Ваниль с корицей

Это воскресное утро в Спрингфилде началось в семье Симпсонов как обычно. Барт, которому уже исполнилось целых девятнадцать лет, вытянулся в росте, приобрел худую фигуру, наверное, в большей степени потому что курил, как паровоз и бегал от полицейских быстрее любого чемпиона по бегу. Шеф Вигам за эти девять лет обленился настолько, что даже выход за пончиками в соседний от полицейского участка магазин был для него как целый поход. Так что Барт безнаказанно творил свои шалости, которые уже превратились из безобидных в настоящую уголовщину. Барт, который мог похвастаться красивым лицом, за которое преподавательницы прощали ему прогулы пар в университете, стоит ему поморгать перед ними своими голубыми глазами, как тут же получал разрешение на всё, даже на убийство. Его пшеничного цвета волосы отросли ниже ушей, сверху пышные и торчащие, но более прямые к низу. Этот Барт, носивший теперь чёрную майку и чёрные джинсы, на которых болталось две цепочки, одна повыше другой, чёрные кеды с белой подошвой, по одному этому виду все в городе знали, что это бежит, идёт, едет на скейте, курит у магазина, тот самый Барт Симпсон. При виде него все девушки школы, которую год назад он окончил, охали и ахали, приветливо улыбаясь во все тридцать два зуба и как эпилептички махали ему руками, директор Скиннер каждый день молился всем богам на свете, чтобы только будущие дети Барта и он сам к школе вообще не подходили, ни на шаг. Именно этот Барт сейчас лениво потянулся на кровати, почувствовав, как вытягивается позвонок за позвонком, зевнул и причмокивая ртом, осмотрел свою комнату. Даа, каждый год она менялась, сейчас она обклеена плакатами рок-звёзд как нынешних, так и рок-звёзд девяностых и восьмидесятых, обычная двуспальная кровать, которую Барт со слезами на глазах в шестнадцать лет вымаливал у родителей, дабы сейчас кувыркаться на ней в их отсутствие с девушками из бывшей школы и своего института. Всё то же огромное окно за которым был балкон, стол, заваленный книжками, так ни разу и не открытыми, и тетрадями, со списанным материалом. Шкаф, на котором раньше стояли игрушки клоуна Красти, что сейчас обитают на чердаке, уставлен журналами и книгами, которые он выбрал сам, в основном это были ужасы с кучей насилия, но по мнению Мардж он хоть что-то читал и это уже хорошо. Да, особо сильно комната не изменилась, но это в понимании уже взрослого Барта. Зайди в неё десятилетний Симпсон, то он бы упал на пол с диким криком «Что вы сделали с моей комнатой!?». С кухни потянуло блинами, значит мама уже давно проснулась, – пронеслось в голове у Барта. Чёрт, сегодня в церковь! – он поморщил лицо, так, будто его ожидают три часа каторжных работ под палящим солнцем. Нужно отмазаться, не хочу туда – решил он и отбросив одеяло и ещё раз потянувшись поплелся в ванну. В соседней комнате, так же лениво потягиваясь и еле продирая сонные глаза, при этом широко зевнув, проснулась Лиза, семнадцатилетняя Лиза Симпсон. За эти годы она подросла, но всё же осталась ниже брата на целую голову, приобрела на удивление парней её класса, параллельного класса, да и вообще парней школы, женственные формы. У неё были стройные ноги, худые бедра, тонкая талия, которую при желании можно было спокойно обхватить двумя руками, среднего размера грудь, даже порой сама Лиза удивлялась, что она вообще появилась, тонкая шея, на которой уже не было привычных жемчужных бус, только аккуратная золотая цепочка, волосы Лизы отросли до лопаток и вместо кудрявых стали вьющимися. Её лицо приобрело миловидные черты и теперь она стала очень симпатичной девушкой, от закомплексованной Лизы Симпсон, что не любила своё отражение в зеркале не осталось и следа. Неизменными остались лишь карие глаза и её отношение к учёбе, ведь она училась уже в предпоследнем классе, как всегда, на «А+», заранее знала, что подаст заявку в Гарвард, лелеяла мечту стать лучшим врачом. Характер Лизы слегка смягчился, она уже не так предвзято относилась к вечеринкам, после чего у неё