Знаю, ты мог бы и сам

— Знаю, ты мог бы и сам. Я ушёл, чтобы никто не разглядел моего лица. Или я сам не хотел никого видеть. Не хотел, чтобы кто-то понял, каково мне. Хотя толку было об этом беспокоиться? И Каспиан, и тем более мой брат едва ли заметили моё состояние; они и в себя-то ещё не пришли. Я смутно помню, как оказался за спиной у Белой Колдуньи. Кажется, когда я одолел своего противника-волка, то услышал тихий львиный рык, который словно звал меня к каменному барельефу Аслана как раз за спиной Колдуньи. И я повиновался. Я стоял позади неё, затаив дыхание, и чувствовал, что не в силах пошевелиться, хотя рука крепко сжимала меч. Одно присутствие Колдуньи сковывало разум, мне было ужасно холодно, словно я вернулся в её зиму. К счастью, она не могла видеть меня и не знала о моём присутствии. И если бы это зависело только от моих желаний, то я бы и на милю не приблизился к ней, но, как я верно предположил, Питеру могла понадобиться помощь. Да что там, я понятия не имел, чем Колдунья начнет искушать его, но мало кто может устоять против её чар. Кажется, так говорил мне Аслан, хотя сам он, разумеется, неподвластен её колдовству. В отличие от нас, сынов Адама. И на самом деле — Питер поверил Колдунье, когда она обещала ему помочь и сказала: «Ты не справишься один». И мой самоуверенный брат повёлся на такое, хотя до этого не хуже меня понимал, как она может помочь и как — навредить. Понимал, потому и оттолкнул Каспиана из круга: будучи настоящим королём, он не мог позволить Колдунье снова поработить Нарнию. Но Питеру было неизвестно то, что я испытал на себе самом: она умеет околдовывать и играть на слабостях. И в этот раз она воспользовалась тем, что он частенько брал на себя больше, чем мог бы сделать сам. В тот миг, когда Питер едва не сдался, я понял, что медлить больше нельзя, и вонзил меч прямо Колдунье в спину. Ещё один удар — и ледяная стена рассыпалась на тысячи мелких осколков. Но мстил я не за себя. Тогда, год назад, я сделал свой выбор, я мог не уйти и не бросать брата и сестёр, мог не предавать их. Больше того, Аслан, если бы пожелал, мог бы остановить меня и не позволить уйти к Колдунье. Но у него на всё есть свои причины, и он никогда не делает ничего просто так. Вот и сейчас я разбил эту глыбу льда и словно оборвал все нити, связывающие с прошлым. Хотя моё предательство как шрам: никуда не исчезнет, а чуть надави, будет болеть. Наверное, поэтому мне было так плохо, и я сказал: — Знаю, ты мог бы и сам. Питер от этих слов слегка вздрогнул: в том-то и дело, что не смог. Но в благодарности — за это — я не нуждался. Это, если сказать по справедливости, был всего-навсего мой долг.

2010