If you not a blind

Роман не думает и не анализирует происходящее. Его и так всё устраивает. Ему совершенно безразлично то, что чем они занимаются с Дином, выходит за рамки обычных, дружеских отношений. Хотя, это с какой стороны посмотреть. Вот Дин, к примеру, совершенно не парится на тему того, как часто он оказывается в постели Рэйнса, как часто раздвигает перед ним ноги, или же становится перед Романом на колени. Эмброус ведет себя так же, как и до их первого сексуального контакта. Он не меняет линию поведения. Он не бегает с вытаращенными глазами, если Рэйнс позволяет себе затащить в номер фанатку, и не хамит за завтраком на утро после, демонстрируя, что ему глубоко фиолетово кого, в каких позах и количестве имеет Роман. Да и есть ли у них эти самые отношения, Рэйнс не знает. Он думал, стоит поговорить с Дином, прояснить кое-какие моменты, но потом возникает логичный вопрос – зачем? Обоих все устраивает. Эмброус никогда не отказывает ему в ласке, сексе, минете, да и во всём остальном. Так какого черта нужно что-то выяснять? Зачем что-то менять в привычном ходе вещей лишь потому, что его, Романа, член познакомился поближе с дыркой Дина? Иногда Дин напивается и сыплет похабными шуточками как из рога изобилия. Парни, что составляют ему компанию во время попоек, ржут, комментируют, и только Роман знает – в те моменты, когда Эмброус заикается о педиках, он рассказывает о них самих. Про себя и Рэйнса. Не стесняясь в выражениях, Дин рассказывает о том, как проводит время с Романом, и это всегда выглядит забавно, едко, горячо. И никто из сидящих за столом, даже на секунду не задумывается, что тот самый парень, который лезет в жопу другому пальцами – Роман. Тот самый парень, который учился технике глубокого минета на бананах и огурцах – Дин. Что эти «два моих знакомых жополаза» на самом деле очень близко знакомы каждому в ростере. Роман долго терпел, не ходил на эти сборища, но слухи и новые истории всегда долетали до его слуха в раздевалках и коридорах комплекса. И Рэйнс не выдержал. Он припер Дина к стенке, припер его массой своего тела и заставил говорить. Но Дин лишь хрипло смеялся. Он не понимал, чего Роман так взбесился. Ведь никто так и не узнал, что Эмброус говорил про них. Хотя меж ними искрило так, что только слепой бы не заметил этого сексуального притяжения. Роман утащил Дина в номер, захлопнул дверь, перед этим убедившись, что обошлось без свидетелей. Никто не заметил этой непонятной вспышки агрессии. - Зачем? – Рэйнс стоит со скрещенными на груди руками и смотрит, смурно так глядит, исподлобья. – Почему ты не можешь рассказывать им что-то другое? Про кого-то другого? - Да какая разница? – Эмброус пожимает плечами. – Что про нас, что про Бри с ДиБраем. Я про многих говорю. А они даже не понимают, что истории про них. Всем весело, а я могу посплетничать, – шкодно улыбается Дин, и тянется к бутылке с водой на прикроватном столике. Роман слегка растерян. Ему-то казалось, что во всем этом есть какой-то умысел, что Дин пытается что-то донести до самого Романа, а на деле оказалось, Эмброус - обычный пиздабол. - Да, – соглашается с этим заявлением Дин. – И ты знал об этом с самого начала. Эмброус пожимает плечами, словно все сказанное ими сейчас - само собой разумеется, что нет никаких проблем в том, чтобы за кружкой пива рассказывать другим парням, как его трахает Рэйнс, как он отсасывает Рэйнсу или как сам Роман обожает вылизывать его спину, ягодицы, трахать его языком. - Им интересно, мне забавно. Я пойду? – Эмброус поднимается, отставляет пустую бутылку и идет к выходу. – Не напрягайся, Роман. Дело не в тебе. Я ценю то, что есть между нами. - А что между нами? - Дружба, – Дин смотрит удивленно и немного неуверенно. – Просто с приятными дополнениями. Или ты думаешь иначе? Рэйнс не отвечает, и Дин уходит, оставляя своего партнера в раздумьях. Роман же присаживается в то самое кресло, в котором только что сидел Дин. Он думает о том, что случилось с ними за последние полгода, как сильно они продвинулись в карьере, как сблизились, и дело не только в ебле. Роман считает себя спокойным и рассудительным человеком. Так оно и есть на самом деле. Но когда твой близкий друг и любовник - Дин