появилось гораздо больше подруг, сама бывало и покуривала с братом и выпивала в компании своих друзей и друзей Барта. Носила она синие джинсы, которые подчеркивали худобу ног, кремового цвета майку и чёрные кеды. В основном она была все той же заядлой вегетарианкой и буддисткой, но с родителями в церковь она ходила, хоть в большинстве случаев просто не слушая преподобного, а мирно спав или слушая музыку. Нет, сегодня не могу, устала – посмотрев на книжный стол, заваленный раскрытыми учебниками и исписанными тетрадями, подумала она. Комната Лизы тоже перенесла немалые изменения: шкаф с игрушками, которые были отданы Мэгги, а сейчас они либо на чердаке, либо Бог знает где, сейчас уставлен художественной литературой и школьными учебниками, окно в пол стены осталось на месте, стол тоже, конечно, на стенах не обошлось без плакатов любимых групп, ну и кровать, наконец-то двуспальная, на которой можно вдоволь развалиться и спать. С кухни запахло блинами, значит уже пора вставать и идти есть, иначе завтрак съест отец. Лиза медленно встала с кровати и лениво переминаясь с ноги на ногу побрела в сторону ванны. – Дети, завтрак готов! – заботливо позвала их Мардж. Первым на кухню вошёл Барт, в серой пижаме и слегка прикрытыми глазами, он отодвинул стул и присел за стол, от него пахло табаком, что уже было не новостью для Гомера и Мардж, но они каждый день с упорством идиотов пытались вдолбить в сына мораль, что "курить плохо и что курение сокращает его жизнь", ну, по сути это помогло бы, если бы Барт их слушал, а не прибывал в своих мыслях, полностью игнорируя лекции родителей. – Барт, сколько раз я просила тебя не курить, хотя бы пока мы дома, – своим нравоучительным тоном, проговорила Мардж, поставив перед сыном тарелку с блинами. – Я не считал, ма – взяв в руки вилку, ответил Барт. За девять лет на лице Мардж прибавилась пара морщин, но это не портило её, нет, придавало ей некую статность, а волосы она по-прежнему красила в синий, семья до сих пор вспоминает, как когда-то Мардж полностью сделала их седыми и каждый раз эта история заканчивается смехом. Она всё также носит своё зелёное платье и красные бусы, её карие глаза не поменялись ни на секунду, даже когда она злится на Барта за его поступки. Гомер изменился лишь тем, что прибавил пару кило, которые Мардж пытается из него выбить, здоровым питанием и физическими упражнениями, но всё это делается пока жена рядом, а как только её нет, то из тайников достаются чипсы, жареная курица, мороженое и море пончиков, всё это заправляется его любимым пивом, так что битву за привлекательное тело Гомера Мардж проигрывает, хотя сама не понимает почему. В основном, отец остался таким же лысым весельчаком в синих штанах и белой рубашке, работающим на АЭС. – Она говорила это миллион раз – проговорил Гомер и только было пустил свои руки за тарелкой блинов, как получил по ней же и вместо вкусных, пышных блинчиков с кленовым сиропом к нему устремилась тарелка овощей на пару и куриная грудка без кожи, а ещё все это сдобрил взгляд Мардж, который кричал «Съешь хоть один блин и ты труп». Гомер послушно стал ковырять содержимое тарелки вилкой с лицом, будто его заставляют есть дохлую мышь. – Барт, ты слышишь меня? – тон матери вывел Барта из раздумий. – Слышу, мам, курить плохо, не курить хорошо – быстро сказал он тоном, которым обычно бегло бросают слово "отстань", после чего Мардж издала свой фирменный звук и покачала головой. Тут вошла Лиза, в своих провокационнокоротких оранжевых пижамных шортах и оранжевом топике, который подчеркивал её грудь, усевшись за стол рядом с братом, она получила свою порцию завтрака и приветливую улыбку от матери и отца, после этой прелюдии она начала медленно ковырять вилкой блины. Чёрт, Лиз, давно я смотрю на тебя не как на сестру? Давно ли я хочу повалить тебя на стол и оттрахать? Господи, это чувство живёт со мной уже три года, три долбанных года ты изводишь меня своими короткими шортами, три сранных года я жадно вдыхаю в себя аромат ванили, этот