Американские приключения крипипасты 14 часть

«Жарким летом 49 года правления династии Цинь, великий император Шихуанди сидел у окна на высоких подушках, любуясь роскошным садом дворца Саньяне. Среди плетущихся бледно-сиреневых роз, его взгляд хищно следил за молодыми кипарисами, склоняющими свои гордые тонкие еще стволы от ветра, несущего жар с юга. Там, далеко у горизонта, нарастала серо-желтая туча песчаной бури. Явление редкое и грозное… Император был не в духе, и размышлял о том, что уже не первый десяток лет своего правления пытается перенести столицу Китая в другое место. Вовсе не из-за бурь. Они здесь и вправду были не частыми, а потому что воспоминания и совесть терзали душу императора. Он именно здесь вспоминал тех, кто когда-то – в горячие годы становления государства – спас ему жизнь ценой своей собственной. Шихуанди не любил быть должником. Даже мертвецам. А таких «кредиторов» у него было уже двое… Награды, полученные их семьями – дворцы, земли, золото – не могли утешить совесть императора. Долг оставался долгом. И его надо будет отдавать уже на том свете. Император не хотел прийти на небо весь в долгах, как в шелках… Но выбора не было. Сейчас случилась редкая возможность – отдать долг еще живому. Три дня назад, проводя осмотр своих лучших войск, и новых видов оружия, император склонился с коня, чтобы лучше рассмотреть новую «горящую голову» - изобретение мастера, создающего горючие смеси в горшках из глины, и выбрасывающих при взрыве кусочки наконечников стрел и ножей. «Горящая голова» стояла на камне, и выглядела, как простой ночной горшок. Мастер даже изобразил цветок на боку вазы – видимо, чтобы вызвать улыбку императора. Из горшка струилась тонкая полоска серого дыма, которую то и дело сбивал порывистый ветер… Советник наклонился к уху императора, и рассказывал секретный состав смеси из мочи годовалого кабана и смолы красной лиственницы. Бурда в горшке была черной, как сажа, и смрадно пузырилась, отравляя воздух чем-то, сильно похожим на серу и мертвечину… Император приложил к лицу шелковый веер, и ждал, когда приведут пленного раба из далекой Японии, чтобы на нем, во всей красе, показать действие «горящей головы». Пленный японец был молод и худ, выглядел отстраненным и спокойным. Его взгляд изображал презрение к врагам, и многочисленным ранам на теле. Он был вполне готов к смерти. Советник шепнул императору, что когда смесь в горшке поменяет цвет на огненно-красный – произойдет взрыв. И осколки металла вопьются в тело молодого пленника, разрывая его на куски. Японца тем временем подвели к камню так, чтобы совсем рядом оказался у его ног ночной горшок с цветком – «горящая голова». Видно было, что смесь и не собирается краснеть. А те, кто переносил горшок, делали это голыми руками, и явно не обожглись. Император уже всерьез сомневался в успехе мероприятия, и подбирал вид казни для нерадивого мастера… И тут из горшка полыхнуло алое пламя, вырвало боковую стенку горшка, и тот по странной траектории полетел в сторону императора. И чем ближе был кусок горшка к властелину, тем больше изливалось из него горящего жидкого пламени и брызг с кусками металла. При этом сам горшок тоже оторвался от земли, он летел, да еще и вращался, щедро поливая всех вокруг своим раскаленным содержимым… Воздух наполнился стонами и криками умирающих. А все уцелевшие стояли и смотрели как завороженные. Смерть императора казалась неминуемой… И тут между стеной огня и телом императора возникла тень. Она загородила всю картину, и Шихуанди даже с досадой поморщился – он хотел видеть свою смерть… Но пламя, пройдя через тень, скользнуло в сторону от императора, мгновенно спалив веер в его руке. Последним от пламени шарахнулся конь императора, унося его прочь от места взрыва. Через час – уже во дворце Саньяне – Шихуанди доложили, что от взрыва погибло девять человек; мастер повесился сам, когда узнал, что его изобретение чуть не убило священную особу императора; а пленный японец, закрывший собой императора – остался без лица. И теперь его участь необходимо решить – либо его будут лечить, либо дадут спокойно умереть, если его жизнь не угодна императору… Основатель династии Цинь дал себе время на раздумья – три дня, приказав его пока лечить. И вот этот день настал. У императора уже не было сомнений относительно судьбы японского юноши. Он даже придумал как наградить человека, потерявшего лицо. И – куда его услать так, чтобы он больше никогда не вернулся в Китай, и не мог болтать о том, что спас императора… И вот сейчас, любуясь танцующими на ветру кипарисами, Шихуанди мысленно