Засыпай, под мелодию ночи. И под тихий шелест ветров. Засыпай, под мелодию, молча. Не срывая столь тонкий покров.
Солнце медленно опускалось к горизонту, освещая шумный город тёплым светом. Энтони, запрокинув голову на спинку скамейки, прикрыл глаза, щурясь от слепящих лучей заката и наслаждаясь умиротворяющими звуками природы: мягкое шуршание ветра в листьях, плеск воды в пруду и щебет мелких пташек, без устали снующих туда-сюда. Несколько деревьев нависали над головой, создавая своеобразный природный шатёр, скрывающий людей в полутени. Падилла сладко потянулся, до хруста в суставах и широко зевнул. Как же всё-таки приятно и спокойно здесь, в немного прохладной, успокаивающей атмосфере пустого, одинокого парка. Да, здесь не было, почти, ни души — близился вечер и, люди спешили расходиться по домам. — Слушай, может, и мы домой пойдём? — спросил Энтони, чуть склонив голову к плечу. — Да, да… Сейчас… — Йен помахал рукой, даже не взглянув в сторону друга. — Мне тут совсем чуть-чуть осталось. Губы Энта против его же воли расползлись в улыбке. Ох, и вот так всегда. Падилла извернулся на своём месте, садясь удобнее: подогнув под себя одну ногу и облокотившись о спинку, положил голову на руку. Щурясь, как довольный кот, он наблюдал за Йеном. Тот, в свою очередь, сидел в позе лотоса, уложив книгу на ноги и согнувшись, чуть ли, не пополам, полностью погрузился в чтение, ничего не замечая вокруг. Иногда он закусывал губу, задерживал дыхание, затем рвано выдыхал, а брови взметались вверх. Видно, чтиво было захватывающим, — решил для себя Энт. Солнце постепенно скрылось за горизонтом, забрав с собой мягкий свет лучей и тепло. Включились фонари. Энтони прекрасно знал, что последует дальше. Они довольно часто ходят гулять в этот парк. Ну как гулять: первый час они, может, и, вправду, отталкивались ногами от земли и рассекали лицами воздух, но всё оставшееся время, Йен читал, а Энтони дремал, растянувшись на скамье. Иногда, он дурачился с утками в пруду или придумывал шутки и идеи для видео. Странное время препровождение, но Падилле отчего-то это нравилось. Он чувствовал удовлетворение и спокойствие, как только они подходили к этому самому месту. Их месту. Они с самого начала зарезервировали эту лавочку и яро обороняли её от покушавшихся на свободное место прохожих. Вон сколько ещё свободных скамеек. Сиди где хочешь, но только к нам не подходи. А бывали моменты, когда книга внезапно заканчивалась и тогда, парни шутили или болтали о всяких глупостях. На разговоры о работе, по обоюдному согласию, было наложено табу. А бывало, они даже целовались, но только тогда вокруг никого не было — Йен до жути стеснялся открыто на публике демонстрировать их отношения, зато с лихвой компенсировал всё дома. Эти прогулки были самым счастливым временем для Энтони. Моменты близости. Только они вдвоём — никаких лишних глаз, камер, истерично вопящих фанаток и остальной лабуды. Именно это, наверно, мягкое чувство, которое словно пушистый зверёк, окутывало сердце, люди и назвали — счастье. — Холодает, а ты без кофты, — Энтони легонько, подушечкой пальца, провёл по плечу Йена, привлекая его внимание. — Пойдём домой, а? Я тебе какао приготовлю, с зефирками, как ты любишь. — Ещё секундочку, — похоже, события книги подошли к своему апогею. В такие моменты, оторвать Хикокса от чтения было практически невозможно. Оставалось только смириться и ждать. Энтони поднялся со скамейки, размял уставшую спину и осмотрелся. Парк нравился ему в любое время года, но осень — это пора, которая обнаруживает ту красоту, которую летом не увидишь. Просторы этого места, как будто обитель тишины, где осень прячет теперь свои секреты. Деревья только-только начали окрашиваться в огненно-оранжевый, и с первого взгляда и не скажешь, что природа скоро заснёт, в ожидании летнего