Эмброус, можешь, смело забывать и забивать на спокойную, размеренную жизнь. Первым звоночком о том, что настал пиздец, становится странный вопрос Роллинса: - Вы собираетесь говорить об этом в открытую? Рэйнс непонимающе смотрит на партнера по команде и пытается выспросить у него, что тот имел в виду, но Сет только ухмыляется и хлопает Романа по плечу. - Не бери в голову, брат, поговорим потом. Он уходит, оставляя Рэйнса в одиночестве. Один на один со своими мыслями, и кое-какие подозрения начинают закрадываться в голову самоанца. Он ловит Дина после выступления. Сегодня они работали частями – Эмброус один на защите своего титула, Сет и Роман в паре, как парные чемпионы ростера. - Сет все знает. Ты ему рассказал? - О чем? – Эмброус достает полотенце и направляется к душевым, стянув предварительно одежду, оставаясь в одних трусах. Дин не был стеснительным парнем, но считал, что ходить по раздевалке и трясти своими причиндалами дурной тон. Хренов англичашка Ригл все же вбил ему в голову несколько правил приличия. - Он спрашивал о нас. - Прям вот так и спрашивал? – усмехается Эмброус, и эта его ухмылка, кривая, чуть злобная, нервирует Романа еще больше. Нервирует и злит. - Блядь, Дин, – Рэйнс устало присел на банкетку и взглянул на друга. – Ты мне просто скажи, что говорить людям, если они спросят? Кто мы друг другу? Друзья с привилегиями, друзья по заду, любовники или кто-то еще? - А ты сам как считаешь, Роман? – улыбка с лица Эмброуса сошла. Он смотрел серьезно, испытующе. - Я не знаю, – Рэйнс выглядел растерянным. Словно не он был двухметровым мужиком весом за сотню килограмм, а был ребенком, что потерялся в большом гипермаркете. - Называй, как хочешь. Мне все равно. Реши для себя, Роман, а я присоединюсь. Дин уже минут десять как скрылся в душевой, когда Роман нашел в себе силы подняться и начать собирать свои вещи. Он был потерян и расстроен. Ему не хотелось принимать решения, его устраивало все то, что происходило меж ними, но он понимал, пора определиться в их связи, дать ей имя. И, либо рассказать о ней тем, кому они с Дином доверяли, либо закончить все это, пока оно не переросло во что-то большее. Рэйнс и так стал замечать за собой, что перестал засматриваться на хорошеньких женщин, тащить к себе поклонниц или же дрочить на порно в отеле на платных телевизионных каналах, желая лишь, чтобы Эмброус был рядом. Ему нравилось смотреть на Дина, трогать Дина, целовать Дина, трахать Дина, и это выбивало из колеи. Почти все то, что сейчас приносило удовольствие Роману, так или иначе, было связано с Лунатиком. Этим вечером Эмброус отказался от предложения Романа и ушел с парнями в паб, пропустить по стаканчику пива, поговорить о прошедших шоу и о будущих записях. Вскоре Щиту предстоит потерять свои командные титулы. Роман и Сет не были особо рады такой перспективе, но понимали, что это нужно для их дальнейшего продвижения. Иногда Рэйнсу казалось, что в руководстве и в сценаристах сидят сущие бездари. Но либо согласно кивать, как китайскому болванчику, и плыть по течению дальше или же спорить, отстаивать свои взгляды на то, как должна развиваться их группировка. В конце концов, тому же Сине их не слили, прислушавшись к доводам, чему все трое были очень рады. Дин был скорее трезв, чем пьян, но ноги заплетались, в связи с чем, пришлось идти, держась за стену. Эмброус дошел до своего номера, достал ключ-карту, но потом передумал и решительно направился в сторону комнаты Рэйнса. Стучать пришлось долго, и Дин уже собирался уйти, как дверь ему открыли. Роман был только из душа, завернувшийся в гостиничный халат, с волос капало. Рэйнс морщился от неприятных ощущений влажной, махровой ткани, что липла к мокрому телу и от ощущения стекавшей за шиворот с волос воды. Он оставил дверь открой, давая Дину самому решать, хочет тот войти или нет, и вновь скрылся в ванной. Эмброус немного потоптался, явно чувствуя, что его не только не ждали, но и не особо-то желают видеть, но решительно шагнул в комнату. Он стянул куртку, оглядываясь в раздумьях, куда ту швырнуть, но потом решил положить ее на пустующее кресло. В конце концов, он был не у себя, да и Роман не очень жаловал бардак на своей территории. Рэйнс вышел