С любовью, Риан

Мы добирались до лагеря три дня. Хьюстон пару раз умудрился упасть, чудом не подвернув ногу. Кажется, он зациклился на том, чтобы не смотреть в сторону Эйвери, а она стара… Черт. Я откидываю еще один листик, смотря, как он кружится в воздухе, а потом медленно опускается на ковер. Погода сегодня на удивление чудесная. Дождь, гром и туман. Почему бы не прогуляться, а потом на свежую, мокрую голову начать писать? Отхлебнув пару глотков сладкого напитка, я устремил взгляд на свои руки. Тонкие, длинные, бледные пальцы, будто были обтянуты кожей, напоминая мне о трилогии «Демоны в ночи». Что говорить обо мне, то я действительно напоминал персонажа этой книги. Я высокий, где-то два с четвертью метра, бывший спортсмен, поэтому достаточно крепкого телосложения, лицо же мое никто практически не видел, разве что матушка, которую я вынужден навещать каждую неделю, да стены этого дома. С детства у меня «комплекс неполноценности», как это называли окружающие, я же считал свой диагноз совершенно ясным – ненависть к самому себе, нежелание признавать «хорошие» качества, найденные моими родственниками. Не вижу смысла в том, чтобы показывать свое лицо окружающим, оно все равно будет для всех симпатично, потому что люди склонны приукрашивать и лгать, чтобы угодить чужим прихотям. Вам я по секрету расскажу о своей внешности, вы ведь меня будете представлять по-своему, а, значит, никогда не увидите оригинал, верно? Что ж… у меня слишком острые скулы, из-за излишней худобы, странные нахмуренные брови, чуть прищуренные глаза цвета ночного неба, волосы, вечно закрывающие обзор, и неподдельная незаинтересованность в окружающем меня мире. Возраст? Я уже и сам запутался, но паспорт говорит, что двадцать, кажется, он врет, по ощущениям мне уже больше ста. А, да, что на счет прогулки… Поставив чашку на прежнее место, я быстро пересек комнату в поисках рубашки, как и предполагалось, она оказалась брошенной на стул вместе с брюками. Сменив свой «домашний» наряд, я открыл шкаф, пытаясь найти что-то с капюшоном. Мне надо чем-то закрыть лицо. Хоть люди меня не знают, я предпочитаю, оставаться незамеченным. Кинув в карман старенький телефон и бумажник, я выскользнул из дома, хлопнув дверью. Природа сразу же дружелюбно меня встретила, окатив с ног до головы холодными каплями. Вы никогда не задумывались, зачем люди боятся попасть под дождь? Ведь вы не боитесь дождя, вы боитесь заболеть, и то, что о вас подумают, увидев насквозь промокшими. А какая разница? Словно от того, липнет ли одежда к телу или раздается ли кашель, зависит ум человека. Но… сейчас никому не важен уровень IQ, если мордашка вышла красивой. Лично я давно разучился различать красоту внешнюю, и научился видеть внутреннюю. И знаете что? Самые красивые люди, в особенности девушки, - с книгами. Как жаль, что дождь их всех распугал. Я продолжаю идти, опустив капюшон пониже, стараясь наблюдать за окружающим меня хаосом. Люди с зонтиками, люди без зонтиков, пытающиеся накрыть голову сумкой или журналом, люди в машинах. Везде люди. Странно это. Ощущать себя одиноким в полном существ мире. Мой взгляд привлекла компания подростков, лет по четырнадцать, идущих с другой стороны дороги. Четыре мальчика и одна девочка, которая одетая, вероятно в школьную форму, была полностью мокрой и заметно дрожала. Остальные ребята с жутко довольными рожами пинали ее в спину, что-то крича, но из-за шума машин до меня дошли только неясные звуки. Я не защитник, не герой и не спасатель маленьких девочек, но, как бы пафосно это не звучало, допустить такого не мог. Тем более