сладкий, сбивающий с толку запах, исходивший от тебя, три блядских года я хочу поцеловать тебя и не в щеку на день рождение, а в губы, в засос, как девушку, свою девушку, три мерзких года хочу избить всех твоих ухажёров и прилипал, три года я представляю в каждой девушке во время секса тебя, черт, почему ты этого не видишь, дьявол, почему?! О, Боже, Барт, я сижу рядом с тобой за столом всю жизнь, но только недавно я поняла, что хочу обнять тебя, обнять так крепко, чтобы между нами и не было миллиметра расстояния, хочу поцеловать, Боже, поцеловать тебя в губы, в засос и долго-долго не отрываться, пока весь воздух не закончится, пока губы не онемеют! Чёрт, твой запах, он опьяняет меня, этот запах, хочу дышать только им, твой природный запах корицы, дурманит! Я хочу быть с тобой, быть твоей, ведь я берегу себя для тебя, никто, ни один мой парень ещё не заходил со мной дальше поцелуя и обжиманий в кино, но ты... Я хочу, хочу чтобы ты зашел дальше них, хочу как те девушки, что ты приводишь каждый день домой по ночам, хочу испытать тоже, так же, хочу! Звонкий смех младшей сестры выводит их из раздумий и они оба смотрят на десятилетнюю Мэгги, что смеётся над тем, как отец пытается запихнуть в себя брокколи, но при каждом укусе делает лицо, будто съел килограмм лимонов. Мэгги редко смеется, вообще редко говорит, Мардж уже замучилась ходить с ней по психологам, которые говорят только то, что она это перерастет или прописывают дорогущие витамины. Мэгги в основном молчит, но в компании подруг или на уроке она разговаривает, может поддержать диалог, когда захочет, а вот смеётся редко, в основном над мультиками или над отцом. У неё хорошая успеваемость и достаточно друзей, чтобы в обществе она считалась нормальным ребенком, Мэгги что-то среднее если выбирать из Барта и Лизы, она взяла от них лучшие качества и снизила до нормы, объединив все в себе. – Мардж, прошу, я не могу больше, дай мне блинов, а завтра я сяду на диету – умоляюще посмотрел на жену Гомер и пропел всё ангельским голосочком. – Гомерчик, я все понимаю, но ради меня – она сделала не менее молящий взгляд, – Смотри, я тоже ем полезный грейпфрут с творогом – указав на тарелку, проговорила Мардж. – Давай, Гомер, скинешь пару килограмм, возможно влезешь в кресло в кинотеатре – усмехнувшись проговорил Барт, указывая вилкой на отца, при этом пережевывая ещё один кусок вкусных блинчиков. – Ах ты гаденыш! – приготовив свои руки к захвату шеи сына, прокричал Гомер. – Гомер, стой! – прикрикнула Мардж и муж усмирив свой пыл, посмотрел на неё глазами обиженного на весь мир человека. – Барт, ты не видишь что папе тяжело – укоризненно произнесла Лиза и посмотрела на брата, – Пап, я поддержу тебя и тоже сяду на диету – отодвинув нетронутые блины, проговорила Лиза и погладила отца по руке. – Ой, какие все обидчивые – процедил сквозь зубы Барт, – Окей, я с вами – и толкнув от себя дважды надкусанные и лежащие друг на друге блины, сказал он, при этом уловив на себе одобряющий взгляд сестры. – Видишь, Гомерчик, все тебя поддерживают – улыбнувшись мужу, сказала Мардж, – Ну, почти все – посмотрев, на уплетающую за обе щеки еду Мєгги, добавила она. Завтрак закончился и все пошли наверх, чтобы переодеться. Барт, как обычно, надел свою любимую одежду, не теряя времени он вышел на балкон и облокотившись на перила стал смотреть вдаль, он видел, как мимо снуют люди кто куда, ездят машины, деревья колышутся под струями прохладного ветра, город начинает просыпаться, ведь все спешат в церковь замолить свои грехи, послушать проповедь, кто-то просто приходит туда для галочки, что он совестный гражданин, кто-то приходит за ответами, а кто-то потому что его туда тащат родители. Одной рукой Барт достал из заднего кармана джинс пачку красных Мальборо и зажигалку, поместив одну из сигарет себе в рот, он поджёг её и стал медленно вдыхать в себя этот сладостный яд – никотин, который обволакивал его лёгкие, словно змея свою жертву и так же маняще привлекательно он его выдыхал, Барт в