наслаждался тем, что нашел отличный способ успокоить совесть, отдать долг за спасенную жизнь, и стереть с лица японца надменность и призрение. Лица, впрочем, у него уже нет – об этом император не забыл. Но поменять его мысли с презрения на радость до слёз – это гениально! Бесшумно раздвинулись шторки, и в покои ввели человека с перебинтованным лицом. Следом за ним, низко припадая к полу, продвигался врач. Император дал знак врачу снять бинты. Процедура была очень болезненной – отдирать присохшие к ранам тряпки. Но японец не издал ни единого звука. И когда все бинты были сняты, среди грубо зашитых шрамов и ожогов император разглядел все то же призрение, что было на лице японца три дня назад. Казалось, что ничего не изменилось. И он едва ли понимает – перед кем находится, и зачем его сюда привели… Шихуанди дал знак, и из-за другой шторки выполз слуга - припадая к полу, он нес небольшую шкатулку из черного лака, отделанную серебром. Император снова дал знак. И слуга открыл шкатулку. Крайне осторожно он достал из нее удивительную маску. Казалось, что она сделана из белого металла и черной кожи демона. Руки слуги била крупная дрожь… Император усмехнулся. Он знал, что тот, кто хоть раз прикоснулся к этой маске - тот умрет мучительной смертью с наступлением темноты. И слуга знал это тоже. Тем временем он сделал несколько шагов, отделяющих его от японца. И с поклоном передал эту маску врачу. Врач ничего не знал о маске, но, повинуясь воле императора, накинул маску пациенту на лицо. И та, шевелясь как медуза – мгновенно облепила его, врастая и формируя новые черты. Император всматривался в это лицо и никак не мог решить – какое из них ужаснее – то, что под маской, или сама маска? Наполовину черная, наполовину белая, она делила лицо японца по вертикали на тень и свет. На день и ночь. На зло и добро. На радость и горе. Потому что на темной стороне ее была идиотская улыбка, а на светлой – злобный оскал. Глаз на темной стороне сверкал смехом, а на светлой стороне он был полон нечеловеческой муки и боли… Император вздрогнул, вспомнив хозяина этой маски. Того, кто первым спас ему жизнь. Еще в детстве. Ценой своей жизни. И это был вовсе не человек… Но эту тайну император поклялся унести с собой в могилу. Шихуанди разрывала боль воспоминания - любви и ужаса, оставшихся где-то в далеком прошлом. И сейчас он был невыразимо рад тому, что маска нашла себе нового хозяина. И теперь только она решает – растерзать японца во мраке ночи, или подарить ему практически бессмертие… Император дал знак всем, кроме японца, удалиться. И когда в зале с видом на сад остались только юноша в маске и основатель династии Цинь, раздался гортанный голос императора, вдруг заговорившего по-японски: - Зачем ты спас мне жизнь? Маска задвигалась, примеряясь к новой мимике, и из-под нее раздался надменный и презрительный ответ: - Я не спасал тебя! Я хотел, чтобы никто не осмелился лишить меня моей законной смерти! Император поднялся с подушек и, в нарушение этикета, подошел к японцу. Он мучительно всматривался в черты лица маски, ища того, кого под ней просто не могло быть. Никогда. Он осторожно провел рукой по знакомой до боли щеке… Не может быть… Конечно, нет! Затем он попытался снять маску. Но она не поддалась. С таким же успехом можно было пытаться снять лицо с человека. Шихуанди неожиданно сгорбился, горько покачал головой, и глядя на носки своих сандалий из золотой кожи, тихо произнес: - Отныне тебя будет звать Каге Као! Что значит: «Тень Лица». Так звали первого владельца этой маски. Юноша вздрогнул, слегка склонил голову, и звонко спросил: - Это был достойный человек? - Да. Только это был вовсе не человек… - и губы императора Китая тронула улыбка, похожая на утренний туман, плывущий над речной гладью. Шихуанди знал, что ему осталось жить только до наступления темноты...» *** Закончив читать документ, я зябко поежилась. Сейчас меня заботило только одно – мы с Беном тоже держали в руках маску Каге Као! И, вероятно, нам тоже осталось жить до наступления ночи. Вот почему Слендермен отправил меня читать этот документ – он сам не хотел сообщать мне дурные вести… Надеяться можно было только на то, что мы с Беном уже не совсем люди. И на то, что маска поломана. Возможно, она утратила часть своей убойной силы… И мы просто заболеем. Пусть даже – тяжело… Но не смертельно же! Мне совсем не хотелось верить, что сегодня – мой последний день! Что жить мне осталось… Я посмотрела на часы на стене – уже было без двадцати полдень. А солнце здесь садится после десяти вечера… У меня осталось чуть больше десяти часов на то, чтобы