Крутиться, крутиться прямо тут, бьется о затылок мысль, а он не может уловить. Почему этот шуллер такой странный? Шуллер... Да, точно, шуллер! Эта мразь убила Горохового Стручка! Уничтожу... В порошок сотру. - Я смутно помню тот бой. После того, как я понял, что это именно он виноват во всем, я слетел с катушек. Мари и Учитель в последний момент вырвали меня из пространства Роад, в которое я чуть не угодил, ринувшись за этой мразью. - Мне стоит поблагодарить их за твое спасение. ...Что было дальше? - Дальше... Я пришел в себя по пути в Эдо. Мысли глодали разум и я думал, что сойду с ума... Мерная качка корабля вызывает тошноту. Мысли горькие, как морская вода за кармой. Противно. Жутко противно. Не спас Мелкого, не отомстил за него, не убил этого ублюдка. Дьявол, от чего так паршиво? Что меня так цепляет. Этот Шпендель. Он ведь даже не был другом, ну сражались мы несколько раз, ну сталкивались постоянно (Лави я ведь тоже регулярно обещаю нашинковать, но он меня так не дергает). Что же это? В груди все время болит, Муген плачет не переставая, а во мне появилась странная надежда. Что за паршивое чувство? Неужели я и впрямь считаю, что этот паршивый мелкий мог выжить и сейчас просто скрывается. Боже, что же я делаю? Твою же... Я уже окончательно слетаю с катушек. Шпендель, что же ты сделал со мной? - Тогда я даже подумывал о том, чтобы сброситься к черту за борт. Умереть - не умер бы - но может боль физическая хоть немного облегчила бы то, что творилось в душе, - камин горит ровно, в комнате, кажется, становится душно. Глаза пощипывает, и много лет назад он, наверное, ушел бы от темы - свернул разговор, но сейчас он знает, что рядом его любимый с которым он может быть слабым, глупым, больным, каким угодно. Поэтому он не сопротивляется, когда выступившую каплю соленой влаги бережно стирают. - Я очень огорчился, если бы ты сделал это. Спасибо за то, что удержался, - он наклоняется, целуя чуть влажную кожу щеки, -Я люблю тебя, Канда, а ты уже тогда любил меня. - Ты тоже, но я полагал, что ты мертв, пока мы не прибыли в Эдо... Мир перестал качаться, а в состояние было уже немногим лучше. Нет, не лучше, просто удалось затолкать все эмоции под замок и запереть их там. Учитель косо поглядывает, но не заговаривает, Мари тоже молчит, хотя я уверен, что он слышит, как бешено бьется мое сердце, в тот момент как только я задумываюсь о случившемся, о Мояши. Берег, тишина и прохлада. Голову стискивает и становится тяжело, словно на мозги что-то давит. Где-то недалеко акума, и от чего-то даже не хочется их уничтожать, но следует. Нужно держать себя под контролем. Следуя по небольшим группам акума, мы добираемся до главного поля боя. Точнее, останавливаемся недалеко от главной поляны; пока что идет затишье и следует понять, что происходит. Я поворачиваюсь и... - ...когда я увидел тебя, то думал, что все-таки попал в пространство Роад. Ты стоял растерянный, смотрел, как будто я призрак, хотя сам был этим призраком. - Я был вполне себе жив, да и ты тоже, - усмехается, тепло, - И отделал ты меня, тоже, вполне себе как живой живого. Было больно. - Ты это заслужил, - усмехается, действительно стало немного легче. - Уу, Баканда, - смеется и наклонятся, целуя. - Прости. Я не знал, что ты любишь меня, но сейчас я это знаю и не позволю больше тебе страдать. Кстати, что было после? Мы ведь разошлись тогда. - После? После я все же добил этого ублюдка, ты же и сам знаешь. Разрушение и восстановление ковчега. А после окончания войны, прощание с орденом. Свадьба, медовый месяц, рождение малышей, - Канда приподнимается на локте, улыбаясь. Спокойно и умиротворенно-счастливо. - Да, кстати, о медовом месяце и малышах. Лави и Лина попросили забрать Цурару, у них годовщина, и ты обещал, - серые лукавые глаза смеются в ответ. - Я помню. Пора спать. Есть всего две вещи которые я не переживу: повторение того кошмара и ужас, который учинят наши чертята вместе с бесененком Кроля. - Идем, я люблю тебя. - Идем, я тебя тоже.