ходил в клуб тех людей, которые, как говорят, «вкусно» курят, на их манипуляции можно смотреть часами, как на красивую картину или гипнотическую спираль. Докурив он выкинул окурок в ведро на балконе и спрятал пачку с зажигалкой обратно в карман. Лиза оделась тоже не для церкви, она планировала немного времени посвятить учебе, а потом просто лечь на кровать и отоспаться как следует, она сделала ставку на свою усталость и завалы в школе в надежде, что мать её поймет и оставит сегодня без скучных проповедей, на которых единственная мысль – это застрелиться или отравиться, к тому же она буддистка, что ей делать там, где море католиков? – Барт, Лиза, спускайтесь! – позвала их Мардж. Оба вышли из своих комнат и спустившись к матери встали перед ней как перед судьёй, строгим, очень строгим судьёй. Мардж стояла в своем парадно зеленом платье, держа за руку Мегги, посмотрев на Барта и Лизу она сначала не поняла, они что так и пойдут в этом?! Но потом до нее дошло что сейчас будет океан отговорок, усталых лиц и не убиваемые аргументы от средней дочери. – Вы не пойдете? – спросила она совершенно спокойно, глядя в глаза то Барту, то Лизе. – Мам, мы... ну... э... я устаю, мам, понимаешь... куча работы, куча экзаменов... я, наверное, приболел... я сплю по четыре часа..! – брат с сестрой заговорили в один голос от чего их диалоги смешались и вызвали кашу в голове Мардж, она тщетно старалась разобрать кто болен, кто устал, у кого экзамены, кого тошнит, но всё же сдалась и бросив это дело произнесла: – Хорошо, можете сегодня побыть дома. – Спасибо, мам! – заулыбались они оба и помахали в след закрывающейся двери. Дверь закрылась и в доме остались только Барт и Лиза, только они, этот дом на ближайшие три часа их, только их и ни чей больше, никто не увидит их, не услышит их, они вольны делать что хотят, а хотят они друг друга, но не говорят, так как боятся реакции, так вот сейчас Мардж оставила дома не брата с сестрой, а целый торнадо из невысказанных слов и целый вихрь эмоций и желаний. Как же Барту сейчас хотелось наброситься на неё, начать целовать в губы, в шею, в плечи, обнимать, прижимать к себе и вдыхать, вдыхать ее сладкий запах ванили, такой приторный, такой вкусный. Боже, от него пахнет, эта корица, как же я хочу обнять его, зарыться руками в волосах и чувствовать как он обнимает меня сильно-сильно, чувствовать запах корицы, целовать его, его губы, которые пропитаны табаком, ну и пусть, я хочу, как же я хочу этого... – Я пойду засяду за книги – вдруг выпалила Лиза и быстро, как молния понеслась к себе в комнату. Барт лишь успел в себя прийти, как услышал звук захлопывающейся двери, осознание того, что его фантазии станут явью, только тогда, когда свиньи начнут летать, а с неба пойдет дождь из сигарет, посетило его голову незамедлительно. Он поплелся в гостиную, усевшись на промятый Гомером диван, который пропах пивом и чипсами, Барт включил телевизор и уставился в него, как зомби, положив пульт рядом с собой. На первом же канале он наткнулся на фильм, это был незнакомый ему фильм, даже в детстве он его не видел, хотя возможно и видел, но не помнит и вообще он включил его с середины, если не с конца, лень было смотреть что там на других каналах, да и фильм вроде интересный, учитывая то, что с первых же кадров главному герою отрубили руку огромным топором. Лиза была в своей комнате, она лежала на кровати, запустив руки под подушку, она думала, размышляла о том, что с ней, ведь она знала, это не правильно, это просто ужасно, её чувства, она не должна была допустить такое, как?! О, это же Лиза Симпсон она спит со своим братом, предвкушала она реплики знакомых за спиной, а что скажут родители, черт, да Мардж хватит инфаркт, а Гомер забудет как есть. И что дальше? Ее отправят в психушку? Выгонят из дому? Заставят идти в церковь на сеанс экзорцизма? Что? Что с ней сделают? Хотя, почему об этом стоит думать, она пока не дала ни малейшего повода для таких мыслей, ни Барту, а уж тем более родителям или знакомым. На