Открытое окно

Она всегда настаивала на том, чтобы окна были открыты. Всегда. Она заходила в помещение и первым делом открывала окно, какими бы громкими не были протесты присутствующих. Даже если снег валил, если дождь лил как из ведра, если ветер задувал сухие листья внутрь. Она все равно. Ни смотря ни на что. Открывала окно. Многие считали ее просто чокнутой. Девушка с короткими каштановыми волосами, шестью веснушками на носу и длинной шеей. Кто-то верил, что по ночам она достает звезды с неба, протягивая свою тонкую, словно прозрачную руку и хватая их хрупкими пальцами. Кто-то считал, что сам Дьявол скрывается за неуверенной улыбкой и теплом серых глаз. А иные и вовсе считали ее не человеком, а призраком, поднявшимся из земных недр, скользящим между живыми без всякой цели. Она приходила и уходила, но везде оставляла за собой открытое окно. Думаете, она была чокнутой? Или может, страдала от клаустрофобии? Или, у нее было редкое заболевание, требующее постоянного наличия свежего воздуха? Она никогда не отвечала. Никогда не объясняла своего странного поведения, никогда не пыталась сдерживаться. Для нее это было важнее, чем что-либо другое — настежь открытое окно. «Чокнутая» — так они и думали. Некоторые даже называли ее так за спиной. Жестокие люди, не способные видеть ни грамма, ни унции красоты этого мира. Уродливое слово корчилось в их грязных ртах, а она, даже если и слышала, лишь улыбалась через плечо и продолжала идти. Даже улыбка у нее была какая-то эфемерная – один уголок губ приподнят, другой едва заметно подрагивает. Полуулыбка, недоулыбка, недопонятость. Но лишь раз, лишь один раз она приоткрыла завесу своего мира. Дала заглянуть одним глазком всего на долю секунды, и тут же захлопнулась, будто старая пыльная книга, не желая выдавать содержимого. Но ее тайна распространилась очень быстро, передаваемая из уст в уста, из шепота в шепот. Наверное, она допустила эту промашку по неосторожности, либо же просто не беспокоилась о том, узнает ли кто-то. Она позволила словам соскользнуть с губ, улететь, будто почтовым голубям. Она распахнула окно. — На случай, если прилетит мой Ангел. Девчонка верила в Ангелов. Люди обменивались недоуменными взглядами, и появлялось новое чувство. Самое жалящее, самое унизительное, самое необратимое. Это даже хуже чем «чокнутая», чем шепот за закрытой дверью, чем крики и обиды. Жалость. Она прожила всю жизнь, купаясь в жалости, но, не обращая на нее особого внимания. Она смотрела в свое открытое окно с неизменной надеждой, ни разу ее вера не уменьшилась. Она не ходила в церковь по воскресным утрам, не читала Библии на ночь и даже не молилась перед сном. Но она всегда, не смотря ни на что, открывала окно и ждала своего Ангела. И знаете, что самое удивительное? Что заслуживает особого, пристального и ошеломляющего внимания в этой короткой и неумелой истории? Вы ни за что не угадаете, даже не пытайтесь. Она. Дождалась. Это было холодное утро. Она не могла встать с постели уже который день, и медсестры, ухаживающие за ней, закрыли окно, пока она спала. Ей шел восемьдесят пятый год, ее последний год. Ее последний день. Вы думаете, она умерла во сне, так и не проснувшись? Или, вы можете подумать, проснувшись и увидев закрытое окно, она смирилась и умерла? Нет. Нет-нет. Она проснулась. И встала с постели. Ноги плохо ее слушались, она сделала двадцать один маленький шажочек и едва смогла дотянуться до защелки на окне. В момент, когда окно распахнулось, принеся утреннюю прохладу и порыв ветра, в комнату ворвались люди. Ворвались, чтобы услышать ее последние слова и увидеть улыбку на старческом, морщинистом лице. — Наконец, ты прилетел. Она упала и больше не открывала глаз. Улыбка так и осталась приклеенной к ее мертвому телу. Может, каждому из нас следует дожидаться своего Ангела и держать окно открытым?