Как никогда в жизни

Кол был тих. Бонни вела его по опустевшим коридорам школы, в порыве ностальгии порой прикасаясь к дверцам шкафчиков и стендам с объявлениями мероприятий. Она прощалась с этим местом не столько как выпускница, сколько как человек, отпускающий свою жизнь. И принимающий смерть. Но вампир позади был поразительно спокоен и ни разу не пошутил насчет ее меланхоличного состояния, предпочитая сверлить спину взглядом. Ведьма помнила иногда раздражающую, а иногда и спасительную разговорчивость Первородных, так что поведение Майклсона слегка напрягало. Похоже, смерть меняет даже неисправимых садистов и болтунов, подумала она и немедленно хмыкнула. Её ведь она тоже изменила. Казалось бы, прошел всего день, как по земле Беннет ходит призраком, а сосущая пустота в груди уже беспокоила ее разум. Бабушка говорила, что это нормально, все мертвые потусторонние существа постоянно ощущают эту воронку внутри. Но Бонни так не считала. Она каким-то образом знала, что появившаяся дыра в сердце имеет совсем другую природу. А какую именно, она когда-нибудь поймет. Спускаясь по каменным ступеням, ведьма жмурилась от накатывающего облаком жара и сосредоточенно составляла план по сдерживанию Кола. Она хотела заключить его в ловушку и оставить там до поднятия завесы, но сомневалась, что остальные призраки будут сидеть сложа руки. С другой стороны, Майклсон сам сказал, что без его слова они и шагу не ступят, дожидаясь приказа негласного лидера. Но, даже если преданность без вины убиенных истончается с каждой минутой, рисковать жизнью Елены, в которую Майклсон определенно зарекся вонзить кол, она не могла. Поэтому твердо распахнула дверь в котельную и попыталась достучаться до рациональной части Кола, бывшей против воскрешения Сайласа. Но уверенные слова о том, что теперь он не против окончательного разрушения границы между жизнью и смертью, в очередной раз убедили Бонни в своем решении. Лицо Первородного, когда он увидел ее бездыханное тело, чуть вызвало в ней нервный смех. Однако в карем взгляде всколыхнулось столько отчаяния и разрушенной надежды, что она проглотила смешки и правдиво пояснила о том, чего же она хочет. Кол расцвел прямо на глазах и шагнул вперед, протягивая в руке не объявленный белый флаг. И в этот миг ее сердце дрогнуло, почти уверив в необходимости снятия барьера, но она привычно вздернула подбородок и задушила в корне сомнения. Он натолкнулся на невидимую преграду, а Бонни лишь бесстрастно созерцала, как ярость буквально заклокотала в его мускулах, искажая породистое лицо. Я поступила правильно, уверяла себя Бонни и одновременно не понимала, почему по-прежнему стоит здесь. Словно зверь в клетке, Кол метался по двум метрам свободы, долбил по магическим стенам и рычал на застывшую в прострации ведьму. А она в ответ смотрела на него и чувствовала, что испытывает двойственные чувства. Картина гнева Первородного была ей знакома и в то же время нет. Внезапно стены начали вибрировать, искривляться, а перед глазами растекалась непонятная пленка, словно кто-то ускоренно проматывал кадры иной жизни. И когда она моргнула, то очутилась в другом месте. Вампир бешено бился в пространстве, запертый со всех сторон невидимым капканом, и не замечал ее присутствия. Он был удивительно красив, но она знала, что скрывается под этой пригожей оберткой. Монстр в человеческой шкуре. Наверняка, оставь ведьма больше места для маневра, этот дом, отстроенный совсем недавно, сотрясался бы от многочисленных ударов разгневанного упыря. И какое счастье, что ее сил хватало на удерживание барьера. Осталось дело за малым – уговорить вампира отступить от своей цели. Убедившись, что девятилетняя Элизабет, светлая крохотная девочка, спала беспробудным сном буквально в пяти футах от собственной смерти, отрезанной преградой, она неспеша подошла к насторожившемуся мужчине и пальцами