тепла. В этот момент, с ветки близрастущего дуба сорвался лист и плавно поря под потоками остывающего ветерка, опустился на землю, прямо к ногам Энтони. Парень присел и пару секунд поразглядывая его, наконец, поднял. Листок был прохладный и резной на ощупь, а какой он яркий! Энтони подумал, что неплохо было бы забрать его домой, просто так, ради воспоминания и сунул лист в карман толстовки, надеясь, что пока они дойдут до дома, он не сильно помнётся. Время шло. Парк уже начал накрывать густой туман, такой, что не видно макушек деревьев, и ветки, словно склонялись под его тяжестью. Трава покрылась крохотными росинками, которые при касании, неприятно щекотали и холодили кожу. Стало совсем тихо. Не слышно более, ни стрекота сверчков, ни пения птиц, лишь шорох ветра в листьях. Энтони поднялся, отряхивая штаны и повернулся к Йену. — Всё, хватит. Пошли домой. Мы тут как-то слишком задержались. — Да, — Хикокс захлопнул книгу. — Я как раз дочитал. Ох, если б ты знал, что там было. — Узнаю, если ты мне расскажешь. — М-м-м, расскажу, если услышу волшебные слова. — Я люблю... яблочный сок, — притворно задумавшись, ехидно ответил Энт, но увидев недовольное лицо друга, поспешил исправиться. — И я люблю тебя. Ха, давай, рассказывай уже! Йен хмыкнул. Старая добрая схема: Энтони не любит читать длинные книги, зато Йен любит и ещё как — «глотает» их залпом, а потом рассказывает сюжет Энту, а тот слушает всегда так внимательно, иногда задумчиво хмыкая. Может, ему и вправду интересно?Засыпай, глядя в тёмное небо. И поле бесконечное звёзд, Засыпай, в это вечное лето. В мире ярких, безоблачных грёз.
Они не спеша брели по дорожкам, выложенных из крупного, гладкого камня, освещаемыми красивыми, коваными фонарями, держась за руки, переплетя пальцы, прижимались плечами и улыбались друг другу. Йен мечтательно смотрел вверх, разглядывая красивую луну, изредка выходящую из-за облаков. Сияя голубыми глазами, он с упоением рассказывал Энтони события книги, при этом эмоционально жестикулируя. Падилла лишь улыбался, глядя на него, чувствуя, как сердце наполняется теплом, которое мелкой дрожью оседало где-то внизу живота. Стрелки часов приближались к полночи. Похолодало на столько, что дыхание вырывалось изо рта белыми облачками пара. Ещё и дождик заморосил. Густые облака, гонимые ветром, совсем скрыли лунный свет, погрузив парк в темноту. Не спасали даже фонари: их лучи еле пробивались сквозь молочный туман. Аккуратные кустики превратились в жутких монстров и искаженные силуэты людей. Тени будто ожили, обрели объем и толпились около деревьев и кустов, наблюдая за одинокой парой. Вся весёлось Энтони развеялась, осталось лишь нервное беспокойство. Единственное, чего он хотел, так это быстрее добраться до дома, а затем закутаться в плед, прижать к себе Йена и просто смотреть какой-нибудь дурацкий фильм, в теплоте и уюте. Об этом же, наверно, думал и Йен. Он весь уже дрожал от холода и дождя. Ну ещё бы, на нём была лишь его очередная клетчатая рубашка. — Хочешь мою толстовку? — предложил Падилла, с жалостью смотря на друга. — Нет, я в порядке. Просто пойдём быстрее. Энтони чертыхнулся, застегивая молнию толстовки до конца. Идти им ещё долго — парк-то большой. Впереди стояла скамейка. Если приблизительно прикинуть расстояние, то ещё шагов десять. На ней, освещенный тусклым светом фонаря, кто-то сидел, опустив голову настолько, что подбородок почти лежал на груди. Лицо скрывал капюшон куртки. Руки в карманах. — Может, обойдём его? — предложил Энт, дёрнув подбородком в сторону странного незнакомца. — Какой-то он стрёмный. — Слишком долго, придётся сделать большой крюк. Обещаю, что ничего не случится, — Йен ободряюще улыбнулся. — Пошли уже тут. Я замёрз. Падилла недовольно цокнул языком, но всё же пошёл, правда, значительно ускорив шаг. Проходя мимо скамьи, он