На границе

– Ты ещё здесь? – Слепой смеётся, знает, что здесь, ведь уйти, значит проиграть, а он не умеет проигрывать. – Здесь, – Сфинкс как всегда спокоен. Слишком спокоен для того, кто знает. – Тогда начинай, – иронично, немного с издёвкой. Они пробовали уже много раз, но в последний момент Сфинкс сбегал, не мог остаться, не мог побороть свой страх. Он подходит так близко, что Слепому приходится вжаться в холодную обшарпанную стену. Сфинкс утыкается носом в жилистую шею и замирает. Страшно, когда ты теряешь контроль от наслаждения, и Дом, воспользовавшись моментом, стремится поглотить тебя. Он боится этого даже больше того, что их могут увидеть. – Просто не давай ему забрать тебя, оставайся на границе, – шепчет Слепой, нервно перебирая тонкими пальчиками по ситцевой рубашке. Как бы он хотел с волчьим рыком сорвать её, но нельзя, Сфинкс снова сбежит, а этого случиться не должно. – Знаю я, – глухо шепчет Сфинкс. – Всё равно каждый раз, как в первый. – Тогда уходи сейчас, – Слепой ведёт длинным пальцем по выпирающим рёбрам, он вовсе не хочет, чтобы встреча закончилась так, но принуждать нет смысла. Сфинкс целует его в шею осторожно, медленно, прислушиваясь к каждому вдоху, чтобы не пропустить момента слияния. Дом уже во внимании, он ждёт. – Ещё слишком рано, – сквозь зубы стонет Слепой, изнемогая от предосторожностей Сфинкса. Он тянет напряжённое тело ближе, проникая юркими руками под лёгкий ситец. Сфинксу нравится, когда он гладит его по спине – это возбуждает. Он носом сдвигает в сторону длинные пряди волос, чтобы видеть пустые белые глаза. Плевать, что они пугают всех обитателей дома, он готов любоваться ими до рассвета, или пока Дом не поглотит их. При мысли о Доме Сфинкс снова замирает. Слепой знает его страхи, но каждый раз делает ещё одну попытку. Он тянет за ремень, ослабляя его настолько, чтобы дать волю рукам, подарить то наслаждение, которое Сфинкс сам себе подарить не сможет никогда. – Перестань сопротивляться, пусти его на границу, дай ему быть с тобой одним целым. Одним целым – этого Сфинкс боится больше всего, он не хочет сливаться с Домом. Но Слепой прав, находясь на границе, чувства приобретают новые грани, сотни, тысячи новых отголосков. Он отпускает. Дом надвигается с немыслимой скоростью, превращая свет в тень, стены в потолок, воздух в пыль. Сфинкс видит всё сотнями глаз, чувствует миллионами рук, исчезает. – Нет-нет, Сфинкс, граница. Помнишь? – Слепой возвращает его, не дав прыгнуть. Они оба там, на границе, Дом чувствует вместе с ними, притаившись в ожидании. Сфинкс опускается ниже, языком расстёгивая четыре наскоро запетляных пуговицы. Слепой каждый раз удивляется тому, как ловко у него получается. Сфинкс цепляет зубами штаны, стягивая их чуть ниже, целует, прикусывая бледную кожу. С губ Слепого слетает возбуждённый стон, он впивается острыми когтями в обнажённые плечи. Чёртова граница – ни зверь, ни человек. Сфинкс поднимается резко, толкая Слепого всем телом к старому креслу. Сегодня в нём больше уверенности, чем раньше. Неужели не испугается, не сбежит? Слепой стягивает штанины, отбрасывая одежду в сторону, проводит ладонью между ягодиц, жалея, что всё снова пришлось делать самому. Что поделать, за удовольствие приходится платить. Одним рывком он спускает джинсы Сфинкса вместе с бельём, трётся щекой о горячую вставшую плоть, осторожно ведёт языком от основания до головки, целует почти невесомо. Дом затаился, как хищник, выследивший добычу. Слепой не боится его, а вот Сфинкс… на его лбу выступают капли пота от напряжения и желания. Но сегодня он справится, Дом уйдёт ни с чем. Почти ни с чем. Сфинкс ногой толкает стоящего перед ним на коленях Слепого к старому креслу. Тот, ехидно скалясь, упирается локтями в когда-то целую седушку, от которой сейчас остались лишь куски испещрённого дырами паралона, перетянутые прохудившейся тканью. Сфинкс слегка груб, но так даже лучше. Он наклоняется, целует Слепого в поясницу, заставляя выгибаться и чуть слышно стонать. Дом в нетерпении поскрипывает половицами, даже лес стал ближе. Сфинкс чувствует их всех, но больше всего он сейчас чувствует зверя под собой, который томится в ожидании. Сфинкс входит медленно, стараясь дать Слепому насладиться каждым мгновением, ведь он так долго и терпеливо ждал, каждый раз безропотно подготавливая себя к безрезультатным встречам. Нельзя сказать, что сам процесс был ему неприятен, но финал должен быть куда интереснее. Слепой не дышит, принимая Сфинкса, ощущая его внутри себя. Чувство полноты не похоже на игрушки, сейчас всё по-другому, он настоящий. Сфинкс ждал уже долго, он движется немного назад и снова толкается вперёд, заставляя Слепого вскрикнуть от неожиданности и необычного ощущения – ему хорошо. Движения становятся быстрее, каждой клеткой Сфинкс ощущает бьющееся под ним тело. Вот о чём говорил Слепой: на границе всё иначе, словно ты везде, будто удовольствие – это ты сам, весь без остатка. Сфинкс постоянно меняет ритм, заставляя Слепого рвать когтями несчастный поролон, превращая его в мелкую крошку, приближая пик наслаждения. Слепой даже не трогает себя, в этот раз ему хватает неописуемых ощущений границы, тяжёлого дыхания Сфинкса и чувства, что он сливается с ним в одно. Он кончает, когда Сфинкс берёт его особенно жёстко, не давая времени на передышку, не останавливаясь ни на миг. Горячо, очень горячо внутри. Слепой стонет, чувствуя, что Сфинкс борется с домом, за право обладания развращённым телом. С победным рыком дикой кошки Сфинкс вдалбливается в Слепого и, изливаясь, отшатывается назад, пытаясь остаться в сознании. Дом всё же успел украсть часть наслаждения, но ему хватило и этого. Он отступает. Он будет ждать следующего раза здесь, на границе.