минут через пятнадцать. Дин со скучающим видом, бездумно щелкал пультом от телевизора по каналам, не останавливаясь ни на одном из них дольше пары секунд. Роман присел рядом, забрал из рук Эмброуса пульт, выключил телевизор, и вопросительно уставился на друга. - Что? – Дин передернул плечами и чуть вздернул вверх подбородок. Роман мог бы залюбоваться всей этой агрессивной, воинственной позой, взглядом, таким непокорным, но сейчас играть не хотелось. - Вот и я спрашиваю - что? Думал, у тебя тусовка намечается. - Мне стало скучно, вот я и пришел. - Я должен тебя развлекать? – Роман поднялся, скрываясь ненадолго в ванной, почти тут же вернулся. - Дай, – Дин протянул руку и сполз на край постели, усаживаясь удобнее, поджимая ногу под себя. Роман лишь хмыкнул и положил ему на ладонь гребень. Чтобы не было в записях, как бы Рэйнс не отбивал руки и всяческие поползновения Дина к своим волосам, в реальности, Эмброус был единственным, кому Роман мог их доверить. Дин словно благоговел перед романовской шевелюрой. Он расчесывал аккуратно, нежно прикасаясь к прядям с каким-то трепетом, волнением, что чувствовалось на кончиках его пальцев. Сначала Дин их распутывал с помощью расчески с крупными зубцами, а потом уже прочесывал по всей длине с помощью массажной щетки. После того, как волосы распутаны по всей длине, Эмброус брал массажную щетку и несколько раз проводит ею от корней до самых кончиков, массируя и кожу головы. Мокрые волосы Дин причесывал предельно осторожно, используя только расческу с редкими зубцами. Он знал, что Роману нравится, что тот сидит с закрытыми глазами, наслаждаясь осторожными, ласковыми движениями. После, Эмброус аккуратно разделял волосы на три ровные пряди и заплетал косу, чтобы утром Роману было не так тяжело причесать это богатство. В этот раз все было так же: Дин осторожно водил гребнем по волосам Романа, чувствуя слабых запах шампуня для волос, чуть массировал кожу головы кончиками своих пальцев и ни о чем не думал. А до Романа вдруг стало доходить, что все их отношения уже давно перевалили за грань дружеских. Что не ведут себя вот так вот два друга, что не горят у одного глаза и не подрагивают пальцы от желания запустить их в длинные волосы партнера, расчесать их, заплести косу или же пропускать сквозь пальцы после секса. - Если я захочу прекратить то, что между нами происходит, что ты скажешь? – голос Рэйнса был глухой, скрипучий. Он словно выдавливал из себя эти слова. Дин лишь пожал плечами. Роман не мог его видеть, но так хорошо изучил Эмброуса за все это время, что предугадать движения того стало для самоанца проще простого. - Ты не расстроишься? – Роман хотел было повернуть голову, но Дин не позволил. - Не двигайся. Не хочу, чтобы они спутались. Казалось, Дину все равно, что он вообще не слышал последних слов. Может, так оно и было. Он всегда терял связь с реальностью, когда монотонно проводил гребнем по волосам Романа, словно отправлялся в лишь ему известное измерение. Рэйнс резко вскочил, вырывая из рук Дина гребень и зашвыривая его куда-то в угол комнаты. - Я задал тебе вопрос и хочу получить на него ответ! – сейчас его голос был больше похож на рык дикого, бешеного зверя. Дин часто-часто заморгал, передернул плечами от озноба, что прокатился по его телу, словно сбрасывая оцепенение, в котором находился. - Я пойду. Ты успокоишься, и мы поговорим. Но Роман не позволил ему подняться. Он уже был рядом, запустил пятерню в кудри Эмброуса, сжимая на затылке, запрокинул его голову до хруста в шее. - Ты не уйдешь, – светлые глаза потемнели, и это чертовски испугало Дина. Но Роман этого не заметил. Он чуть повел носом, словно зверь, почуявший страх своей жертвы, и повалил Дина на постель, наваливаясь сверху. Другая рука его почти тут же оказалась под футболкой, он мял и гладил это тело, все так же не выпуская из захвата светлые пряди. Рэйнс вылизывал сильную шею, кусал покрытый щетиной подбородок, жадно вдыхал смешавшийся запах кожи Дина и его одеколона. Роман понимал, что тонет, что попал в сети, которые не заметил. И он хотел, чтобы Дин тонул вместе с ним, чтобы он сам не пропадал один в этой странной пучине похоти, дружбы, секса, уважения, стремления и чего-то еще, чему