провела по незримой стене, отчего вампир злобно оскалил клыки, и его карие глаза засверкали яростью в обещании разорвать на куски. Она только тихо рассмеялась и покачала головой. «Сколько гнева, вампир. Когда-нибудь он погубит твое бессмертие». Бонни резко выдохнула и сползла на пол, переполненная и обессиленная разнообразными эмоциями. Они копошились, соревновались между собой за первенство, а она лишь оглушено хватала воздух и не понимала, что сейчас произошло. Одна мысль мелькнула на периферии сознания, и Беннет, наконец, заметила такой же потерянный взгляд у Кола, что подошел совсем близко к барьеру и одними губами произносил: - Эта фраза… Откуда ты..? Она криво ухмыльнулась, стараясь скрыть страх за маской пренебрежения. Но почему-то неизбежно осознала, что Майклсон видел ее насквозь, так как сам сейчас выглядел как раскрытая книга. - Кто… И ее снова выбросило в другую реальность. - Кто сегодня ночью к нам приехал, Титуба? – Элизабет Парис в нетерпении болтала ногами на слишком большом для нее стуле и вопросительно сверлила взглядом свою служанку через отражение. Титуба слегка улыбнулась уголком губ и продолжила расчесывать роскошные, темные волосы девочки, заплетая их в толстую косу. - Друг ваших родителей. Он очень, - она запнулась, с презрением вспоминая обличие зверя на лице мужчины, - представительный человек… Сейчас мы с вами спустимся завтракать, и вы увидите вашего гостя воочию, молодая госпожа. Покрутившись перед зеркалом, Элизабет осторожно прикоснулась к красивому, зеленому платью, привезенному отцом из столицы, и потянула темнокожую женщину к выходу, хихикая над тем, какая смешная речь у ее служанки*. - Какого дьявола происходит? – Бонни вскочила на ноги, чуть не упав от накатившей тошноты. Такое ощущение, как будто кто-то играл в футбол, используя ее голову вместо мяча. Разум был хаотично раскидан по углам, из-за чего она не могла собраться с мыслями. Да еще и пристальный взгляд Майклсона не давал сосредоточиться ни на одной из них. Ей было чертовски страшно, эти воспоминания (а в том, что это были они, она была уверена) были такими… правильными. Словно когда-то их вырвали из ее памяти за некую провинность. Которая, как Бонни подозревала, стояла напротив нее и настороженно наблюдала на ней. - Заклятие духовных уз и подавления, - задумчиво протянул Кол, ущипнув пальцами переносицу. Бонни опустила руки, схватившиеся за волосы, и, не переходя скрытой черты, вплотную подошла к расплывшемуся в улыбке вампиру. Открытое веселье Первородного невероятно злило, вследствие чего ведьма буквально прошипела: - Что ты знаешь? Что. Ты. Знаешь. Кол? Тот в ответ нагло ощупал взглядом ее тело, словно видел его впервые, и, уставившись в зеленые, искрившие испугом и гневом глаза, усмехнулся. - Теперь понятно, почему меня так притягивало к тебе… - и, как-то необычно подобравшись, начал произносить совершенно непонятные фразы. – Приветствую, мисс Титуба и мисс… Какое имя у столько юной и прекрасной леди? Бонни отшатнулась от барьера. Видимо, Первородный сошел с ума, о чем она незамедлительно ему сообщила. - Ты с катушек съехал, Кол? Какая Титуба? Какая леди? - О, какое прекрасное имя у юной особы – Сильвия. Позволите ли составить вам компанию, дамы? Она открыла рот, чтобы откровенно послать Древнего, но вслух стала говорить совершенно другое: - Мистер… - …Майклсон, не могли бы вы отойти в сторону и пропустить меня и мою дочь на мессу. Пожалуйста. Последнее слово ведьма добавила с изрядной порцией яда в голосе, и вампир прыснул, разводя руки в стороны. Сильвия сильнее прижалась к ноге матери, но не могла отвести глаз от Кола, очарованная его улыбкой и удивительной харизмой. - Леди, я всего лишь… - Я не леди, мистер. Я служанка, посмею вам напомнить, а потому извольте откланяться. Крепче сжав тонкую ручку дочери в своей, Титуба упрямо двинулась вперед, намереваясь