I'm not in love

Следует ли сравнивать тебя с летним днем? Ну, двенадцатое мая было надоедливо солнечным, неприятно шумным и невыносимо жарким. Пожалуй, все. Мне никогда на нравилась банальная, перегруженная сентиментальностью поэзия; я предпочитал поэтов, высмеивающих любовь и пишущих резкие стихотворения, полные желчи и цинизма. Необычно, правда? Я не верил в любовь, по крайней мере в ту, о которой пишут и которую пихают в наши головы мстительные преподаватели английского, заставляя читать сказки. Я до сих пор не верю. Но эта хрень с Джонсом... что бы это ни было, это не любовь. В стихах Шекспира, насколько я помню, нет упоминаний о римминге или безудержном анальном сексе. Хотя некоторые считают, что он посвещал их мужчинам, так что кто знает? Я не люблю его, я почти точно уверен. Это что-то материальное. Не только секс, конечно, хотя он потрясающий; это когда ты входишь в комнату, а он лежит, излучает эндорфины и заставляет ненадолго забыть о долбаной рутине. Похоже, на Клэр он так не действует, она едва терпит его. Ну и хорошо, я ревнивый засранец и не собираюсь ни с кем делиться, черт возьми. Он довольно чувствительный, это одна из первых вещей, что я приметил. Это и тот факт, что он то и дело двигается под невнятный бит, кивая головой и стуча ногой по полу, даже не пытаясь усидеть на месте. Он касается тебя каждый раз, когда ты говоришь с ним. Просто дотрагивается до твоей руки, так, между слов, как бы проверяя, что ты все еще здесь, или что-то вроде того. Это именно та вещь, которая обычно выводит меня из себя, но по какой-то причине я чувствую себя спокойнее, когда это делает он. Я не люблю его. Не люблю его глаза, или улыбку, или то, как любой его день оказывается лучшим днем в его гребаной жизни. Я не люблю его, но нуждаюсь в нем. Я не горжусь этим, но и отрицать не могу. Он - единственное, что не дает мне разлететься на куски. "Поцелуй меня," - сказал он, смотря на меня темным от вожделения взглядом, на третьей неделе моего пребывания у него на квартире. "Ты так смотрел на меня последний час, что если ты не поцелуешь меня, это сделаю я". Я перебил его, грубо прижавшись своими губами к его. После всех тех регулярных касаний к моему лицу, рукам и талии, всех этих невесомых поцелуев в щеку и в уголок губ, было приятно сделать что-нибудь для него, пускай ему и пришлось попросить. Той ночью мы не занимались сексом, просто впервые спали вместе в его кровати (вскоре она стала нашей, а позже - кроватью Клэр). В некотором отношении это было даже интимнее, чем секс, более уязвимо. Мы лежали бок о бок и целовались часами, как какие-то подростки. Наконец он придвинулся ко мне вплотную, положил голову на грудь и обнял. Если бы я увидел такое в фильме или вычитал в романе, я бы посмеялся от всей души и забыл это, как страшный сон, но, ощущая его руки вокруг тела и слыша его глухо бьющееся сердце, я почувствовал себя таким счастливым, каким не был уже очень долгое время. После такого, конечно, пути назад не было. Но я не люблю его. Я так не думаю.