Роман боялся давать название. Дин лежал зажмурившись. Ему не было больно или неприятно. От Романа он был готов терпеть если не все, то почти все. Рэйнс давно и плотно засел в его голове, в его сердце. Казалось, что Роман и все, что его окружает, заполнили Дина до такой степени, что вскрой ему вены и из них будут выпадать сердечки с именем Романа Рэйнса, так сильно Дин прикипел к этому парню. Но Эмброус не хотел в этом признаваться любовнику. Страх быть отвергнутым, страх быть просто игрушкой, как для многих до встречи с Рэйнсом, тёк где-то там по венам вместе с идиотскими сердцами. Эмброус мог только прикусить нижнюю губу и отвечать на яростные действия Романа, принимая их как должное. Но все резко оборвалось. Роман скатился с него и улегся рядом, смотря в потолок. Он был все так же напряжен, но агрессия куда-то улетучилась, и Дин чувствовал это. Он повернул голову на бок, потом приподнялся и посмотрел на Романа. Хотелось прижаться к сильному телу, потеряться в объятиях того, забыться в тепле и ласке Романа, но было страшно. Если тот заговорил о разрыве, значит тоже дошел до точки невозвращения, значит тоже скоро уйдет и забудет, как Дина зовут. Не в буквальном смысле, но все равно. - Не злись, – Дин поцеловал Романа в губы. Совсем легкое прикосновение губ к губам, а не поцелуй. Он хотел погладить Рэйнса по щеке, но тот перехватил его запястье и поднес к своим губам, целуя кончики пальцев, раскрытую ладонь. - Прости. Останься сегодня. Дин кивнул, заворожено глядя в светлые, не окрашенные больше яростью, глаза Рэйнса, мягко улыбаясь в ответ. Эмброус долго не может уснуть, Роман так же без сна лежит рядом. Они соприкасаются плечом и рукой, ни один из них не может решиться придвинуться ближе после этой странной вспышки. Алкоголь из головы Дина давно выветрился и сейчас ему хочется оказаться вдрызг пьяным, чтобы заглушить мысли в голове, чтобы утихомирить шипящие голоса, которые опять рассказывают ему об одиночестве, поют песни о прошлом, о том холоде и пустоте, коими была заполнена его душа. Роман думает, что погорячился, что, возможно, все не так уж и плохо. Дин и раньше уходил пить с парнями, да и Роман присоединялся к честной компании, только вот в последнее время желание сидеть с ними становилось все меньше и меньше. Пугали косые взгляды, глумливые улыбки, двусмысленные фразы. И не смотря на то, что Рэйнс понимал, знал, что он просто проецирует свои страхи на друзей, что те говорят совершенно другое и смотрят, как и раньше, он не может вновь заставить себя пойти с ними и пропустить пару стопок текилы. Дин не выдерживает первым. Он плотнее прижимается к Рэйнсу, укладываясь на его плечо головой, закидывая ногу через бедра Романа и с тихим стоном, наконец-то, закрывает глаза, готовый провалиться в сон. - Глупо это как-то, – шепчет в темноту самоанец, запуская руку в волосы Дина. Где-то на задворках сознания мелькает мысль, что фетиш на волосы не только у Эмброуса, и тут же затухает. Почему-то Дин в его объятиях - это так правильно, так, как и должно быть, и Роман расслабленно засыпает, чувствуя тихое, спокойное дыхание где-то в области шеи. Дин уже спал, утомленный сегодняшним вечером и переживаниями. Утро выдается на редкость поганое. За окном моросит мелкий, противный дождик, Эмброус бродит по номеру в поисках чего-то, чего Рэйнс не расслышал, а самому Роману ужасно некомфортно, потому что Дин проснулся раньше и сбежал из постели. - Утро, – сонно хрипит Роман, наблюдая за передвижением Дина, сквозь полуопущенные веки. - И тебе, красавчик, – Дин подмигивает озорно, весело. Он наконец-то замечает то, что искал, и этим предметом оказывается зажигалка. - Я ушел, – натягивая кроссовки, почти пропел Дин. Рэйнс поморщился, ему совершенно не хотелось оставаться одному. Он только начал для себя решать какие-то вещи, делать выводы, и вот снова этот засранец его бросает. Дин, словно прочитавший его мысли, подошел к постели, склонился и чмокнул в не успевшие открыться губы. - Жду тебя за завтраком. Пока Роман принимает душ и одевается. Эмброус успевает покурить, поймать кого-то из ростера и задолбать вопросами, а еще выпить пару чашек кофе в ожидании своего любовника и друга. - Давно тут? – Сет