найти выход, все узнав про маску. Либо – приготовиться к смерти. Я порылась в папке дальше – а вдруг здесь есть еще что-нибудь о маске. Среди множества бумаг и документов о дальнейшей судьбе японского юноши – а уже прошло больше двух тысяч лет с того дня, когда он получил маску от императора Китая! – я увидела в самом низу папки ветхий пожелтевший документ. И он явно был записан не на бумаге. Это был какой-то искусственный материал. Но – чудовищно состаренный. Я ничего не понимала. Текст документа был на абсолютно не знакомом языке. Скорее он напоминал какой-то компьютерный язык. Точки, палочки, двоичный код… Под этой «бумагой» лежал перевод, написанный все тем же твердым каллиграфическим почерком Слендермена. То, что я прочитала, разбивало мне мозги на части. Даже голова разболелась. Я ничего не понимала. И пришлось прочитать раза три, прежде чем до меня дошел смысл этого уникального документа. Реально, такие свидетельства можно найти только в архиве демона! «(Из объяснительной записки андроида АН30478) … Задание, порученное мне Основателями в 11467 году Эры Завоевания, я вынужден завершить в 256 году, так как возникла необходимость сразиться с последним из наших врагов, защищая жизнь моего подопечного – будущего императора Китая. Маленький Ин Чжен (будущий Шихуанди) отправился сегодня на охоту с охраной, и в моем сопровождении. Он очень привязан ко мне и, за необычный мой вид (маска и темные одежды), ласково называет меня «Каге Као» - что значит на диалекте айнов «Тень Лицо». Я охраняю его жизнь с самого его рождения вот уже 10 лет, по поручению старшего жреца Хранителей Времени. За эти 10 лет погибло практически все, что создали Основатели. Наши враги смогли уничтожить даже Главную Стартовую Площадку. Правда, ценой своих презренных жизней! И, казалось, что наших врагов больше не осталось на Земле. Но сегодня утром один из них напал на отряд маленького Ин Чжена. Я слишком поздно заметил присутствие врага – только когда начали падать с лошадей доблестные воины охраны, я понял, что враг незримо присутствует среди нас. Он охотился на будущего императора (значит он тоже просмотрел линии вероятности!) – чтобы не допустить объединения земель, и чтобы люди еще долго не смогли создать свою цивилизацию на Востоке. В планы врага вмешалась случайность. Лошадь Ин Чжена получила основной удар «нейронной пушки», и погребла под собой маленькое тело будущего императора. Я также рухнул с лошади, чтобы обмануть врага, и подполз к Ин Чжену – он был в сознании. Убедившись в целости подопечного, я прижал палец к губам, давая ему знак молчать, и применил ПЭЦ (преобразователь электрической цепи), обесточив технику врага. Враг понял, что здесь присутствует кто-то из Древних, и отключил АВ (анти-визуализацию), чтобы сподручнее было использовать свой арсенал оружия. Стрельба и взрывы могли угрожать жизни Ин Чжена, поэтому я был вынужден включить программу самоуничтожения (которая уничтожает любую технику в радиусе нескольких километров). Враг распался на атомы, а мой счетчик распада был поставлен на 10 часов. Я вытащил мальчика из-под лошади, помог вернуться к жизни тем из охранников, кому еще было можно помочь. И мы отправились в дом покровителя (Люй Бувэя). Мне пришлось объяснить Ин Чжену, что скоро от меня ничего не останется. Мальчик сильно плакал. Считая меня богом, он никак не мог поверить в то, что мне нельзя помочь. Он даже молился богам, и приказал найти врача… Мне осталось только обещать ему что-либо оставить после себя. Мальчик попросил сохранить мое лицо. Только лицо. Точнее – маску. Это было крайне опасно – нейропластид, если он не подключен к мозгу, убивает любую биологическую форму. Я рассказал будущему императору Шихуанди, как хранить мою маску. В обычной шкатулке. Только никогда к ней не прикасаясь. Что маска не убьет человека только в одном случае – если человек является потомком союза Древних и людей. Что если ее повредить, то потребуется только удар молнии, чтобы остановить распад. Я рассчитывал, что она все-таки будет уничтожена, просто потому что под рукой у людей нет молнии. Если же все-таки маска сохранится, то, думаю, кто-то пожертвует своей жизнью, чтобы сложить мое лицо в шкатулку. И, надеюсь, никому и никогда не придет в голову достать ее оттуда. Хотя я догадываюсь, что будущий император оставил себе прекрасный способ прекратить жизнь тогда, когда ему это понадобится… Растворяясь в атмосфере этой планеты, я счастлив и горд стать ее частью. И верю, что когда-нибудь в далеком будущем человечество узнает правду о расе Древних Основателей, о наших врагах, и