весь подобрался, готовясь в любой момент отразить внезапную атаку, потому что незнакомец всем своим видом напоминал маньяка. Однако ничего не произошло, мужчина даже не шелохнулся. Отойдя как можно дальше, парень облегчённо выдохнул, сильнее сжимая пальцы Йена в своей ладони. Чисто для собственного успокоения. Впереди виднелся неосвещенный, почти чёрный проход аллеи, ведущий на нужную тропу — краткий путь к их дому. Эта зияющая пустота не внушала ни малейшего доверия, однако альтернативный путь, проходивший через центральную площадь парка, занимал бы чуть ли не вдвое больше времени. Дождь усилился, с ещё большим шумом, барабаня по зелёным листьям, на дороге начали скапливаться небольшие лужи. Холодный ветер немного разогнал туман, но то и дело бросал горсти влажных листьев и водной пыли прямо в лица парней. Энтони постоянно оборачивался, встревоженный нервными мыслями. Обернувшись в очередной раз, он с ужасом понял, что скамья, на которой ещё минуту назад сидел мужчина, пустовала. Страх кольнул сердце, стягивая мышцы живота, а интуиция завопила: «Беги!». И он рванул вперёд, до боли сжимая пальцы в кулаки. — Энтони, мне больно! — хриплый голос Йена вернул Падиллу в реальность. — Чувак, куда ты так несёшься? Энт притормозил, оглядываясь по сторонам. — Тот мужик… Он куда-то делся. — Чего? Какой мужик? Боже, Энтони. Это, наверно, просто какой-то бомж! Забей, — Хикокс немного отдышавшись, готов был идти дальше. А Падилла никак не мог успокоиться. Вдруг, под подошвой его кроссовка, что-то хрустнуло. Ветер взревел с новой силой, бросая холодные, крупные капли в лицо. Листья шелестели, напоминая шёпот людей вокруг. Из-за завесы дождя, ничего не было видно на протяжении пяти метров. В этот момент прямо перед ним возник какой-то силуэт. Энт с вскриком отшатнулся, но тут же понял, что это всего лишь низкий, потухший фонарь, на стекло от которого он и наступил, вгоняя маленькие осколки в толстую резину подошвы. — Мелочи не найдется? — хриплый голос сзади, напугал Энтони так, что тот аж подпрыгнул. Ладони и шея парня мгновенно покрылись противно-липким потом, сердце забилось в бешеном ритме, дыхание сбилось — тупая боль сдавила грудь, а мир вдруг стал каким-то нереальным, расплываясь перед глазами, как акварель. Ему пришлось остановиться, дабы совладать с нахлынувшим чувством страха. Йен сильнее сжал пальцы, успокаивая друга, говоря тем самым: «Всё хорошо. Я рядом». — Эй, парни, — на плечо Падиллы легла тяжёлая рука, требовательно сжимая, промокшую насквозь ткань толстовки. — Я с вами разговариваю. — Простите, нет ни цента, — бросил Йен, потянув Энта вперёд за рукав. Сзади послышался странный звук, отдалённо напоминающий рычание, но мужик всё же отпустил Энтони, не разгибая скрюченных пальцев и посильнее натянув капюшон кожаной куртки, скрылся в пелене дождя.Засыпай и отдайся свободе. Слушай шелест травы под рукой, Засыпая в объятьях природы, Свежего луга касайся щекой.
Энтони понадобилось несколько секунд, чтобы отойти от произошедшего и начать нормально соображать. Уровень адреналина спадал, заставляя окружающие предметы слегка менять свою контрастность. Благо, как бы парадоксально это не звучало, панические атаки для него были не редкостью, и он давно научился быстро с ними справляться — короткий вдох, задержка и плавный длинный выдох. К тому же, всё быстрее и проще, когда рядом любимый человек. Падилла тряхнул головой, сбрасывая с волос крупные капли. До конца дорожки, ведущей к выходу из парка, оставалось не так уж и далеко. Надо всего лишь немного поднажать и скоро они окажутся в тепле и безопасности. Йен молча шёл рядом, двумя руками вцепившись в рукав толстовки Энтони. Этот странный мужик напугал его ничуть не меньше. Но он предпочёл не обсуждать его странную выходку сейчас и просто сосредоточился на дороге, стараясь