выглядел чуть уставшим, оно и понятно. Парень тренировался каждое утро. И, надо отдать должное, преуспел в формировании своего тела на все сто. Еще немного и по массе он догонит их с Рэйнсом. - Неа. Вторая чашка всего. - Ждешь Романа? - Нет, – ложь Дину всегда удается мастерски. Не смотря на то, что с Роллинсом они знакомы «с пеленок», даже ему врать Дин умудряется, не моргнув глазом. Единственный человек, который может раскусить его вранье – Роман. Как у него получалось, Дин так понять и не смог. Но его это не особо тревожило, врать Роману он смысла не видел. Да и не хотел. Даже сейчас Дин считал, что не обманывает, а просто не говорит всей правды. Он не знает, как Рэйнс относится к их отношениям и говорить кому-то о том, что у них есть пара лишних привилегий, кроме дружеского общения, совершенно не хотелось. Он видел, что Сет - далеко неглупый малый - о чем-то догадывался, но тактично молчал. Сет вообще был тактичным парнем, если дело не касалось рестлинга. Тут он был готов свернуть горы и пойти на все. Пожалуй, кроме подлости. Роман сел рядом с Роллинсом, заглядывая тому в тарелку. - Что предлагают? - Стандартный шведский стол, – прочавкал Сет. Он был очень голоден и, поэтому, сейчас ему было не до этикета. Рэйнс на это лишь рассмеялся и пошел за едой. - Дин? - Я не хочу, захвати мне еще кофе. Рэйнс лишь кивает и уходит к столам с едой. - Ты же знаешь, что я приму любое ваше решение, – вдруг говорит Роллинс, отпивая из стакана с водой. - Знаю, Сет. - Тогда почему ты не говоришь мне? - А не о чем говорить, – Дин разводит в стороны руками, улыбаясь. – Просто не о чем. - Ты не прав. - Вот ему об этом и скажи. Дин ощеривается, улыбка становится злой, глаза словно покрываются льдом. Он смотрит холодно и как-то тоскливо, кидая мельком взгляд на Рэйнса, что зацепился языком с одной из Див возле стола с мюсли. Роману нравится прикасаться к Дину. Ему нестерпимо хочется делать это постоянно, пусть и на людях. И сейчас, стоя в душевой кабине, куда и один-то Рэйнс помещался с трудом, он водил ладонями по влажному телу Дина и слушал его сбившееся дыхание сквозь шум воды. Эмброус почти потерялся в удовольствии. В последнее время сил на ласки не оставалось. Если и было какое-либо желание близости, то обычная, скорая разрядка, иногда даже не заканчивающаяся проникновением, что уж тут говорить о ласках. Но завтра был выходной, а потом еще один и еще. Можно было понежиться в объятиях друг друга, не опасаясь того, что прелюдия затянется и до главного блюда они не доберутся в силу тотальной усталости от работы. Нет, парни не жаловались на жесткий, а порой очень жестокий, график. Им нравилось все от начала и до конца. Просто, усталость копилась днями и неделями, а отдохнуть все никак не получалось. Сет даже не задал вопроса, когда Дин прошел свой номер и потащил вещи к Роману. Роллинс давно перестал это делать. Он лишь покачал головой и подумал о том, что пора начинать молиться всем известным ему Богам и парочке неизвестных, если эти двое разойдутся, то снесет к хуям всех и вся. Роман же продолжал ласкать тело любовника, прикасаясь губами к влажной коже, прижимаясь чуть сильнее, притираясь грудью к спине Эмброуса, членом скользя меж мокрых ягодиц. - Жаль, тут так мало места, – прошептал Рэйнс Дину на ухо. Эмброус попытался расставить ноги шире, упираясь руками в стены душевой кабины, чуть прогибаясь в спине, но стало совсем неудобно. Матюгнувшись, Дин вырубил воду и кое-как развернулся к Роману: - Пошли в постель. Если и сегодня твой член не окажется в моей заднице, то я смело провозглашу себя вновь девственником. Роман простонал сквозь зубы, прижал Дина к себе за ягодицы и пальцами нырнул меж ними. Эмброус реально был тугой. Словно, они никогда раньше не трахались, и Дина еще никто не имел. - Перспектива вновь быть у тебя первым, очень возбуждает, – зашептал ему на ухо Роман, потирая дырку указательным пальцем. - Ты не был первым, Рэйнс. Не льсти себе. - Не мешай мне мечтать, гаденыш, – чувствительно кусая за ухо. Они вывалились из кабины, принимаясь яростно вытираться. Стояло до искр перед глазами и до боли в яйцах. Сейчас Дин понимал возбужденных баб, если бы он мог, то сам бы тек. Он и так чувствовал, что