And this is One Direction!

— Десять минут. Черт возьми, долбанных десять минут.. Гарри ходил из стороны в сторону, не давая сосредоточиться остальным парням. Конечно переживал. Конечно волновался. Как-никак, это первый концерт вчетвером. Он даже споткнулся один раз на ровном месте. Луи не выдержал. — Солнце, пойдем выйдем. — Лу, нет, десять..дес.. ми… — Мы успеем, пойдем. Мне надо сказать тебе кое-что, — Томлинсон взял Гарри под локоть и, не применяя силы, вывел кудрявого в коридор. Странно даже, но в коридоре было пусто. Никого. Совершенно. — Что с тобой, Хаз? — Волнуюсь, — он старался не смотреть в глаза Луи. Просто не мог этого себе позволить. Ох , если бы вы знали, как ему было не по себе.. — Нет, Гарри. Что с тобой? Объясни. Расскажи мне. Давай. Быстрее, пожалуйста. Милый. Гарри чуть приподнял голову, и Томлинсон заметил сверкающие слезами глаза молодого человека. Его молодого человека. И от этой мысли становилось только больнее. Конечно, он знал, что с ним. Он знал. И все они знали. Зейн. — Он.. — Ушел. Да. — И.. — Это первый концерт без него. Я знаю. — Что делать… Гарри подался вперед, видимо не устояв от слабости на ногах, и упал прямо в объятия любимого, который крепко обнял его, прижав к себе и успокаивая, словно маленького ребенка. Гарри. Мой Гарри. Какой же ты.. сломленный. Какой же ты убитый. И мы все такие. Мы тебя понимаем. Я тебя понимаю. Зейн ушел. С этим ничего уже не поделаешь. Ох, милый мой Гарри.. — Скажи, чудо, из-за чего именно ты волнуешься? — Волн..волну..— то ли через тяжелые вздохи, то ли через всхлипывания пробурчал Стайлс, уткнувшийся в плечо Луи. — Из-за чего ты паришься, если тебе так удобнее. — Я.. Он вновь замолчал. Ну не молчи же! Не молчи! Это молчание невыносимо. Честно, клянусь, оно просто невыносимо. —.. я боюсь подвести их. Фанатов. Я очень этого боюсь. Больше всего. Больше всего на свете. Томлинсон на секунду опешил. Мой чудный. Чудный Гарри. Черт. — Слушай сюда, — Луи отпрянул, положил ладони кудрявому на лицо и буквально заставил смотреть в глаза. — Перестань нести чушь. Это глупо. Они любят тебя. Они любят тебя всегда. Ты им необходим. — А если я не смогу… Господи, Луи, — Гарри попытался вырваться, но безуспешно. — Я не Зейн. Боже. Пойми, я не Зейн. Я не умею как Зейн. Я не смогу как Зейн. Я не он. Я не такой. Я.. я.. Луи подался вперед и, прильнув губами к столь дорогим ему теплым и мокрым от хлынувших слез губам шатена, провел длинными пальцами по его щекам. Через мгновенье он отпрянул от молодого человека и, улыбаясь, все еще продолжая держать лицо Гарри в своих ладонях, сказал: — Я влюблен в тебя и во все твои мелочи, Стайлс. И ты правда думаешь, что они видят в них, в том, что я люблю безмерно, недостатки? Ты думаешь, что кто-то там, в этом многотысячном зале, считает, что твои кудрявые волосы недостаточно идеальны? Ты действительно думаешь, что кто-то считает тебя недостаточно привлекательным? Ты самый, самый привлекательный парень из всех, кого я только знал. И я больше не хочу знать никого, кроме тебя, чудо. Ты, скажи мне, думаешь, что твой прекрасный, такой манящий низкий голос с моей любимой хрипотцой кому-то не нравится? Если ты думаешь так, то я спешу тебя расстроить: тебя любят все. Просто потому, что тебя невозможно не любить. Ты прекрасный. Совершенный. Идеальный. Понимаешь? Гарри молча смотрел в голубые, такие искренние глаза Луи и не знал, что делать и что говорить. Знаете, ему несомненно повезло с парнем, ибо это лучший парень на свете. — Пойдем, — русый сжимает ладонь Стайлса в своей и ведет его уже к сцене. И перед самым входом Гарри его останавливает. — Лу. — Да? — Томлинсон оборачивается к парню. — Зейн. Он.. вернется? Черт. Луи молчит. Зейн. Мой чертов бро. Как ты мог? Но, знаешь, что.. — Вернется. Я знаю точно. — Хорошо. Луи улыбается и, развернувшись, начинает подниматься по ступенькам лестницы, ведущей на сцену. — Лу! — Что такое? — он оборачивается уже в самом конце лестницы. — Я люблю тебя. Луи, застыв на долю секунду и словно пытаясь полностью впитать в себя этот чуткий, едва уловимый момент, улыбается и протягивает Гарри руку. — И я тебя. Снова сжимает его ладонь. Только теперь уже не отпустит. Даже на сцене. Не отпустит. Прожекторы. Оглушительный рев фанатов. И распространяющийся по стадиону голос Гарри в унисон с голосом Луи: — And this is One Direction!