часах было пол-одиннадцатого, желудок издал звук умирающего кита, сказывалось отсутствие завтрака, Лиза медленно поднялась с кровати и не торопливым шагом побрела на кухню в поисках чего-нибудь перекусить. Мардж же скормила блины Снежку и маленькому помощнику Санты, значит довольствоваться придётся творогом и фруктами, зайдя на кухню Лиза увидела на столе вазу забитую яблоками и два банана сверху, открыв холодильник она достала оттуда пачку творога и на глаз отрезала грамм двести, переложив этот кусок в чистую тарелку и нарезав сверху последние два банана Лиза с чувством будто победила на кулинарном конкурсе уселась за стол и начала свою трапезу. Закончив она положила посуду в посудомойку и взяв кофе из кофеварки, стоя напротив окна, начала маленькими глотками попивать бодрящий напиток. Вдруг она почувствовала кого-то за спиной, знаете, такое чувство, будто вас обняли сзади, да, Лиза ощущала это тепло, тепло чего-то живого, тепло чего-то тела, стоящего в сантиметрах от нее, этот кто-то был ее ночными фантазиями, был ее болью, ее желанием, этот кто-то живет с ней под одной крышей, этот кто-то стал таким красивым, этот кто-то её слезы в подушку, этот кто-то пахнет корицей. Лиза сглотнула ком, застрявший в горле, поставила кружку на стол и приказав себе собраться, сжала свои эмоции до минимума и повернулась к брату лицом. А он стоял, такой простой, такой родной и такой любимый, просто стоял, стоял и смотрел ей в затылок, а теперь смотрит в глаза, смотрит и улыбается косой ухмылкой, будто бы узнал какую-то ее тайну, будто бы прочел ее мысли и теперь стоит и ждет, когда она догадается, что, что же он узнал и чего хочет теперь. – Ты хочешь есть? – спросила Лиза, не сводя взгляд с брата,- Прости, но блинов нет, возьми курицу. – Я хочу, – подходя ближе к сестре, тем самым заставив её впечататься в кухонную тумбу, – Хочу, – сладко протянул он, заметив как Лиза глубоко дышит и как поднимается и опускается её грудь, – Хочу, – подойдя к ней вплотную и зафиксировав руки на тумбе, при этом закрыв сестре все пути к отступлению, Барт наклонился к её уху и обжигая своим дыханием, произнес – Тебя... – Б...Барт, у..., тебя возможно жар – сбивчиво говорила Лиза, ощущая жаркое дыхание на своей шее, – Ты бредишь, я позвоню доктору – уже наладив речь засуетилась она, пытаясь сдвинуть брата, но тот стоял как прибитый. – Признайся, – шептал он ей на ухо своим противно-приторным голосом, после которого любая дала бы ему в любом месте, – Ты тоже хочешь, хочешь меня, да, моя маленькая девственница – его едкий смешок пронзил Лизино сознание, она даже представила как он сейчас улыбается. – Ты прочёл мой дневник! – отталкивая брата от себя, уж на такую дерзость она нашла в себе силы ответить и эти силы сейчас отшвырнули Барта к кухонному столу, на что он слегка задел стул и пошатнулся, потом снова поднял свои глаза на Лизу и всунув руки в карманы сделал лицо типа «Ну, да и что?», – Как ты посмел вообще?! Это личное! Как ты открыл его!? Там кодовый замок! – сама не понимая зачем она кричит, размахивает руками и злобно сдвигает брови, она рано или поздно сама бы призналась ему, но черт тебя дери, мой дневник, как ты посмел. – Как ты нашел его!? – устремив руки в боки, спросила она, топая ногой. – Твой код не меняется с детства, – ухмыльнулся Барт,– Я помню в каком году к нам попал твой первый кот, – проговорил он. – И да, ты бы еще шире дверь открыла, можешь вообще её с петель снять, так любой к тебе в комнату зайдет – эта гадкая косая улыбочка просто выводила из себя. – И? Как тебе? Понравилось?! Давай, давай, что ты? Издевайся надо мной, смейся, можешь как в детстве скорчить рожу, давай, я жду, жду всю твою желчь – глаза предательски щипало, голос дрожал, губы то и дело приходилось поджимать, – Давай! – не выдержала Лиза и развела руками, как статуя Христа, - Это все!? Все что ты можешь?! Подразнить меня?! – её бровь и уголок рта приподнялись вверх, придавая лицу выражение «Ты серьезно?», – Я пойду к себе в комнату – проговорила