не вступать в глубокие лужи, хотя ноги уже, как и вся одежда, промокли до последней нитки. Вдруг в кустах, совсем рядом, раздался треск и сдавленная ругань, а потом они услышали у себя за спиной быстрые шаги. — Он что, возвращается?! — дрожащим голосом выдавил из себя Энт, испуганно взглянув на застывшего рядом друга. Тот был бледен, а взгляд, в ужасе распахнутых глаз, направлен вперёд, туда, где под неровным светом фонаря, угадывался силуэт человека. Пару секунд он стоял неподвижно, а затем не спеша, чуть ли не вразвалочку, двинулся в сторону парней. Энтони лихорадочно пытался придумать, что же делать. Вариантов-то не так уж и много. Вполне очевидно, что эти двое грабители — ну кто бы ещё в такое время преграждал пути запозднившимся прохожим? — а значит, у них с Йеном было всего два пути: либо попытать удачу и ломануться в кусты, пытаясь убежать, либо сдаться и выполнить их требования. Его размышления прервал какой-то факт, который Падилла ещё не мог понять. Длилось это непонимание не больше пары мгновений. И тут ужасающая догадка об источнике странного ощущения, заставила сердце Энтони пропустить несколько ударов. Сзади больше не было слышно шагов. — Йен, тот мужик... — Я знаю. Энтони испуганно взглянул на друга, напряжённого, как натянутая струна: он стоял на месте без малейшего движения — и даже, кажется, не дышал — неестественно выпрямив спину и смотря вперёд. — Отойди, — потребовал тяжёлый скрипучий голос за спиной. — Ты меня слышал, принцесса с пидорской причёской?! Я сказал — отойди! Энтони сделал пару шагов в сторону и смог, наконец, понять странное поведение Йена: мужик стоял прямо позади него, упирая дуло пистолета в спину. «Твою мать! Твою мать!», — единственное, что сейчас проносилось в голове Энта. В этот момент к ним подошёл второй. Этот был крупный, в кожаной куртке, лицо скрывал капюшон и бандана на пол лица. — Только дёрнетесь или крикнете — сразу дырок понаделаю, — прошелестел он злобным шёпотом и движением опытного грабителя навёл пистолет на Энтони. — Чего вы хотите? — сдавленным голосом спросил Падилла. — Денег? У нас почти ничего нет. Всего лишь пара монет. Забирайте всё и отпустите нас! — Сообразительный какой, — ядовито-слащаво произнёс грабитель. — Вы, главное, не дёргайтесь, голубки. — Затем он обратился к напарнику. — Обыщи их. Тот, не убирая пистолета и особо не церемонясь, принялся шарить по карманам джинс Йена. У них и правда ничего особенного при себе не было. От парка они жили не далеко и предпочитали ходить сюда пешком. Деньги брали иногда, на сахарную вату, например, или попить что взять. Сегодня они как раз всё потратили, осталась лишь мелочёвка и телефон у Энта. — У этого реально нихера нет! — разозлёно произнёс мужик, пихнув Йена в плечо. — Только книжка какая-то! — Чёрт! — мужик с банданой, являющийся, наверно, главарём в этом грёбанном дуэте ублюдков, начинал злиться. Перехватив пушку по удобнее, он подошёл к неподвижно стоящему Энтони и принялся шарить по карманам. Выудив оттуда мелочь и телефон, он разочарованно зарычал, понимая, что поживиться им тут нечем. — Видите, я же говорил. У нас ничего нет, — попытался вмешаться Энтони. — Заткнись! — грабитель с размаху ударил парня рукояткой пистолета в лицо, а затем кулаком под дых, заставив того подавиться воздухом и с глухим стоном опуститься на одно колено. Мужик, нависая как скала, гневно рыкнул, нацеливая пушку на Энтони. — Не трогай его! — закричал Йен, пытаясь вырваться из хватки второго, которому, естественно, не понравилось такое поведение. Он схватил Хикокса за руку, заламывая её за спину. Йен вскрикнул, но в тот же момент извернулся в руках грабителя и схватил его за запястье, сжимающее пистолет и попытался отвести дуло от себя. Мужик дёрнулся назад, выпуская пулю куда-то в небо, а после сам вцепился в пальцы