обойти стоящего истуканом Первородного. Еле сдерживая себя от разжижения мозга у Майклсона, она поравнялась с ним и почти не удивилась, когда тот схватил ее за локоть так, что абсолютно точно останутся синяки. - Послушай, ведьма. Не советую вставать на моем пути, я ведь не вампир-новичок, могу превратить твою жизнь в ад, - сладким шепотом вещал Кол, лаская теплым дыханием ухо. Ей не удалось скрыть предательскую дрожь от него, и, когда она повернула голову в его сторону, в карих глазах плескалось превосходство и море интереса к ее персоне. Что Титубе совершенно не понравилось. - Это взаимно, мальчик, который никогда не вырастет. Это взаимно. Снисходительно фыркнув, ведьма направила свою магию в руку вампира, заставив каждую косточку его ладони расщепиться надвое. Судорожно стиснув зубы, Кол инстинктивно прижал опухающую конечность к груди и с ненавистью взглянул вслед уходящей парочке. Бонни вскрикнула от очередной вспышки воспоминаний и сжала голову руками, наивно надеясь на то, что так усиливающаяся раз за разом головная боль пройдет. Но становилось только хуже. Ее трясло от судорог, проносившихся по телу ледяными волнами, а еще от того, что на ее сознание медленно, но верно накладывалось другое, старше, мудрее и сильнее. Ей казалось, что Титуба поглотит ее, как магически, так и морально. Однако наряду с этим Бонни явственно ощущала, как та пустота в сердце заполняется воспоминаниями прошлого. Словно потерянные кусочки пазла вставали на свои места. Кол необычайно серьезно наблюдал за ее состоянием, пока вдруг не протянул руку. Она хихикнула, подумав, что он предлагал свою помощь, но ее разум опять отправился в прошлое. Изящная ладонь, назойливо маячившая перед ней, вызывало невероятное желание подпалить ее, но, когда аристократ предлагает помощь простой служанке на глазах у элиты Салема, было значительно проще принять руку. Хотя Титуба предпочла бы доковылять сама до своей каморки даже на сломанных ногах. Постаравшись вложить в пожатие всю свою женскую силу, ведьма оперлась на ладонь вампира и, поднявшись, с трудом натянула на губы извинительную улыбку. - Прошу прощения, господин, за предоставленные неудобства. Я сейчас же… - Ну что вы, леди, - елейно выделил последнее слово Майклсон, продолжая удерживать пальцы незаметно вырывающейся ведьмы в своей руке. – Я считаю, что все мы люди, и все мы имеем право на помощь со стороны ближнего. Поэтому позвольте проводить вас до вашей обители. Титуба побледнела. Кол привлекал все больше ненужного внимания. - Господин, не стоит… - Дорогой мой друг, зачем же вы опускаетесь до уровня прислуги? – лощеный Уильям Григгс, посмеиваясь, растягивал удовольствие от курения трубки. С удовлетворением заметив тень ярости на лице ведьмы, Первородный обнял за талию ошеломленную Титубу и ослепительно улыбнулся не менее ошеломленным аристократам. - Дорогой мой друг, я не опускаюсь до уровня прислуги. Скорее, я поднимаю прислугу до моего уровня. В конце концов, мне хватает такта помочь леди с ее небольшой проблемой, вместо того чтобы смотреть на нее, выпучив глаза, и наслаждаться своим раздутым самомнением. После этой пафосной, на ее взгляд, речи Кол развернулся и потянул хромающую на левую ногу Титубу за собой. Оказавшись вне поля зрения зрителей, она хотела отстраниться, но вампир только сильнее обнял ее, сжимая талию до треска в костях. - Дернешься, и в следующую секунду этот дом наполнится мертвецами. - Ты, похоже, всю жизнь был занозой в заднице, - пробормотала Бонни, не в силах справиться с чудовищной мигренью. До кругов перед глазами она прикрывала веки, но ощущение, словно внутрь них засыпали соль, не проходило, пытая до одурения. - Да, Клаус, прихватив Ребекку, на тот момент высунул язык и гонялся за Катериной по всему свету, а Элайджа внезапно стал пацифистом и занудой, так что мне было очень скучно. До того момента, пока