дырка пульсирует в ожидании того, когда же в нее вставят. - Как ты хочешь? – Роман повалил его на постель и оказался сверху. Он смотрел в эти манящие глаза, в которых смешались страсть и обожание, и казалось, что лучше и быть не может. Дин обхватил его ногами, скрещивая лодыжки на спине. - Я хочу глаза в глаза и медленно. Роман кивнул, наклонился и поцеловал. Он смазал член и провел несколько раз по расселине меж ягодиц, пару раз проталкивая палец в сжатый вход. - Уверен, что без подготовки? - Хочу так, – простонал Эмброус, когда Роман погладил простату, массируя ее, наблюдая за тем, как закатываются от удовольствия глаза любовника. Рэйнс больше не сказал ни слова. В конце концов, Дин был взрослым мальчиком и знал свое тело лучше других, сам устанавливая для себя рамки. Роман надавил на его дырку и Дин под ним напрягся всем телом. Он повторил попытку еще и еще, пока мышцы не поддались и головка не вошла внутрь. Дин закусил губу и зажмурился. Было больно. Он и забыл, что бывает так чертовски больно. Это была лишь головка романовского члена, а уже хотелось орать, задницу словно обжигало огнем. - Я же порву тебя. Рэйнсу было тяжело сдерживать свой животный порыв – обладать этой сучкой, но он держался. Волосы его упали на лицо и щекотали лицо и шею Дина, скрывая от того глаза самоанца. Но Эмброусу не надо было их видеть, он и так знал, какое пламя полыхало во взгляде любовника. Роман сделал движение назад и вновь в глубину тела Дина. Мышцы с неохотой, но поддавались, уступая напору Рэйнса, его силе и его желанию. Дин тихо скулил, губы были искусаны, а по щекам текли слезы. Но он был счастлив. Казалось, что сейчас они едины как никогда ранее, что эта боль, которую причиняет Роман, именно то, чтобы Эмброус до конца осознал все то, что испытывает к Рэйнсу. Роман же вошел до упора и замер. Он продышался, взял слегка себя в руки, слизал со щек Дина слезы и двинулся назад, но совсем немного. Потом вновь задвинул до конца. Он разрабатывал проход, заставлял мышцы поддаться его силе, его желанию и те сдались. Роман двигался почти свободно, выходя до конца, оставляя внутри лишь головку. Иногда вытаскивая и ее, смотря на то, как сжимается и разжимается круглая дырка, словно упрашивая вернуться назад. Роман двигался плавно, медленно, каждый раз проезжаясь по простате. Дин смотрел на своего любовника, раскрывая рот в немом крике от каждого его движения и молился, молился тому, чтобы они навсегда были вместе. Он потянулся к губам Рэйнса, утягивая того в мягкий, глубокий и нежный поцелуй, смакуя вкус Романа, посасывая его язык, чувствуя, как слезы вновь чертят дорожки по щекам. Сегодня Эмброус осознал, что любит. Любит так, что больно дышать, что сердце заходится в странном, рваном ритме лишь от звука шагов Рэйнс, а от его взгляда, такого пылкого, страстного, можно просто задохнуться, захлебываясь этими чувствами. Роман, словно угадав настроение Дина, медленно втрахиваясь в его задницу, склонился к уху Эмброуса и прошептал: - Я люблю тебя. Дин сдавленно застонал, будто ему причинили такую боль, что терпеть молча не было никакой возможности. Он вцепился в волосы Рэйнса, притягивая того к себе, всматриваясь в глаза любовника, ища в них намек на обман, но никакой лжи там не было. И Эмброус судорожно выдохнул, отдаваясь наслаждению, кончая так сильно и бурно, как не кончал никогда в жизни до этого. Его трясло, он конвульсивно сжимался на члене Романа, заставляя того почти рычать, вырывать волосы из захвата руки Дина, пытаясь запрокинуть голову. Но в результате, Рэйнс впился губами и зубами Дину под подбородок и кончил, чувствуя солоноватый привкус крови у себя во рту. Роман лежал на Дине, не имея сил и желания двигаться. Он понимал, что весит достаточно прилично, чтобы человек мог посчитать его бетонной плитой, но Эмброус под ним не жаловался, да и вообще как-то был подозрительно тих. Роман приподнялся и взглянул на того, ища какие-то изменения во взгляде после сказанных Романом слов, после признания, которое вырвалось само собой и стало откровением не только для Лунатика. Дин выглядел затраханым, обескураженным и довольным. Он улыбался и такой улыбки Роману видеть еще у него не приходилось. Он словно сиял