Хикокса, разжимая их. Йен, решивший видимо, что терять ему нечего и окончательно потеряв голову, попытался ударить грабителя кулаком в лицо и оглушить его тем самым, но тот увернулся, ударив свободной рукой парню прямо по почкам и заставив согнуться, тут же пытался прицелиться, чтобы выстрелить ещё раз. Он прижал ствол пистолета к виску Йена, с силой надавливая. У Хикокса бешено заколотилось сердце, мышцы напряглись. Если он сейчас же что-нибудь не предпримет — ему конец. Стиснув зубы, Йен выбросил правую руку вперёд, в последней попытке. Сейчас его телом управляли инстинкты. Врезав кулаком мужику в рот, он снова вцепился в руку, отводя её в сторону, даже не до конца осознавая, что делает. И здесь оружие снова выстрелило.Засыпай, слыша песню синицы. Побуждающей видеть мечты. Спи спокойно, засыпай, как и птицы, Как животные, мысли, цветы.
— Ты, чё, блять, сделал?! — Он первый напал! Ты же видел... Да?.. Ой, да брось. Ты же сам хотел убить второго! — Заткнись! Твою мать! Так... Всё, надо сваливать! Не стой, блять, столбом! Уходим! Брось это, оно нам нахер не сдалось! На гладкие, крупные камни дорожки в тихом осеннем парке, с глухим звоном посыпались монеты, раскатываясь в разные стороны, а вслед за ними вниз полетел телефон. Сквозь шелест дождя уже не было слышно ни чужих голосов, ни шагов. Они исчезли, словно растворились в воздухе, оставив после себя лишь запах отчаянья. Крупные капли, разбиваясь, превращались в маленькие блестящие бисеринки. Энтони, будто вообще не слышал посторонних звуков. Не слышал даже своё дыхание и биение сердца, не чувствовал боли. Только этот монотонный шелест, тяжёлыми ударами капель оседал где-то внизу живота, сжимая нутро. Именно это, наверно, удушающее чувство, которое словно змея стягивает грудь, заставляя задыхаться, люди и назвали — горе. Энтони, медленно, на четвереньках, подполз к неподвижно лежащему на земле другу, схватил его руку и чуть потряс. — Йен, — губы тряслись, дыхание сбилось. Вокруг лишь тлетворный запах крови, перемешанный с дождём. А в сердце острой болью засели его же осколки. — Господи, пожалуйста, ты слышишь меня?! — Да... Его тело болело. Йен чувствовал эту острую боль от пули. Она быстро распространялась, заставляя нервы, каждую клеточку гореть огнём, так, будто внутри растекалась раскалённая лава. Вот только крохотный кусочек металла внутри холодил, вызывая ощущение онемения. Энтони, весь трясясь и задыхаясь, всеми силами стараясь подавить рвущуюся из груди истерику, завозился на земле, шаря вокруг себя руками. — Сейчас, сейчас... Нащупав свой телефон, Падилла дрожащими пальцами принялся тыкать по треснувшему экрану, набирая телефон службы спасения. Это оказалось гораздо сложнее, чем можно было подумать: парень никак не мог сосредоточиться, плохо осознавая реальность, а телефон барахлил, подвисая и иногда гася экран. — Ну давай, твою-то мать! Ну! — он уже не сдерживаясь кричал на девайс, готовый в любой момент швырнуть его о камни. Вдруг в трубке послышался шипящий, искажённый женский голос. — Девять-один-один. Что у вас случилось? — Пожалуйста, на нас напали! Двое. У них... У них было оружие. Они... Моего... моего... Они... — Энтони замолчал, пытаясь проглотить застрявший в горле ком. — Сэр? — В моего друга попали! Пожалуйста! Приезжайте как можно скорее! — Где вы находитесь? — Парк N*. Это огнестрельное ранение! В живот. Я не знаю точно... Прошу!.. — Машина скорой помощи в пути. Пожалуйста, не... Экран телефона, напоследок издав какой-то хрипящий звук, погас, выключившись навсегда. Выбросив теперь бесполезный кусок пластика в сторону, Энтони подполз ближе к Йену. Стянув с себя толстовку, он скомкал её и приложил к кровоточащей ране. Это всё, что он мог сейчас сделать. Склонившись над другом, он аккуратно, словно боясь, дотронулся до потемневших локонов. Они были