я не приехал в Салем, - чересчур увлекательно разглядывал свои ногти Майклсон, явно наслаждаясь ее мучительными стонами. - За что ты ненавидишь ее? – она, наконец, смогла сконцентрировать взгляд на вампире. - Ты и сама это знаешь, Титуба, - холодно изрек он и тут же добавил. – Так, Сильвия, закрой глаза… - …и ничего не бойся! Я с тобой! Охнув от ужаса, ведьма подхватила полы платья и быстрее припустила в сторону раздававшихся голосов ее дочери и Кола. Кровавые картины показывало ее напуганное воображение, и, вылетев на берег местного озера из леса, ей оставалось только схватиться за сердце от облегчения. Самый опасный монстр на земле подкидывал Сильвию высоко вверх и неизменно ловил беззаботно смеющуюся девочку. Из-за нарастающих волнений вокруг колдовства дочь так давно не смеялась столь свободно, и, как бы Титуба не ненавидела Первородного, она была невероятно благодарна ему за подаренное ее ребенку мимолетное счастье. Однако она никогда бы не призналась самой себе, что, кроме детского, чистого хохота, ей навсегда врезался в память еще один смех. Звонкий, мальчишеский и искренний. Даже не давая времени на передышку, Кол жестко продолжил, заставляя Бонни тонуть под толщей громоздких воспоминаний. - Не опасно ли ходить ночью по опустевшему городу? А то… - …в последнее время в Салеме участились нападения зверей. Представляете, разрывают горло, страх-то какой! – наигранно округлил глаза Майклсон, пока Титуба целенаправленно шагала ему навстречу. Когда же она молча схватила его за рубашку и дерзко потянула за собой, уверенно находя дорогу в кромешной тьме, он не сопротивлялся, как-то невзначай полюбопытствовав: - Ты хочешь лишить меня чести, Титуба? Я, конечно, не против, но что скажут люди? Не хотелось бы мне… Ему пришлось прерваться, так как служанка толкнула его к стене пустующего дома и прижала, держа руку напротив чересчур медленного сердца. - Вампир, ты совсем ополоумел? Оставляешь трупы в городе, кишащим ведьмами? – гневно осведомилась она, едва не рыча от сдерживаемых эмоций. Кол осклабился, делая вид, что его не волнует ладонь, испускающая магию, на его груди. - А что? Титуба, сладкая, неужели ты волнуешься за меня? Она брезгливо скривилась: - Если бы… - и нехотя выдавила. – Сильвия неравнодушна к тебе. Говорит, что глубоко внутри ты остался тем же молодым мужчиной с чистой душой и юношеской вспыльчивостью, каким был до превращения. Первородный, явно находясь в замешательстве, удивленно приподнял брови и собирался что-то ответить, но Титуба его опередила. - Но ты вампир. Безжалостный убийца, и доказал это своими новыми жертвами. Ты уничтожаешь мой город, поэтому я тебя предупреждаю: если ты не прекратишь убийства, то… - То что, ведьма? – выпустил клыки Кол и пошел на нее, невольно отступающую назад. – Вершина того, что ты можешь сделать, это взорвать мне голову или расплющить органы, однако это неизбежно приведет к тому, что, воскреснув, я буду чертовски зол. И первыми, к кому я заявлюсь, будут твои родные. Ее глаза заискрили злобой, и следующим, что почувствовал Майклсон, была боль от того, как лопаются его легкие. - Ты прав. Я не настолько сильна, чтобы уничтожить тебя навсегда... Но у меня есть оружие, способное навечно уложить тебя в могилу, - она дождалась, когда во взгляде вампира промелькнет осознание и испуг, и вкрадчиво прошептала. – Кол из белого дуба. Знакомая вещь, не правда ли? - Ты лжешь. - Вот уж не думаю, что такими вещами шутят. Так вот, если ты продолжишь убивать, я тебе обещаю: в скором времени этот кол окажется в тебя в груди... Мы поняли друг друга? - Дай угадаю, Кол. Ты не сдержался и начал убивать направо и налево, а Титуба попыталась всадить тебе кол в сердце? – прохрипела Бонни с пола, будучи не в состоянии даже привстать. Ее даже не волновало то, что находилась она в паре дюймов от невидимой клетки. - Ты ненавидишь