о том, как победить…» Здесь документ обрывался, потому что нижняя часть листа была оборвана и обожжена… Я повертела в руках древний лист. Так вот почему Шихуанди говорил, что первым владельцем маски был не человек! Он был роботом. Только откуда мог взяться робот в Древнем Китае? Ерунда какая-то!.. Скорее всего, он был демоном, как Безликие. Я вертела в голове фразу про «потребуется только удар молнии…» - значит, чтобы остановить распад маски, или просто ее отремонтировать, нужен электрический ток, близкий к природному. Надо будет сказать об этом Бену – он сообразит, как это сделать. Удар током не повредит и Каге Као – быстрее придет в себя. А вот что делать с теми, кто уже коснулся маски?.. Об этом в документе не было ни слова. Значит тот древний Безликий тоже этого не знал. Я вздрогнула, вдруг осознав, какая сила была в маске Каге Као – она убивает с легкостью не только людей, но и технику, и даже демонов… Я вспомнила, как рука Слакса схватила маску, и сорвала ее с Каге Као. Значит Слакс – не человек, не техника, и не демон. Кто же он такой, черт побери?! Я вспомнила, что его имя означает компьютерную программу. Возможно, он просто вирус. Как Бен. И тогда оказывается, что под угрозой смерти только я. Бен, как вирус, скорее всего выживет. Я совсем упала духом. Кошка у меня на коленях мирно дремала, утомленная борьбой за свою маленькую жизнь. Даже кошка выживет в итоге! А я обречена. Я решила попрощаться с комнатой Оффендермена, раз уж у меня нет ни малейшей возможности попрощаться с ним самим. Осторожно приподняв кошку, я телепортнулась в нашу с Оффом комнату. *** Здесь все осталось также, как было - с момента моего последнего визита. Положив кошку на покрывало огромной кровати, я с грустью обвела взглядом такие знакомые предметы мебели и стены, бывшие свидетелями наших тихих вечеров с Оффендером. Слишком, возможно, тихих… Нам и вправду не о чем было поговорить с хозяином этой кровати. Но как бы дорого я сейчас заплатила просто за то, чтобы он вдруг оказался здесь – под одеялом! Пьяный, злой, не замечающий меня в упор… Но – рядом! Слезы уже лились из моих глаз – я невероятно устала от всей этой борьбы, от потерь и разочарований, от собственного бессилия… Не так, совсем не так я представляла когда-то свою жизнь в крипипасте! Я мечтала о приключениях, дружеских розыгрышах, романтических встречах, даже - убийствах, щекочущих нервы ужастиках… Действительность оказалась в сотни раз труднее, чем моя прошлая жизнь с мамой, братом, школой и сьюшками. То было просто детство! А здесь каждый шаг – стоит жизни кому-то из крипипасты, каждый миг – смерть угрожает тебе самой, каждая ошибка – непоправима… Приключения – смертельны, дружеские розыгрыши – на такую ерунду просто нет времени, убийства – как дурной сон на переполненный желудок, ужастики – они здесь вовсе не такие, что мерещатся в темных углах дебильноватым подросткам. Здесь опасность не надо вызывать с помощью дурацких ритуалов – здесь опасность всегда рядом, и она охотится на тебя и рулит!.. Как же она рулит!.. Здесь враг – намного сильнее и хитрее тебя. И ему на тебя – насрать! Реально насрать. Будь ты хоть сто раз умный, красивый, ужасный, демонический, с миллионом щупальцев, с зубами как у акулы, с лицом или без, с оружием или как угодно – ты исчезнешь быстрее, чем успеешь моргнуть своим фиолетовым глазом! Вот в чем фишка! – от тебя не останется даже звука… Даже запаха. Ни-че-го-шеньки! Ноль! Да и романтика здесь оказалась реальным геморроем. Оффу на меня – пофиг! А Кенни – его то и дело надо спасать, защищать, его человеческая жизнь еще более хрупкая, чем даже моя. Он может весь закончиться в любую секунду, и от любой ерунды. От вируса, от несчастного случая, от того, что просто тупо поперхнется чаем!.. Для него даже Слакса не надо. Смерть ходит за человеком, зевая от скуки. Ей просто в падлу протянуть костлявую руку, и взять то, что и само ищет на свою голову приключений. Вот и вся тебе романтика на этом! Рыдая от жалости к себе и Кенни, от обиды, что пропала вся крипипаста, и мне больше уже не о чем мечтать, потому что мне самой осталось жить до заката – я прилегла рядом с кошкой, укрывшись кроваво-красным покрывалом. Подтянула ближе подушку. И засунула под нее ладошку, чтобы уютнее было перейти от слез ко сну. И тут мои рыдания перешли в икоту – в руке зашелестело что-то, сильно похожее на… Я вскочила и отшвырнула подушку. Под ней кучкой лежали фантики от конфет и… роза! Свежая! Я взвизгнула так, что кошка сорвалась с места и пулей нырнула под кровать. (ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ)