Fate Is a One-Way Street

Ухён бы и рад сказать, что распад Infinite происходил медленно и неизбежно, одновременно перекрывая кислород и даря свободу, но нет. Это обернулось настоящим стихийным бедствием. Слишком слепящим, оглушающе громким, оставляющим после себя черезчур знакомый привкус во рту. Сонгю обзывает Ухёна филоном и велит найти себе работу, новое хобби или девушку. Но у Ухёна на всё один ответ: "у меня есть работа", "моя работа и есть хобби" и "нет". Но на деле у Ухёна нет ни работы, ни увлечений. Его всё ещё продолжают представлять певцом в редких новостных статьях, выходящих в тихие в плане новостей дни, или в случайных радиоэфирах Starry Night Сонёля, на которых он появляется в качестве приглашенного диджея. Но Ухён не пел уже лет сто - по крайней мере, зарабатывая этим на жизнь, - и единственная причина, по которой он не сидит на шее у Сонгю - это огромная сумма денег, полученная в качестве компенсации за причинённый ущерб. Изредка бывает, что Сонгю притаскивает его с собой в студию, чтобы дать его голосовым связкам разогреться. И всё то время, пока тот записывается, Ухён посылает натянутые вежливые улыбки стаффу и наблюдает за Сонгю через толстое стекло звукозаписывающей будки. Нетизены ненавидят Ухёна. И он почти уверен в том, что если когда-нибудь решит выпустить свой сольный проект, они найдут способ похоронить его на 145 строчке чартов или ещё что-нибудь в этом роде. 1. [+15,018, -92] Честно говоря, меня никогда не покидало чувство, что Infinite, добившись популярности, стали слишком заносчивыми. Но из-за того, что никто не заострял на этом внимания и благодаря их многочисленному фандому, никому не было до этого дела. Сейчас им точно пришёл конец. Поверить не могу, что кто-то еще может его защищать. 2. [+9,849, -73] Лично меня волнует то, что их глупые малолетние фанючки превозносят своего Оппу и думают, будто подобное бесстыдное поведение позволительно. Да, она была не в праве выставлять это на всеобщее обозрение, но ведь никто не заставлял его принимать в этом участие. Ни стыда, ни совести. 3. [+8,232, -83] Вся моя семья была в шоке от утренних новостей. Infinite конец благодаря тебе, Нам Ухён. Такой мусор, как ты, не заслуживает метки. 4. [+7,568, -50] Если бы он был мембером в моей группе, я бы рвал и метал... Infinite уже никогда не смогут оправиться после такого. Если честно, единственная причина, по которой айдол-группы держаться на плаву - это их надоедливые фанатки. А инспириты на фанкафе мрут как мухи. 5. [+746, -19] У него была метка... У меня просто нет слов. У его родителей, наверное, удар случился. К счастью, Сонгю, кажется, ничего не подозревает или, по крайней мере, не подаёт вида, принимая нежелание Ухёна убраться из своей жизни в качестве проверки его альтруизма. - Сколько ещё ты собираешься зализывать свои раны? Ухён надеется, что никогда не узнает ответа. Стараясь сохранить остатки своей разбитой гордости, Ухён уверяет себя, что вовсе не заявлялся на порог дома Сонгю, не зная при этом, куда податься. Так уж получилось, что им семерым пришлось разъехаться. Звучит почти так же легко, как сделать шаг вниз по лестнице. Но им и вправду не было смысла и дальше делить пространство, когда все вокруг медленно превращалось в зону отчуждения, и приходилось засыпать и просыпаться на руинах того, что когда-то было их домом. Возможно, они думали, что Ухён просто не заметил напоминания. Когда на деле, он специально оставил ее на самом краешке подсознания, чтобы каждый раз, когда кто-то начинал упаковываться, в его голове тут же завывала сирена: "пора". Так и получилось. Ухён остался. И оставался там до тех пор, пока Сонгю не швырнул газету ему в лицо с обведенным вокруг объявлением о сдающейся трехкомнатной квартире в