ее? Меня? Шорох со стороны Первородного заставил ее с трудом повернуть голову. Он молчал, и его молчание казалось красноречивее многих слов. Тогда Бонни протянула руку через барьер, также молчаливо предлагая покончить с этим. Рывок за кисть – и удар об стену вышибает весь воздух из нее. Обмякшее тело не сползает вниз лишь из-за рук Кола, придавливающих за плечи к кирпичу. - Я не убить хочу. Только отомстить за… Неважно... Вот это зрелище. Никогда бы… - …не подумал, что под простецкой, серой формой рабыни скрывается столь восхитительное тело. Титуба вздрогнула, застигнутая в довольно компрометирующей позиции. Ее вещи, мирно лежавшие на берегу, сейчас находились у Кола, приветственно махавшего рукой, а она сама, абсолютно обнаженная, по шею стояла в чистейшей воде. Радовало только то, что купаться она пошла в сумерках, испытывая огромное желание отдохнуть от ведьм, злобно бросающих на нее взгляды. Будто она сама не знала, что связь с Древним противоестественна. Однако Сильвия с радостью бросалась на шею Майклсону, и в ее присутствии тот становился озорным подростком, детолюбивым мужчиной. Человеком. Что же касалось Титубы… Она сама не знала, что ощущает. Рядом с ним все ее чувства накалялись до предела, и ей оставалось только ожидать, когда же фитиль догорит до пороха. Несколько раз глубоко вздохнув, она сделала еще один заплыв и невозмутимо вышла из озера. Казалось, с каждым ее шагом карие глаза темнели от нескрываемого желания, но он даже не шелохнулся, просто жадно оглаживая взглядом ее тело. Неудивительно, что, когда Титуба вышла на берег полностью, ничтоже сумняшеся своей наготы, известная тяжесть внизу живота щекотала натянутые, словно тетива, мышцы. - Не всем из нас дано носить дорогие наряды, подчеркивающие красоту, - она неторопливо выжала свои волосы, черным каскадом рассыпавшиеся по плечам. – Но мне это и не нужно. Предпочитаю не привлекать внимание к моей скромной персоне. - Ну, я бы не сказал, что персона скромная, - вызывающе вздернул бровь Кол, отчего Титуба закатила глаза и едва слышно, но вполне различимо для вампира, буркнула «мальчишка». – Это связано с тем, кто ты? - И с этим тоже. Давай одежду, - в нетерпении пощелкала она пальцами. Первородный дружелюбно протянул платье, но, едва она задела грубую ткань, он стремительно откинул его в сторону. Титуба же оказалась вплотную прижата к его телу прохладными ладонями, уютно расположившимися у нее на пояснице, а в живот упиралось его «доброе намерение». - Я ведь могу применить силу, - она нахмурилась от того факта, что не хотела бы этого делать. Кол в ответ медленно повел руки вверх и с удовольствием чуял, как кровь скорее разгоняется в ее жилах. - Я тоже могу. Но не делаю этого. И ты тоже не будешь. После чего он подхватил женщину под бедра, заставляя обнять ногами собственную талию, и ожидающе уставился на нее. Предоставляя возможность совершить следующий шаг. Та внимательно смотрела на него, с растущим смехом созерцая, как в его взгляде разгоралось нетерпение. После чего впилась алчным поцелуем в его рот, отпуская внутреннего зверя. Бонни распахнула опухшие веки, частично все еще находясь под влиянием того времени. Вожделение тягучим медом растеклось по венам, и она, заметив обеспокоенные глаза напротив, поддалась вперед и слабо прикоснулась к его губам. И, почти отстранившись, задохнулась от накинувшегося Кола, придерживающего ее лицо в своих ладонях. Поцелуй вышел каким-то горьким, отчаянным, потерянным, отчего она чуть не зарыдала, давясь всхлипами. Внезапно ощутив на губах металлический привкус, Бонни отодвинулась от Древнего и провела пальцами под носом. Те ожидаемо оказались в крови. Но она была в курсе, что это только начало. Когда же ее вывернуло собственной кровью, воспоминаниям больше не требовался толчок. Они сами безудержным потоком заполняли ее дрожащий, проседающий под давлением