Мейсерова соната

— Ваши документы? Здесь вход только для работников и прессы, если у вас билет... — Не беспокойтесь, именно пресса. Радио 28, вот удостоверение. На заламинированной плотной бумаге были фотография, эмблема, печать — всё как положено. — Не слышал я такого радио... впрочем, в списках вы есть. У вас аккредитация второго уровня, ложа для прессы слева вверху. — Охранник смерил взглядом камеру. — Простите, а такая аппаратура ещё работает? — Работает, и неплохо, просто места знать надо. В ложе прессы сидело, кроме Мейсера, всего трое журналистов. Двое из них вооружились диктофонами и блокнотами, очевидно, решив обойтись официальной видеозаписью (в письме с акредитацией было написано, что её раздадут всем журналистам). А перед молодым блондином стоял пульт управления с двумя джойстиками, какими-то экранами и кнопками. Этот парень места знал. — О, у вас винтаж от Ангелони. Уважаю старую школу, — произнёс он, мельком глянув на камеру. Уважения в его тоне заметно не было. — Не беспокойтесь, если что, я готов поделиться кадрами с моих камер. На экранах его пульта была видна сцена с разных ракурсов. Осмотревшись, Мейсер заметил недалеко от сцены два небольших вертолётика. Это и были камеры понтоватого молодца. — Благодарю. Я тоже, если будет нужно, с вами поделюсь, — сухо ответил Кеннет и забросил камеру на плечо, прицеливаясь. Снимать сцену он не собирался, для этого есть «официалы». Его объектив скользил по толпе зрителей внизу. Самых интересных новостей он ожидал именно оттуда. Так оно и вышло. Первым номером был дуэт Lion. Двое аэро-акробатов в лёгких лётных костюмах выписывали над сценой фигуры, а девушки в похожих платьях красиво и согласованно пели. Реакция зрителей была вроде бы типичной — танцы, аплодисменты, восторженные крики. Затем Шерил вышла соло. Феерическое голографическое шоу песни «Kindan no elixir» затрудняло съёмку, но Мейсер заметил, что заметная часть зрителей как-то погрустнела, тогда как остальные продолжали танцевать и радоваться. Но вот песня закончилось и голограммы погасли. Шерил в блестящем обтягивающем костюме вышла на середину сцены. — А теперь поприветствуем мою лучшую подругу, ту, без чьей помощи меня с вами не было бы. Да и вы сами обязаны ей многим — Ланка Ли! Рядом с Шерил в клубах дыма появилась зеленоволосая девочка. Но вместе с аплодисментами её встречал свист. Камера Мейсера выхватывала из толпы лица отдельных крикунов. — Предательница! — Гадюка! — Лети к своим жукам! — Не тронь нашу Шерил! — Шерил! Шерил! Другие зрители шикали на них, требуя заткнуться и не мешать концерту. Краем глаза Мейсер глянул на экраны молодого журналиста — одной камерой тот проходился над гудящей толпой, а на другом экранчике крупным планом показалась Ланка, которая закусила губу и, кажется, задрожала. Шерил снова заговорила. — Прекратите эти глупости! Да, она пела для Ваджра. Но её похитили! А когда она освободилась, она вывела Ваджра из боя и... Но крикуны продолжили бушевать. — Да что ты понимаешь! — Жуки сожгли моего брата! — Дура с сиськами! — Дура без сисек! — Долой зелёное жучье отродье! И тут на самого громкого крикуна, которого Мейсер плотно держал в кадре, спикировала серебристая молния, крепко схватила и потянула вверх с немалой скоростью. Несколько секунд журналист вёл взлёт камерой, затем похититель и орущий — теперь уже что-то неразборчивое, от страха — наглец оказались слишком высоко. Тогда, быстро положив камеру, Кеннет обернулся к блондину. Тот, похоже, тормозил от удивления, не слишком убедительно пытаясь что-то сделать с управлением камерами. Мейсер молча взялся за джойстик и быстро вывел вертолёт прямо к летуну-акробату, проносящемуся над сценой и держащему под плечи застывшего с открытым ртом мужика. Как раз в этот момент акробат отпустил руки и резко толкнул свою ношу. С последним отчаянным «ааааа!» крикун полетел вниз метров с семидесяти. Лётчик был точен в своём прицеле — падающее тело не попало ни в зрителей, ни в певиц, а только разбило стоящий без дела днём прожектор. Впрочем, кровь кое на кого из толпы всё-таки попала. Из взгляда ошалевшего блондина было видно, что вот теперь он действительно уважает старую школу. Впрочем, Мейсер задержался лишь на секунду, закидывая за спину свою камеру. Вскоре он уже прыгал в седло мотоцикла. Самого летуна отследить он, может, и не смог бы — куда проще было заметить, куда именно сорвалась на двух машинах полиция. Скорость лётного устройства оказалась небольшой — журналист почти не отстал. Он увидел, как светловолосый пилот в серебристом комбинезоне забирается в здоровеную фиолетовую «Валькирию». Полицейские, остановившись неподалёку, что-то ему орали в матюгальники, но стрелять не решались. Он их игнорировал. Мейсер внаглую подкатился прямо к «Валькирии» и, спрыгивая с мотоцикла на ходу и давая тому завалиться на бок, вскинул камеру с криком: — Радио 28! Ваши комментарии? Приём сработал. Лётчик легко мог бы пристрелить Мейсера, сбить его «Валькирией», просто проигнорировать и закрыть «колпак». Но он явно хотел «работать на публику», и не упустил бы сейчас шанс сказать своё слово для всех. — Передайте каждому, кто осмелится оскорбить и огорчить мою сестру Ланку Ли, что он будет иметь дело с Брерой Штерном. — Вашу сестру? В официальной биографии... — К чертям официальное враньё. Наверное, из-за вранья эти идиоты и открыли рот. Мы оба — дети Ранш Мей. — Ранш?! — Мейсер опустил камеру. — Вы знаете Ранш Мей? Что с ней? Я — её отец. Брера усмехнулся. — Привет, дедушка. Что-то много у меня родственников внезапно завелось. Я её сын, Ланка — дочь. Мама погибла одиннадцать лет назад, когда Важра разгромили 117-й флот. А теперь, раз ты наш дед, иди и успокаивай свою внучку, ясно? Я видел, что эти гадёныши с ней сделали. А мне ты тут сейчас только помешаешь. У тебя десять секунд — уйти из-под двигателей. Мейсер подхватил мотоцикл и отбежал. «Валькирия» трансформировалась в GERWALK – самолёт на ногах — и, пробежав пару шагов, взлетела. За ней откуда-то с моря устремились в погоню военные, но было очевидно, что Бреру они не догонят. Не то чтобы Мейсер им сочувствовал.