Лягушки

      Она плакала, потеряв веру в волшебство вместе с последним другом. Плакала, отдавая озеру вместе со слезами остатки магии. Над её головой кричали, в надрыве разбиваясь о застывшее бетонное небо, вороны. Их призвал хаос толстые, чёрные, жирнопёрые, они разевали клювы с ярко-алыми языками, жадно ловя и проглатывая кусочки разлетевшихся, разбившихся вдребезги счастливых воспоминаний.       Но лягушки в озере ещё пели.       Взяв лезвие, она сделала первый надрез - лёгкий, едва заметный. Нет, она вовсе не хотела вскрыть вены. Просто отныне боль приносила какое-то исступлённое чувство радости.       Выступила кровь. Она с наслаждением опустила изрезанную руку в воду и наблюдала, как по поверхности расплывается, словно масляное, пятно крови, впервые за долгое время её крови.По её лицу пробежала тень безумной улыбки и тут же пропала. Щиплет, невыносимо жжётся каждый порез - вода в озере очень грязная.       Лягушки стали квакать тише.       Она вытащила руку и крепко перевязала её чистым бинтом, принесённым в рюкзаке. Хорошо...       Наблюдая, как пальцы на руке меняют свой цвет, она беззвучно рассмеялась. Вот незадача... тело такое хрупкое. Ей начинало нравиться, что жить ей осталось недолго. Ни одно волшебное существо не может существовать без магии.       Что-то не так.       Она прислушалась и издала истошный вопль. Вцепившись когтями за оставшуюся редкую травку, она забилась в истерике. Этого не должно было случиться... нет...       Вороны, многократно отразив крик, улетели в сосновый лес. Им больше нечего было делать здесь. Хороших эмоций не осталось.       Она отравила озеро и всех созданий в нём, выпустив наружу отрицательное; всё, что в ней было, теперь плавало в озере. Рыбы всплыли кверху брюхом, закатив белёсые глаза.       Она была никакая и теперь - обречённая на вечную жизнь, лишив свою душу возможности получить прощение после смерти. Душа умерла и больше не возродится: она ведь не феникс.       Лягушки больше не пели...