прошлого разум. …Два гибких тела сплелись между собой, двигаясь в едином ритме. Ее стоны, его рычание, ее пальцы, его плоть – все дышало огнем, иссушающим, но таким сладострастным… …Сильвия резво прыгала и радостно хохотала, пока подчиненные магии разноцветные листья кружились в беспорядочном танце. Девочка ловила то красный, то желтый с алыми прожилками листочки и подкидывала их ввысь, не осознавая, что невольно использует и свою силу. Улыбка не сходила с лица Титубы и Кола, неуверенно переплетших пальцы… …Она откинула волосы с плеча, предоставив право вампиру насытиться ее кровью… …Пожилая Сара Осборн в гневе залепила пощечину ей, в чьих висках все еще отражались ядовитые слова Сары Гуд: «Если ты не выкинешь Первородного из своей жизни, твоя дочь поплатится за твое ослушание»… …Еле сдерживая себя от слез, Титуба замахнулась колом над спящим телом и тут же была отброшена назад. Придя в себя от взорвавшейся болью спины, она заглянула в глаза уже одевшегося и собравшего все вещи Майклсона. В его взгляде было столько агонии, которую тут же заволокло коркой непробиваемого льда. Спустя миг Кол исчез из ее жизни, а кол из белого дуба вспыхнул белым пламенем… …Элизабет Парис истерично набрасывалась на свою мать, а потом забивалась в угол, бормоча околесицу. Никакие травы и заклинания не помогали от бешенства как Парис, так и Эбигейл Уильямс, страдающей теми же симптомами. Лишь после недели беготни между мечущимися девочками, ведьму осенило. Это просто внушение Древнего на прощание… …Под конвоем Титубу вели по городу к зданию совета, не обращая внимания на камни, несущиеся ей вслед и не раз рассекшие ей голову. Радовало только то, что она успела отослать Сильвию из эпицентра массовой истерии… …Подвесная железная клетка опускалась в воду, отчего ведьма, чью магию запечатали из-за нависшего дамоклового меча над другими колдунами, захлебывалась, лихорадочно глотая воду вместо спасительного воздуха… …Испанский сапог сменил вилку еретика, и с тех пор она больше никогда не чувствовала себя человеком. Лишь мешком с костями… …Две Сары составили ей компанию; их имена появились в результате продолжительного голодного бреда… …Петля затянулась на горле, а Гуд рядом с ней произнесла последние слова: «Мы умираем из-за тебя, Титуба. И потому связали твою жалкую душу с ночным отребьем. В следующих жизнях ты всегда будешь страдать, раз за разом, и даже когда встретишь Первородного, воспоминания о котором помогли бы тебе стать по-настоящему счастливой, ты не осознаешь этого, пока вы живы»… Бонни медленно сфокусировала взгляд, постепенно набирающий четкость. Картинки из других жизней резво и безболезненно пронеслись перед глазами, запомнившись только душевными муками. Ее голова покоилась на коленях Майклсона, а горло и пальцы стягивало коркой подсохшей крови. Надо же, я считала, что не выживу после такой отдачи, спокойно подумала ведьма и попыталась встать. Как ни странно, у нее это получилось даже без помощи встрепенувшегося Древнего. Головная боль и судороги прошли, оставив после себя лишь тепло в сердце. Она даже притронулась к груди, не веря, что буквально день назад на ее месте не было кровоточащей дыры, преследующей ее в каждой жизни. - А ты, оказывается, мстительный вампир, Кол, - качнула головой Бонни, разминая затекшие ноги. Майклсон настороженно следил за плавными перемещениями ведьмы. Даже слишком плавными для ее возраста, эта грация появляется спустя много лет самопознания. - Титуба… - Нет, - она взмахнула рукой, предупреждающе бросив на него взгляд. – Я все та же Бонни Беннет. Только с целым ворохом воспоминаний о далеком прошлом. Кстати, поздравляю, ты тогда сделал превосходный финальный штрих. Не выдержав пыток, Титуба предала свой клан и была подвергнута их анафеме. На триста с лишним лет. И вынуждена наблюдать, как всякий раз гибнут близкие. Снисходительная