изнутри, горел каким-то чистым, ярким светом и Роману стало немного страшно. - Ты в порядке? – принялся он гладить Дина по щеке, кончиками пальцев изучая лицо того, как будто видя его впервые. - Более чем, – Дин улыбнулся и потерся щекой о раскрытую ладонь Рэйнса. - Не тяжело? Дин принял задумчивый вид, чтобы потом улыбнуться и отрицательно замотать головой. Роман смотрел на него и никак не мог понять, что испытывает в данный, конкретный момент. Он признался не столько Эмброусу, сколько себе и вот сейчас, не ответив на его признание словами, Дин светится так, что сложно поверить в то, что самому Лунатику на любовника насрать. Сейчас Дин был таким, каким Роман много раз представлял его себе – нежным, не воинственным, удовлетворенным и внутри и снаружи, наконец-то получивший душевное равновесие, пришедший к согласию внутри своей головы, к согласию меж мозгом и сердцем. Они провалялись так еще несколько минут и Роман скатился с Дина, укладываясь рядом. Идти куда-либо не хотелось, и они просто обнимались, прикасаясь друг к другу пальцами, словно впервые изучая тела друг друга, пока не провалились в сон. Дин и в этот раз проснулся первым. Он поднялся с постели и поморщился, когда боль прострелила от копчика до кончиков пальцев, а в заднице заныло. Он долго стоял под душем, отмывая меж ягодиц и внутренней стороне бедер засохшую сперму Романа, а с живота уже свою. Спать не хотелось, очень хотелось кофе. Не дожидаясь пока проснется Рэйнс, Дин тихо вышел из номера. Внизу он ожидаемо встретил Роллинса. Сет смотрел на походку Эмброуса и криво улыбался. - Не комментируй, – Дин аккуратно присел напротив него, чуть морщась от неприятных ощущений и весьма ощутимой боли. Сет пожал плечами, говоря этим, что он и не смел думать о том, чтобы отпустить пару шуточек в адрес друга. - А Роман где? - Спит, – Дин довольно зажмурился, когда горячая жидкость почти обожгла его язык и глотку. - Ты выглядишь как-то иначе, – Сет внимательно пытался вглядеться в друга, но что-то мешало. Роллинсу вообще всегда казалось, что он знает Эмброуса лучше всех, но только сейчас начал понимать, что это далеко не так. Никто не знает этого парня, даже он сам. - Затраханым? – усмехается в ответ на это замечание Дин, но Роллинс лишь отрицательно качает головой. - Я не знаю, как и что произошло меж вами, что сказал тебе Роман или, что он тебе обещал, – Сет накрыл его руку своей и сжал. Сильно сжал, заставляя Дина всмотреться в темные глаза в обрамлении длинных, пушистых ресниц. – Сбереги это. Сломай себя, но сбереги. Эмброус недовольно взглянул на свое запястье, потирая его другой рукой, и посмотрел вслед удаляющемуся Роллинсу. Этот парень был его другом не только на словах. Не потому, что так было лучше для бизнеса или, что им пришлось дружить по контракту, нет. Сет был одним из немногих, кому Эмброус верил, и вот эта вот вспышка каких-то странных слов, немного обескураживала. Дин залпом допил свой кофе и ушел в номер. Роман был в душе и Дин был предоставлен сам себе на какое-то время. Он повалился на постель, притягивая к себе подушку Рэйнса, утыкаясь в нее лицом, жадно втягивая в себя запах Романа, чувствуя, как тот наполняет его легкие, проникает в кровь, распирает его так, что становится трудно дышать, а в штанах стало тесно. А потом Дин вспоминает прошедшую ночь и те слова, что сказал ему Рэйнс. Слова, которые Дин не рассчитывал услышать в свой адрес таким тоном, таким голосом, такой правдой, что невозможно было в них не поверить. Невозможно было не поверить самоанцу. Рэйнс вышел из душевой. Он был хмур и недоволен тем, что Дин убежал от него утром, не разбудил его, да и вообще просто не остался в его объятиях. Но в тот момент, когда он застукал любовника за тем, как тот обнимает его подушку, как жадно дышит, что, наверное, было слышно по всему этажу отеля, как трется бедрами о кровать, затолкав под них скомканное одеяло, Рэйнс расслабился. Он мягкой, тихой поступью подошел к Дину и по-хозяйски положил свою ладонь ему на ягодицу, сжимая и замер от осознания того, что Эмброусу этого хватило, чтобы кончить. Он утопил свой стон в подушке, продолжая двигать бедрами, продлевая оргазм, спускал в штаны. А Роман смотрел и не мог насмотреться. Ему