Глубокомертвенно

       Море такое красное. Оно смыло все слёзы, всю боль. Всё мое бесконечное одиночество. Мне больше ничего не нужно, и я давно уже ничего не боюсь.        Всегда все стояли слишком далеко от меня. Я мог бы дотянуться, если бы захотел. Но это было бы больно — болезненное усилие. Мне пришлось бы задействовать руки, вывернуть суставы, выломать из плеч с корнем. Никто никогда не стоил таких жертв.        Затем из темноты появилась маленькая фигура. Серые глаза, которые смотрят на меня со страхом. Каштановые косы медленно развеваются: ими играет подводное течение. Синяя шляпа слетела с головы. Знакомая фигура приближается ко мне неотвратимо, с каждым ударом сердца…        Словно буря, которая меня поглотит.        Словно маленький невинный смерч.        Почему страх? Почему ты боишься меня? Ты всегда доверяла мне…        Нет, это не то, о чём хотелось бы вспоминать.        Я провожу своим щупальцем по твоим каштановым волосам. Они такие мягкие. Моё прикосновение полно рассеянной нежности. Отвратительные присоски и голая розовая кожа даже не выглядят непристойно у самого твоего лица, белого и чистого. Я помню, как я сам умывал его, стирая остатки слёз. Моё сердце бьётся ровно. Оно давно уже утомилось и умерло.        Я тоскую по тебе, но я счастлив. Медленно и безнадёжно дни превращаются в ночи. И я не хочу ничего менять.        Я осьминог, и я спрятался в убежище. Не трогайте меня, мне слишком хорошо здесь, в моей обморочной тишине.        Положи голову мне на грудь. Тебе удобно? Пожалуйста, скажи мне: тебе удобно?        Из-за маленького острого уха выбилась прядь. Позволь, я заправлю её обратно. Вот так. Уже лучше.        Так глупо. Я всё ещё надеюсь, что когда-нибудь ты ответишь мне.        Ты ответишь мне. Взаимностью.        А моё сердце по-прежнему спокойно. Ему подчиняются два таких же, и вместе они как-нибудь справятся. Я полагаю, справятся.        Здесь так мягко и уютно. Я осьминог, и я устроил себе роскошное гнездо. Весь шёлк, который я смог найти, хотя мне и не удалось отстирать кровавые пятна. Пузырьки отрываются от моих губ и поднимаются вверх. Наверное, где-то там, у самой поверхности, после долгой и трудной дороги они перестают существовать.        Твоя рука теперь стала совсем вялой и холодной. Что сделало её такой? Ведь я обнял тебя всеми своими щупальцами, я прижал тебя к своей груди. Покров из шевелящейся плоти, ровная пульсация под рёбрами, к которым прикасаются твои бесчувственные пальцы. Разве этого мало? Но я забыл, что у меня слишком холодная кровь, чтобы согреть тебя.        Хотя на самом деле я никогда ничего не забывал.        Я осьминог, и я утащил жертву. Я утащил жертву на дно.        Я выломал ей тонкий позвоночник, и я испачкал её синее платье, и я наступил на её нарядные ленты и даже не заметил этого поначалу.        Я не хочу вспоминать об этом, нет, я не хочу вспоминать.        Ну и что, если я немного безумен?        Наверное, тебе всё-таки удобно, ведь ты не жалуешься. А мне так сладко обманываться, говоря себе, будто ты ещё можешь слышать медленный стук самого больного из моих сердец.        С твоих губ не срываются пузырьки, и волны почти не хотят играть твоими волосами.        Ты так чудесно прекрасна. И я не желаю замечать этот чужой, посторонний запах. Это ложь, это всё ложь, и моё медленное усталое сердце ничего не хочет знать. Совсем ничего.        Совсем ничего не случилось.        Сквозь красную воду не видно луну. Я не могу сказать, наступила ли ночь. Но я выбился из сил, глядя на тебя час за часом, гладя по холодной голове раз за разом, одно медленное движение за другим.        Наверное, нам лучше просто лечь спать.        Я сворачиваюсь клубком в своих грязных истерзанных шелках. Я прижимаю тебя к себе.        Я так давно закрыл тебе глаза.        И они не откроются, когда наступит утро следующего дня. Я буду обнимать тебя всё так же, буду расчёсывать твои шелковистые волосы и заново заплетать их в косы. Это трудно и долго, и на это уйдёт весь день.        Это так горько.        Мне нужно собраться с силами.        Посланник Красного Моря говорит, что я бесполезен, но даже он не осмеливается приближаться ко мне — к безумцу со сломанной куклой в руках.        И это хорошо, это прекрасно. Потому что мы обойдёмся без него, он нам не нужен. Ведь правда?        Свет будет проникать в наши тела и проходить их насквозь. Твоя вечная головная боль и моё вечное сердцебиение. Я не знаю, как их излечить, да нам это и не нужно. Мы будем лежать в тишине. А когда наступит темнота, мы исцелимся от судорог, и вся боль уйдёт.        Каким-то образом мы пройдём через это. Ложь так безнадёжна, так ласкова и успокаивающа.        Но мы справимся с этим, я знаю.        Мы справимся.