усмешка расцвела на ее губах, а в глазах пылал дьявольский огонь. Кол, выглядящий, как провинившийся мальчишка, упрямо и в тоже время тоскливо смотрел в ответ. - Хотя в прошлом она попыталась тебя убить, а в этой я поспособствовала твоей смерти. Отняла у тебя брата… Я считаю, что мы квиты, пусть и с перевесом в мою сторону. Впрочем, это неважно, верно? Я все равно опущу завесу, Кол. И ты меня не остановишь. Она направилась к выходу, но скучающий голос Первородного ее остановил: - На той стороне уйма взбешенных ведьм. Неужели ты думаешь, что я не найду способа найти брешь в наших мирах и не заявиться к твоей ненаглядной Елене, м? Бонни угрожающе обернулась. - Ты не посме… - Хотя, - Древний точно скопировал ее насмешливые нотки, и она закатила глаза, - если бы я получил кое-что взамен, то даже не пытался бы отомстить своим убийцам. Она скрестила руки на груди и помрачнела. - И чего же вы хотите, о господин? Услышав ответ, Бонни, спав с лица, выплюнула «согласна» и буквально вылетела из котельной, придавая уйму сил, чтобы стереть с губ глупую улыбку. А в ее ушах еще долго стоял его тихий, радостный смех. *** Джереми кажется, словно кто-то невидимый зарядил ему в живот кулаком. Но этот удар приносит не боль, а благодать, воздух, свободу. Жизнь электрическими импульсами расползается по его организму, а та известная всем мертвым пустота внутри исчезает под уверенным ритмом его забившегося сердца. Юноша с непониманием сканирует свои руки, как будто не веря в происходящее. Но он определенно жив, и это определенно заслуга… Джереми резко вскидывает голову и шокировано вглядывается на Бонни, в чьих глазах стоят слезы. Она еле сдерживает рыдания, обнимая себя за плечи, и впервые за долгое время улыбается той теплой, светлой улыбкой, в которую Гилберт влюбился. Он стремительно шагает к ней и тянет руки к ее лицу, чтобы крепко поцеловать, но ведьма неожиданно твердо перехватывает запястья охотника и опускает их вниз, не давая прикоснуться к себе. Джереми открывает рот, чтобы спросить, что случилось, но спустя миг осознание набатом гремит в ушах. Вместо привычного тепла от пальцев Бонни юноша чувствует лишь прохладу. Ничего, как будто напротив него ничего нет. Он вглядывается в ее глаза, со страхом вопрошая, что же она наделала. Та только неуклюже передергивает плечами и объясняет, что обращение Сайласа в камень, поднятие завесы и возвращение его к жизни требовало слишком много сил, так что в итоге теперь она призрак. Джереми качает головой, невольно отрицая правду, неужели Бонни снова пожертвовала всем ради него? Это слишком для него. Она прикасается к широким плечам шокированного Гилберта и вкрадчиво просит: - Сделай мне одолжение. Скажи Елене и Кэролайн о случившемся, но добавь, что у меня всё будет хорошо, несмотря на обстоятельства. И у вас тоже будет. Обязательно. Охотник хочет обнять ведьму, сожалея о случившемся, но безграничное счастье на ее лице останавливает его. Он лишь наблюдает, как она неловко улыбается, прощаясь с ним, и уходит к выходу из пещеры. И там Бонни подходит к появившемуся из ниоткуда Колу и кидает на него сердитые, опасные взгляды. Тот закатывает глаза и нахально сгребает ее в охапку, крепко обнимая. Как будто заслоняет тонкую фигуру от всего мира, а она даже не сопротивляется, только слабо ударяет кулаком в живот. В разуме охотника вспыхивают тысячи вопросов, начиная с «Какого черта?» и заканчивая «Спуталась с Древним, это шутка?». Но чему и научила его смерть, так это тому, что иногда один вопрос может дать ответы на все остальные. И Джереми задает его, единственно верный. - Ты счастлива? Бонни, вздрогнувшая от столь спокойного тона Гилберта, оборачивается к нему и, увидев в его глазах только тягостное принятие и согласие с ее решением, лукаво, но от этого не менее искренне отвечает: - Как никогда в жизни. Джереми верит. И потому отпускает.