она прежде, чем рука Барта схватила её за локоть и силой дернула в свою сторону. Секунда и она уже в объятьях брата, но они не такие, они не родственные, он обнимает её как девушку, это сразу чувствуется в подобных ситуациях, уткнувшись лицом в её волосы, он крепко прижимает сестру к себе, так как она хотела, так, как мечтала, как писала в дневнике. Робким движением рук, она обнимает и его тоже, уткнувшись носом в плечо и закрыв глаза, если это всего лишь бред или сон, она не хотела бы просыпаться. Вот он оторвался от неё и взяв обеими руками за щеки поцеловал, да, поцеловал, так страстно, как никто до него, он целовал её, проникая своим языком в ее рот, она чувствовала его, чувствовала во рту, также она уловила запах табака на его губах, но это не играло сейчас для нее никакой роли, Лиза начала отвечать на поцелуй, так же, с таким же рвением, наконец-то, она сможет, сможет вложить в свой поцелую всю любовь, всю страсть, которою так долго прятала в своем сердце. Медленно разорвав поцелуй, Барт начал целовать шею, Лиза запрокинула голову назад, запустив свои руки в волосы брата, он начал двигаться вперед, а Лиза под его напором попятилась назад, упершись всё в ту же кухонную тумбу, Барт не растерявшись усадил Лизу на неё, сам при этом не разрывая обжигающих кожу поцелуев начал расстегивать джинсы, Лиза молниеносно сорвала с брата майку, та приземлилась на пол. Барт полностью расстегнувший джинсы быстро спустил их до уровня колена, обнажив перед сестрой свою эрекцию, недолго думая она начала расстёгивать и свои джинсы, да так быстро, что через пару секунд, их уже не было, осталось лишь нижнее бельё и майка, которую Барт, начав целовать сестру в губы и запустив руки под майку стянул и отправил на пол к остальным вещам. Лиза вцепилась своим короткими ногтями в спину Брата, когда тот добрался с поцелуями до груди, она ждала, ждала этого момента уже больше трех лет и вот, она сейчас сидит на тумбе и страстно целует единственного человека которому хочет подарить себя, подарить свою невинность, свой первый раз. Его руки спустились вниз по хрупкой спине, обрисовав линию талии и остались прикованы к бедрам, ее кожа, такая мягкая, как бархат, ее запах, казалось вся кухня пропитана запахом ванили, он стал еще слаще, еще вкуснее. Одна её рука вцепилась в спину, а другая в волосы, голова запрокинута, она чувствует, чувствует, как он обнимает ее, чувствует это наслаждение от поцелуев, эти мурашки и ощущение внизу живота от прикосновения теплых губ к коже, и запах корицы, бьет в нос, заставляет голову кружиться, она чувствует, она хочет чтобы он не улетучивался, хочет ощущать его руки, поцелуи, всегда... Тут она чувствует как он входит, это так не привычно и вовсе не больно, глазами она дает понять, что всё в порядке и можно увеличить темп, что он и делает, секундная боль тут же прошла и на смену ей пришло удовольствие, о, Лиза не испытывала такого кайфа, даже когда одна съела целую коробку шоколадного мороженого, от удовольствия они оба начали постанывать, Барт двигался быстро, черт, впервые у него секс с девушкой, которая ещё узкая. Лиза уже стонала и впивалась ногтями в спину и руки брата, и вот он, наконец, оргазм, внутри девушки поднимались волны, взрывались взрывы, она чувствовала как её бросает в жар, чувствовала свободу внутри и это было лишь частью её счастья... Они сидели на диване и смотрели фильм, они не понимали что там происходит, просто наслаждались, упивались каждой секундой друг друга. Дверь открылась, в дом вошла Мардж с Мэгги за ручку и взвинченный чем-то Гомер, который сжимая зубы посылал кому-то проклятья. – Отдохнули? – спросила Мардж, проходя на кухню. – Да – в один голос ответили они. – Сейчас приготовлю обед – проговорила она. – Хорошо – уже втроем, вместе с голосом Гомера, присевшего рядом, отозвались они. – А почему на кухне пахнет ванилью с корицей? Вы готовили пирог? – поинтересовалась Мардж из кухни. – Нет, мам – ответили Барт с Лизой, но только у Лизы на щеках приступил лёгкий румянец.