лицо у школьницы выражало крайнюю степень злобы и осознания того, что обидчики больше нее в четыре раза, запросто могут выкрутить ей руки, да и ноги, пожалуй, тоже. Перейдя дорогу, я не торопясь, направился к ним, продолжая опускать капюшон ниже и ниже. - Эй, Эванс, твои книжечки тебя погубят. Если все время читать, захочется чего-то нового. Ботан! Мы видели, что ты там читаешь! – и дикий хохот. Н-да, что-то не так у нынешней молодежи с чувством юмора и границ. Они медленно приближались ко мне, а я снова замедлил шаг, желая расслышать получше разговор и понять проблему. – Эванс, тебе это действительно нравится?.. Ты больна! - Пошли к черту, - отчеканила та в ответ, краснея. Да, дела у нее идут не очень. Мальчики перестали смеяться и с возгласом «Что сказала?!», развернули Амелию к себе лицом, крепко схватив за плечи. Девочку окружили, со злобными ухмылками, переглядываясь и смотря в разные стороны, проверяя на количество прохожих. Неожиданно на улице остался только я и уходящая вдаль парочка. Посчитав меня не опасным, держащий занес руку, и в следующий миг воздух разрезал вскрик, звук от пощечины и смешки. Кажется, я тоже усмехнулся, предчувствуя его внутренности на асфальте. Наконец я подошел близко, что на меня все обратили внимание. Все, кроме Эванс, скорчившейся в ногах у мучителя. - Ну, какой вид наказания вы больше всего любите? Пощечину? Или хотите сделать что-то еще? – произнес я, тихим, хриплым голосом. - А вы что, хотите помочь? – широко улыбнулся мальчик, немного пихнув девочку, все еще сидящую возле него. - Ага, - я подошел к Амелии, присел возле нее. Она подняла взгляд своих больших зеленых глаз, наполненных слезами, на щеке виднелся красный след, сжала губы, словно готовясь к новому удару. И я его сделал. Ударив в нос стоящего над ней обидчика, резко поднимая Эванс на ноги. Она спряталась мне за спину, пока я отбрасывал остальных, еле достающих мне до груди бунтарей. Усилий требовалось по минимуму, они оказались довольно щупленькими, сбежавшими после первых двух жертв с разбитой губой и носом. Развернувшись к девочке, безвольно осевшей позади меня, я вскинул брови. - Ну, и что же ты такого сделала? – в ответ Амелия замотала головой, да так резво, что мокрые косички закрутились вокруг. - Н…ничего. - Ничего? То есть, ты не читала ничего плохого, из-за чего к тебе теперь липнет группа озабоченных малолетних идиотов? – сказал я, забыв, что передо мной ребенок. Она покраснела, фыркнула, поднимаясь. - В том то и дело, что ничего. Они увидели у меня мангу. А для них это... Вы мне верите? – Эванс с надеждой подняла на меня глаза. Я кивнул, делая шаг в сторону. – Ой! А как вас зовут? - Неважно, - тихо ответил я, медленно передвигаясь по бордюру. Амелия шла за мной, задавая вопросы. - А почему у вас на лице капюшон? - Не люблю, когда меня видят люди. - А куда вы идете? - Домой. - А вы рядом живете? - Да. Мы уже приближались к тому району, где редко ездили машины, часто ходили люди, и в маленьких ларьках продавали цветы. Здесь между магазинчиками разместились дома, окрашенные в персиковый цвет, огороженные забором, внутри которого скрывался большой двор. Пожалуй, это было лучшее место, где можно было поселиться. А вот и мой дом. Относительно новый, с темным почтовым ящиком, висящем на калитке. В кармане зазвенели ключи, и я вставил их в замочную скважину. «Щелк». Дверь открылась, пропуская гостей внутрь. - Я вас больше никогда не увижу? - Верно, - натянуто улыбнулся я, прекрасно понимая, что мой рот – единственная видимая часть моего лица. - Тогда ответьте на вопрос. Пожалуйста. – я