хотелось впитать в себя все увиденное, чтобы потом, когда они будут не вместе по какой-либо причине, вспоминать произошедшее одинокими вечерами. Дин перевернулся на спину и взглянул на Рэйнса. Он смотрел рафокусировано, довольно, осоловевши. Он приподнялся на локтях, потом сел, чуть сморщившись от неприятных ощущений в штанах в области паха, а потом сполз к краю постели. Он лишь приоткрыл рот и вытащил язык, показывая его Роману, как часто показывал на ринге, и Рэйнс все понял без слов. Он стянул с бедер полотенце, обхватывая рукой стоящий член и пару раз ударил головкой о просящий язык. Дин смотрел внимательно, притягательно, как-то томно и Роман не выдержал, он тихо простонал что-то непечатное, а потом толкнулся Эмброусу в рот. Он двигался медленно, погружаясь в услужливую глотку, наслаждаясь теплом и влагой, что окружили его член. А потом Дин сглотнул, сомкнул губы вокруг и у Рэйнса почернело перед глазами от волны удовольствия, что окатила все его тело от кончиков пальцев на ногах до самой макушки. Он обхватил Дина за голову обеими руками и принялся трахать его в рот. Дин стонал, кашлял, хрипел, не пытаясь оттолкнуть от себя Рэйнса, вытащить его член, который мешал дышать. Лицо его все покраснело, из уголков губ текла слюна, текла по подбородку, а из глаз слезы, но он расслаблял глотку, он принимал в себя, он кончал в своей голове раз за разом, осознавая, как же хорошо его партнеру, как хорошо его…любимому. Он почти захлебнулся семенем Романа, но не позволил тому кончить не в рот. Дину хотелось испить его до капли, не упустить не одной, чтобы после смаковать терпкий вкус на кончике своего языка и вспоминать, что именно он был причиной удовольствия Романа. - Мне кажется, я тоже люблю тебя, – Дин говорил с хрипотцой в горле. Роман дошел до холодильника и, достав бутылку с минеральной водой, открутив крышку, он протянул ее Эмброусу. - Я знаю, – улыбнулся Рэйнс, вновь замечая шкодный огонек на дне голубых глаз. Дин пил и смотрел на него, улыбаясь лишь своими глазами, понимая, как и Роман, что легко и просто у них не будет. Что, возможно, у них не будет «долго и счастливо и умерли в один день», что завтра все может измениться и они навсегда потеряют друг друга. В любом случае, у них было их «здесь и сейчас» и никто им не мог помешать в данный, конкретный момент. Эпилог. Спустя несколько месяцев Сет подойдет к Хантеру и попросит его не прописывать хиллтёрн Дину. Эйч долго будет смотреть на своего любимого протеже, на того, на кого сделал ставки несколько лет назад и не прогадал. Он будет смотреть, потом перейдет к расспросам. Но Сет не сможет ответить, будет прятать глаза, упорно сжимая губы. Ведь тайна не его. И то, что планировалось, как развал Щита, в конце концов, развалит отношения Дина и Романа. Это было понятно любому и каждому. Но как можно было сохранить все это, сохранить их дружбу, тот мир, который они выстраивали почти два года, путешествуя вместе, надираясь в барах, устраивая драки с местными или же ругаясь до махания кулаками меж собой? Как можно было бы все это сохранить, если Дин бы их предал? Даже в рамках сценария, в рамках их гиммиков, Эмброус и Рэйнс не смогли бы быть вместе и дальше. Сначала потому, что кейфэб, а потом потому, что незаметно отдалились бы друг от друга. Роллинс видел, как близки эти двое, как они нуждаются друг в друге, и он принял решение за всех. - Я не смогу тебе помочь, если у меня не будет для этого веских причин. - Я дам тебе такую причину. Только…только, ты должен мне пообещать, что они останутся по одну сторону, пусть и вымышленных, но баррикад. Когда Хантер кивнул, немного растеряно глядя на своего любимчика, Роллинс положил перед ним мятую фотографию. Изображение на ней было уже не таким четким, а края выглядели вообще обугленными, словно кто-то пытался ее сжечь, начинал, но так и не смог довести задуманное до конца. - Если ты не слепой, то сам все увидишь и разглядишь, – Сет поднялся и пошел к двери. – Ты обещал мне, Пол. Это очень важно для всех нас. А Хантер смотрел на потертый, в трещинах кусок глянца и думал о том, как он мог это упустить и не пресечь на корню? И, что, наверное, уже поздно что-то менять, судьба распорядилась иначе.