семи километрах от центра Сеула. Этим утром Сонгю ставит перед Ухёном тарелку с завтраком не так, как обычно, тем самым заставляя второго удивленно поднять на него глаза. - Что? - допытывается Ухён. Сонгю молча отодвигает себе стул и начинает разливать по стаканам апельсиновый сок. Ухён настороженно смотрит на него. В последние дни, особенно по утрам, тот стал вести себя более внимательно и сговорчиво, в противовес Ухёну, который соскребает себя с кровати лишь для того, чтобы усыпить чужую бдительность, и по его уходу снова зарыться под одеяло. Но сегодня чужая воодушевленность бьет все рекорды, чего никогда не происходило за, а, может, и из-за шести лет, проведенных на ногах после четырехчасового сна. - Что? - снова спрашивает Ухён. Подергивающиеся уголки губ Сонгю вопят, переключая на себя все внимание и одновременно разбивая вдребезги. Он тычется босыми пальцами ног в ноги Сонгю. - Ты прямо светишься от счастья. Словно увидел в отражении зеркала другое лицо. Тот фыркает, не поднимая глаз. - Не умничай, тебе не идет, - и, прочистив горло, переводит на него взгляд, гордо улыбаясь. Ухён просто не может не улыбнуться в ответ. - Я, в общем. Ты же знаешь, работа над моим сольным альбомом продвигается довольно неплохо. И они теперь больше прислушиваются к моему мнению, ну, по сравнению с предыдущим альбомом. - Ага, - кивает он. - В общем, они позволили мне отойти от рамок и самостоятельно выбрать тех артистов, при участии которых я хочу записать треки. В особенности потому, что это мой последний альбом перед уходом в армию. С самого дебюта Ухён грешил тем, что не был способен скрывать свои эмоции,- они всегда находили отражение на его лице. Что-что, а со временем стало только хуже. Но, в большинстве случаев, это не имело никакого значения, ведь Ухён и сам был не прочь пощеголять с душой нараспашку. В большинстве случаев. Он наклоняется вниз, делая вид, что поправляет задравшуюся штанину. Сонгю отпивает сок из своего стакана и не торопится сглатывать, перекатывая его во рту, отлично осознавая, что Ухён это терпеть не может. - Я ведь упоминал о предложении Джонхёна записать совместный дуэт на песню моего собственного сочинения? Так вот, его голос - не совсем то, что я хотел услышать. Так что я переговорил с продюссерами, и они дали добро на самостоятельный выбор приглашенного вокалиста, но это слишком муторно стучать во все двери и дергать за ниточки в попытке отыскать то самое звучание. К тому же, я понял, что именно твой голос я представлял во время демо-записи. Ухён замирает. А напускная беспечность Сонгю идёт трещинами, - тот облизывает губы и тяжело сглатывает, не отрывая взгляда от его лица. Слишком много воды с тех пор утекло, но задержав на секунду взгляд, Ухён способен разглядеть, несмотря на оглушающе стучащую кровь в ушах и несмолкаемый гул у себя в голове, того самого Сонгю, которого встретил в восемнадцать лет. Видит, словно в сплетении торчащих потертых нитей старых шпалер. Сонгю все еще выглядит напуганным и неуверенным в себе, и рвется вперед лишь потому, что нельзя поворачивать и оглядываться назад, из-за шестерых мальчишек, стоящих перед ним, которые теперь его забота, оковы в его цепи и, возможно, еще более потеряны, чем он сам. В какой-то момент пелена спадает, и гул смолкает, и Ухён проникается ненавистью к Сонгю. Он со скрипом отодвигает свой стул, резко встает и натягивает на себя старую кофту с капюшоном. - Ты куда собрался? - спрашивает Сонгю, отчаянно пытаясь не походить на ворчливого старика. - Дела, - отрывисто отвечает Ухён и царапает ногтями пыльную поверхность красного дерева, когда слепо тянется за своей связкой ключей. - Они на кухонной стойке. - Я знаю! - огрызается он, возвращается за ключами и, выходя, хлопает дверью.