развернулся, смотря на нее, словно готовясь отвечать. – Как вас зовут? Я вздохнул, но ответить все же решился: - Риан Вейд. - Как писатель? – но я ее уже не слышал, захлопнув дверь и скрывшись в зарослях своего неухоженного дома. Моя комната все такая же… холодный кофе на столе, разбросанные повсюду клочки бумаги, не пишущие ручки, небольшой диван в углу, перед ним кофейный столик, кровать, закиданная разноцветными подушками, книги, газеты, журналы, и прочая дребедень, которая могла настроить меня на творчество. Среди всего этого хлама, я откопал телефон, брошенный туда ранее, сел на пол, вертя устройство в руках. Вдруг раздался звон, а затем на экране появилась маленькая надпись, что заставила меня выпрямиться. Сообщение от сестры, не писавшей мне уже около года. Странно. «Риан, я прилетаю завтра в 10:30, Хитроу. Ты не сможешь меня забрать? Рози» Сестра младше меня на два года. В детстве мы были дружны, практически не ссорились, и эта маленькая зараза заставляла меня таскать ее портфель. И я любил ее, несмотря на то, что в последний раз мы виделись на похоронах отца. Ответив краткое «Хорошо», я бросился к выходу. Если Розмари увидит, что творится у меня в доме, то мне придется выслушать лекцию, после чего наблюдать за тем, как она собирает все вещи в мешок и выкидывает их. В прошлый раз она чуть не выкинула мой паспорт. Поэтому сейчас придется навести «порядок», что в переводе с рианского языка означает «спрятать все в шкаф». Бумажки я собрал в небольшой пакетик, который выкинул в окно. Кажется, он угодил к соседке миссис Варбл, на ее святые грядки. Ну, и пусть. Остальные предметы разлетелись по двум шкафам, тумбочку и в ящик под кроватью. Раскидав подушки, я завалился на мягкий матрас. Коридор, кабинет, кухня и зал остались нетронутыми, впрочем, в них я никогда и не находился слишком долгое время, чтобы насорить. Рози всегда любила приключения, поэтому после девятого класса родители отправили ее в Италию, где она поступила в колледж. В этом году должна поступить в институт, и странно то, что вместо того, чтобы готовиться к экзаменам, сестра решила навестить меня и, наверное, мать. Вот с ней отношения у Розмари были не очень хорошие. До пятнадцати лет они часто ходили вместе куда-то, пока мы с отцом смотрели футбольные матчи дома, а потом что-то переломилось, и все отдалились друг от друга. Когда мы провожали Роуз на самолет, она обняла меня и ушла. Я получал пару сообщений от нее, говорящих, что ей стыдно, что она поступила неправильно и что она чувствует себя предательницей. Сестра любила нас всех, но почему-то именно в тот момент ей захотелось показать обратное. А через год умер отец. И тогда Розмари словно прорвало, она сидела, скорчившись на полу, в углу и плакала, просто плакала, не издавая и звука. Я не мог понять каково это, когда твой любимый человек уходит, а ты с ним даже не попрощался. Впрочем, я никогда не вникал в проблемы людей, хоть и сам относился к этому виду. Я вздохнул, откидывая волосы назад, чтобы они не мешали разглядывать ровный потолок. «И сколько я убирался, что уже вечер?» - подумал я, замечая гуляющие по стенам тени. В детстве мы все боялись, считали, что тени – это наши внутренние чудовища. И мы были правы. У каждого человека есть свое чудище, живущее глубоко в его подсознании. Каким бы ты ни был красивым, умным и добрым, всегда найдется место, откуда другие будут видеть твою тень. Но редко можно найти того, кто не скрывает своего внутреннего монстра, а наоборот, выставляет напоказ, зная, что таким его могут не полюбить. И эти люди, пожалуй, самые честные.