влажными от пота и дождевой воды. — Зачем ты это сделал? — прошептал Энтони, сжимая ледяные пальцы Йена, пытаясь согреть их своим теплом. Но тот не отвечал. Его затуманенный болью взгляд был направлен в небо, а капли дождя, заполнившие голубые глаза, казались слезами. — Они скоро приедут. Помогут... — Падилла тряхнул головой, сгоняя собственные слёзы. — Ты только не сдавайся. Хорошо? Йен вдруг перевёл на него взгляд — прояснившийся и вполне осмысленный. Губы сложились в слабую улыбку, а пальцы сжались в ответном пожатии. — Он бы убил тебя, — его голос звучал тихо, но чётко и ясно. — Если на свете существует человек, который дороже мне своей собственной жизни, то это только ты… — Какой же ты идиот, — прошептал Энтони, чувствуя, что уже не в силах сдерживать слёзы. Он опустил голову и прерывисто вздохнул. Смотреть было невыносимо и страшно. Настолько, что сердце отдавало глухой болью при виде любимого человека в таком состоянии. Он такой хрупкий и беспомощный, и ему так больно. А Энтони ни в силах что-то сделать. Слёзы потекли ещё сильнее, застилая всё перед взором. Падилла старался держать Йена за руку так аккуратно, как только мог, боясь сделать лишнее движение, причинить боль. Но Йен вдруг с силой сжал ладонь друга, а другой рукой вцепился в ткань его футболки. Боль становилась почти невыносимой. Небесная синева глаз будто потухла, делая их блёклыми и безжизненными. — Энтони, — Йен поднял руку выше, касаясь щеки Падиллы кончиками пальцев, заставив того вздрогнуть всем телом от неожиданного прикосновения. — Спой мне. — Что?.. — Мне так страшно. Пожалуйста, спой мне... Мелкая судорога сводила тело, каждая клеточка которого разрывалась от боли, моля о конце. Осталось так мало времени. — Да... Да, хорошо, — голос Падиллы дрожал, но он всё равно начал петь. То, что Йен хотел услышать: колыбельную, которую Энт придумал ещё в школе, когда они только познакомились и пел её другу, когда тот боялся уснуть. — «Засыпай, в лоне матери-ночи». Жажда. Мерзкое ощущение сухости во рту усиливалось с каждой секундой. Дышать становилось всё сложнее. Йен чувствовал пульсацию собственных артерий и тёплую, липкую кровь, под спиной — толстовка Энта не помогала совсем. — «Засыпай, убаюканный тьмой». Йен, использовав последние силы, вцепился в волосы Энтони, пачкая их в своей крови и потянул его к себе. Их губы встретились. Рот Падиллы сразу наполнился солоновато-металлическим вкусом, но он даже не попытался разорвать поцелуй. Их будто окутала тёплая, как сама кровь тьма. И стало так наплевать на весь мир. — «Засыпай, средь чужих и порочных». Это полусонное, полубессознательное состояние длилось совсем не долго. Рука Йена мягко скользнула по лицу Энта, оставляя красные полосы, и упала на землю. Голова наклонилась немного в сторону. Глаза закрылись. Энтони перестал ощущать чужое дыхание, но губы были ещё горячие от последнего выдоха. Он собственной кожей чувствовал, как драгоценное тепло покидает чужое тело. Не сумев сдержать, вырвавшийся из груди отчаянный вой, Падилла склонился над Йеном, прижимая его к себе, тщетно пытаясь согреть. Бесполезно. В этом нет никакого толка! Он не смог его уберечь, спасти. Потерял, самого важного и дорогого человека в своей жизни. Энтони хотелось завопить, но сжавшееся горло не могло протолкнуть ни единого звука. И только слёзы стекали по щекам, оставляя после себя солёные дорожки, жгущие кожу. Где-то вдалеке послышался вой сирен скорой помощи. Последний раз Энтони провёл рукой по лицу Йена, убирая волосы и капли воды. — Я люблю тебя, — прошептал он, срывающимся голосом. А потом поднял лицо к равнодушному, закрытому тучами, небу и закричал, прижимая к груди неподвижное тело. А дождь всё шёл, разбиваясь о землю, смывая кровь и слёзы, но не в силах смыть боль и горечь утраты… — «Засыпай, обрети свой покой**».